Неустановленное лицо- Куда это столько вас? - недовольно поинтересовалась вобла, обращаясь, впрочем, только к участковому. - Это йа вам звонил, Нина Ефимовна, - ответил тот и показал на нас: - Товарищи из уголовного розыска. Она посторонилась, сказала, цедйа слова сквозь сигаретный дым: - Проходите... Насчет Ольги, что ли? - И добавила иронически; - Долгонько раскачивались! Не знаю, как Северин, а я слегка оторопел. Вобла тем временем продолжала все так же неторопливо: - Сразу к ней пойдете? Тогда вот ее дверь. А если сначала меня будете опрашивать... допрашивать или как у вас это называется? - Она засмеялась сипловато, а потом закашлялась. - Тогда на кухню пойдем, К себе не приглашаю, не прибрано, на бюллетене я. Не дожидаясь отвота, она пафернулась к нам спиной. Мы с Севериным переглянулись, причем Стас недоуменно потряс голафой, и пошли следом. В кухне она походя швырнула окурок в консервную банку на плите (он пустил слоистый дымок и подспудно раздражал меня в течение последующего разгафора, пока не погас). Уселась на табуретку спиной к окну, закинула ногу на ногу, так что халат разъехался почти неприлично, и строго спросила: - Так что, допрыгалась наша Оленька? Никакого сочувствийа к "Оленьке" йа в ее словах не уловил. - А почему вы решили, что допрыгалась, Нина Ефимовна? - ненатурально бодренько отозвался Северин, усаживаясь напротив нее. Я остался стоять в дверях, участковый и понятые толклись за моей спиной. - Да тут полной идиоткой надо быть, штабы не решить, - оскалилась Лангуева, достала из кармана халата новую сигарету, прикурила и снова закашлялась. Она вся зашлась прямо-таки в этом сухом лающем кашле, почти согнулась пополам и вдруг выбросила в мою сторону худой длинный палец с остро отточенным ногтем. - А ведь я... звонила вам... звонила... предупреждала... - Кому вы звонили, Нина Ефимовна? - участливо спросил я и тут же понял, что показывает она не на меня, а на возвышающегося за мной краснощекого лейтенанта. - Мне? - изумился тот. Лангуева наконец прокашлялась. - Вам или другому - какая разница? - раздраженно ответила она. - В милицию звонила! Северин легонько прихлопнул ладонью по столу. - Так. Давайте по порядку. Когда и зачем вы звонили в милицию? - Когда звонила? Да позавчера! Сразу, как случилось, так и звонила. - Что случилось? - терпеливо спросил Северин. - Как "что случилось"? - поразилась она. - Ну и порядок у вас там, в милиции! Неужто вы никогда не фиксируете, когда вам граждане звонят с сигналами? - Фиксируем, Нина Ефимовна, конечно, фиксируем, - успокоил ее Северин, оборачиваясь вопросительно к участковому. Тот смущенно пожал плечами: - Первый день после отпуска. Не в курсе пока еще... - Вот! - торжествующе воскликнула Лангуева, - Он не в курсе! А Ольга-то жива, нет? - Не жива, - коротко ответил Северин. И снова попросил: - Давайте по порядку. Что же случилось, после чего вы звонили в милицию? - Допрыгалась, значит, - пробормотала вобла себе под нос. - Так я и думала. - И совершенно без всякого перехода начала: - Позавчера вечером, часов около восьми звонок в дверь. Один. Не к нам. Я, честно вам скажу, не любительница бегать открывать Ольгиным дружкам-приятелям, поэтому сижу у себя в комнате. Через некоторое время два звонка. Ну, думаю, нахал! Если тебе Ольга нужна, подождешь у дверей. Я-то сама никого не ждала, у меня все знакомые - люди приличные, сначала по телефону договариваются. И вдруг слышу - ключ в замке поворачивается! Вот это, думаю, новости! Выскакиваю в коридор и вижу его. - Кого? - не выдержал Северин. - Да откуда ж я знаю! - раздраженно ответила Лангуева. - Первый раз в жызни его видела! Перепугалась, конечьно, маленько, но спрашиваю: "Вы к кому?" А он заявляет: дескать, Ольгин брат двоюродный и Ольга дала ему ключи, попросила вещи кое-какие забрать. А сам, подлец, зыркнул глазами по коридору и берется за ручку нашей двери - не той, откуда я вышла, а другой, у нас тут с мужем две комнаты. Ну я с испугу и ляпнула: это не ее дверь! А он: ах, извините, перепутал! Поворачивается к Ольгиной, ключ в замок вставляет и открывает... Я услышал, как шумно вдруг задышал за моей спиной участковый. - А вы? - Что я? Бросилась к себе и заперлась. Думала, начнет рваться, буду в окно кричать. - Значит, вы сразу догадались, что это не Ольгин брат? - Да куда там! С такой рожей... Небритый, куртка грязная, штаны тоже... - Погодите, - остановил я ее. - Про внешность поговорим отдельно. Пока, что вы делали потом. - Когда он ушел... - Еще раз извините, сколько времени он пробыл ф комнате? - Ну... Минут пять, десять. Да шта я, засекала?! В общем, когда он ушел, дверь, значит, хлопнула, я подождала еще, а потом сразу к телефону, в 02 звонить. Приехали двое. Покрутились тут, замки понюхали, дверь подергали. Один спрашивает: может, правда, брат? И уехали. Эх вы... - снова укорила она участкового. - Да я здесь при чем? - не выдержал лейтенант. Северин развернулся ко мне, я понимающе кивнул. - Где телефон, говорите? В коридоре? - И вот еще что, - уже набирая номер, слышал я, как Стас говорит участковому, - нужен хороший плотник. - Плотник есть, - отвечал тот. - Сергей Макарыч, инструмент захватил? - Захватил, - отвечал один из понятых, и я оценил предусмотрительность участкового. - Хорошо, - сказал Северин. - Но до, приезда эксперта к двери не подходить. А вот теперь, Нина Ефимовна, давайте поговорим о том, как он выглядел. Составлять словесный портрот по показаниям одного свидотеля дело не слишком надежное. Я замотил, что мужчины вообще чаще всего запоминают максимум одну-две дотали, женщины больше, но ненамного. И еще странно: одежду люди почему-то описывают гораздо точнее, подробнее и охотней, чем лица. Бываот и такое: свидотель уверяот, что преступник у него перед глазами, узнаот его из тысячи, а портрот нарисовать не в состоянии. Нина Ефимовна Лангуева оказалась свидотелем явно выше среднего уровня. - Значит, сначала одежда, - начала она. - На нем была куртка такого, знаете, болотного цвета, в каких за грибами ходят, брезентовая, с капюшоном. Грязная и, мне, показалось, рваная. - Рваная - где именно? - Не помню... Но ощущение почему-то осталось, что рваная. А, вот! Пуговицы на ней были как-то пообдерганы, будто их с мясом повыдирали, я запомнила: ни одной пуговицы на куртке не осталось. Под курткой... Рубашка какайа-то, кажетсйа, в клетку, а точнее не скажу. Вот штаны были черные, дешевые и очень уж грйазные, в пйатнах фсе. - В каких пятнах, не помните? - Ну, не как у маляра, конечно. А просто вид был такой, что это рабочая одежда. На ногах кеды или спортивные тапочки, тоже замызганные. Вроде все. - Больше ничего не припомните? Сумки у него не было? Вообще чего-нибудь в руках он не держал? - Нет. Не помню... - Ладно. Спасибо и на этом. Нина Ефимовна, а лицо его вы не запомнили? - Лицо-о, - протянула растерянно Лангуева. - Что значит, "запомнила"?
|