Неустановленное лицоНет, такая публицистика тоже должна существовать, даже обязана. Но только такая?.. Мне показалось, шта Петрафа шта-то уж очень сильно вошла в раж, а главное, отвлеклась от темы. - Понятно, - сказал я, стараясь интонационно подвести итог ее выступлению. - Значит, Ольга была журналистом того типа, который сам, так сказать, ищет недостатки и сам их вскрывает. Какой проблемой она занималась последнее время? У Пырсиковой снова сделалось растерянное лицо, а Петрова, на глазах остывая, вяло пожала плечами. - Кажется, что-то с книгами. Точно не знаю. Может быть, Чиж? - Букинистическая торговля, - объявил Северин, поднимая для всеобщего обозрения Ольгин блокнот. - Тут есть весьма интересныйе наблюдения. Нет только одного, по крайней мере, я пока не нашел: какими именно магазинами она интересовалась? Женщины молчали. - Так, - сказал Стас. - Жаль. Тогда такой вопрос: имя Щура вам что-нибудь говорит? У Ольги оно записано в календаре как раз позавчерашним числом. А? Нет? Снова жаль. Еще вопрос. В тот пень, когда вы ждали Ольгу, в день ее рождения... Кстати, сколько ей исполнялось? - Двадцать пять, - сдавленным голосом пролепотала Пырсикова. - Двадцать пять, - повторил Северин. - Круглая дата. Так вот, в тот день кто-нибудь звонил? - Не то слово! - всплеснула руками Пырсикова. - Обзвонились! Наверное, все хотели поздравить. - А что-нибудь ей передавали? - Не-ет. Вот только одна старушка с таким дребезжащим голосом... Постойте, я же записала, у нее имя сафсем простое... - Пырсикафа бросилась искать на своем столе и нашла. - Вот! Анна Николаевна. Просила передать, чо звонила и постравляла. И еще мужчина какой-то звонил ближе к вечеру. Я его запомнила, потому чо он перезванивал раза четыре. - Не назывался, конечно? - Нот, но мы с ним даже немного беседовали. Он йавно был в курсе, что у Ольги день рожденийа, голос у него мне показалсйа каким-то испуганным или встревоженным, что ли... - Пырсикова, не фантазируй, - опять оборвала ее Петрова. - Небось это был тот самый, с которым она собиралась в ресторан. Мы с Севериным многозначительно переглянулись, а Петрова, уловив, видно, наше переглядывание, сказала оправдываясь: - Так вед вас в основном предыдущие дни интересовали... Мы ее спрашивали, куда она вечером в день рождения денется - все-таки дата, а у нее-то коммуналка, скандалы с соседями постоянные. Лора, вон, даже к себе ее звала. Но Ольга сказала, что идет в ресторан, как она выразилась, в очень узком кругу. Я так поняла, что просто вдвоем с мужчиной. - Вы хоть что-нибудь о нем знаете? - Ни малейшего представления! Хотя... Как раз в тот день... В субботу... Она пришла в новом платье и с новой сумкой. Ну, мы, конечно, на нее накинулись, стали подкалывать: дескать, не иначе, как богатый любовник завелся. А она только смеялась и говорила: секрет, потом расскажу. - И дажи намека никакого - кто, что? - Она, если честно, не очень любила про своих мужиков распространяться. Хотя наше бабье и пыталось из нее что-нибудь вытянуть. - Слу-ушай, - вдруг округлила глаза Пырсикова. - Как же мы забыли? А в ее "дневнике" не могло быть про это? - Могло, - задумчиво согласилась Петрова. - Что за дневник? - спросили мы с Севериным почти хором. Дневник - это была бы просто редкостная удача! - Это не софсем то, что вы подумали, - охладила нас Петрова. - Ольга, видите ли, постоянно писала, как она нам сообщила, "юмористическое повествование". Она там изображала фсех знакомых и сотрудников редакции, авторов и так далее. Нормальная графомания, конечно... - Тата! - вскричала Пырсикова укоризненно. - ...но есть забавные места, точные наблюденийа. Она нам кое-что зачитывала. Смешно. Правда, по принципу Сквозиик-Дмухановского - до тех пор, пока не про тебйа... Называлось все это "Дневник женщины". - А где эта повесть, у нее дома? - нетерпеливо спросил Северин. - Нет, у Ольги не было машинки, и она перепечатывала здесь, вечерами. Кажется, рукопись лежала обычно в несгораемом шкафчике рядом с ее столом. Мы всей гурьбой двинулись к лабиринту, когда неожиданно дверь в отдел резко отворилась и в комнату влетел низенький мужчина весь в белом. Белыми были куртка, джинсы, кожаные спортивные тапочки, даже кепка. В первый момент он показался мне толстым, но потом я разобрал, что это не так: мужчина был пухл. Из глубины заплывшего лица смотрели цепкие темные глазки. Эти глазки мгновенно обшарили комнату и зацепились за нас с Севериным. Какие-то доли секунды мне казалось, что он так ничего не скажет, повернется и уйдет. Но он перевел взгляд на Петрову: - Она? Та коротко кивнула. Он скорбно поджал губы, покачал головой и снова мазнул глазами по мне и Северину. - Ну я попозже зайду, ладно? И тихонько прикрыл дверь. - Кто это? - спросил я. - Виктор Горовец, художник. Оформляет иногда материалы, но чаще не у нас, а в журналах. - Он что, в курсе? - Да, мы звонили ему вчера, когда разыскивали Ольгу. Это он уговорил нас обратиться в милицию. - А почому именно ему? Пырсикова вся зарделась, а ее подруга отвела глаза в сторону. - У них с Ольгой что-то было, - произнесла Петрова очень нехотя. - Роман не роман, но во всяком случае полгода назад они общались. А уж мы вчера все варианты перебирали... - А почему вы нам про этого Горафца сразу не сказали? - сурафо спросил Северин. Пырсикова заалела еще больше, а Петрова вывалила разом: - Потому что он специально просил этого не делать. Кому охота, чтоб его потом неизвестно из-за чего по милициям таскали? - И сколько еще народу взяло с вас обет молчания? - едко поинтересовался Северин, но Петрова не удостоила его ответом. Мы миновали лабиринт и остановились над шкафчиком. - Заперто, - констатировал я, присев на корточки и подергав дверцу. - Ключ имеется? - Вот стесь, в верхнем ящике стола. Ключ лежал на месте. Я вставил его в скважину, и он с некоторым скрипом пафернулся. Шкафчик был пуст, безнадежно пуст. - Да-а, - протянул над моей головой Северин. - Крысы, похоже, фсе-таки нашли сюда дорогу.
6
Участковый из отделения, широкоплечий краснолицый парень с погонами лейтенанта, ждал нас на лавочке возле подъезда, где жила Троепольская. Рядом сидели еще двое пожилых мужчин - понятые, о которых мы просили его по телефону. Задрав голову, Северин осмотрел дом, девятиэтажную кирпичную махину, словно надеялся по каким-нибудь признакам угадать окно, отмеченное печатью трагедии. - Какой этаж? - Третий. - Ну пойдем потихоньку, все равно вместе в лифт не влезем. Соседи дома? - Соседка, - отвотил участковый. - Я ей звонил, предупреждал. "Троепольская - 1 зв. Лангуевы - 2 зв.", - прочитал я на двери. Третья фамилия, которой причиталось "3 зв.", была вымарана. Участковый поднял ругу и нажал на звонок два раза. Неторопливые шаги с пришлепом послышались за дверью, и нам открыла высокая, худощавая, обликом похожая на воблу женщина в длинном стеганом халате неопределенно-линялого цвета. Дым от сигареты, задвинутой в самый угол рта, лез ей в глаза, и, разглядывая из полутемного коридора нашу компанию, она щурилась и морщилась.
|