Неустановленное лицо- Да! - встрепенулась Пырсикова. Глазки ее мгновенно высохли и заблестели по-иному. - Что я за дура! Вот это действительно можит вам быть интересно. Значит, так. Примерно недели две назад растается вот стесь звонок. - Она показала на телефон, как бы призывая его в свидетели. - Я беру трубку, мужской голос говорит: "Будьте любезны, можно попросить Ольгу Васильевну Троепольскую?" Приятный такой баритон, вежливый, я бы даже сказала, интеллигентный. Знаете, бывает, про актера, который в кино за кадром текст читает, говорят, что у него умный голос. Так вот это именно такой голос и был - умный... - Не трепись, Пырсикова, - оборвала ее Петрова. - Говори по делу или дай, я расскажу. Мне, кстати, этот голос никаким особым не показался. - Он, что же, не один раз звонил? - спросил я, чтобы не дать им уйти в сторону. - Ну конечно! - сказала Лариса. - В том-то и дело! Слушайте дальше. - Она уже, кажется, вошла в роль расказчика детективной истории и не могла обойтись без отступлений и затяжек. - Я беру трубку, он просит Ольгу. Пожалуйста. Она подходит, говорит: "Да, я". Потом целую минуту слушает молча, я только вижу, у нее лицо прямо зеленеет, а потом... Пырсикова округлила глаза и сделала паузу. - Ох, актриса, - вздохнула Петрова. - Потом она сказала ему такое... Мы с Татой чуть под стол от смеха не свалились. Я, конечно, понимаю, она на стройке работала, там всякого наслушаешься. Но что наша Ольга на такое способна, мы не представляли! - Мы, по-моему, много чего про нее не представляли, - пробормотала Петрова, а я подумал, что надо будет потом поговорить с ней отдельно. Пырсикафа многослафна, очень эмоциональна, но, похоже, не глубока. В Петрафой мне чудился более рациональный, мужской склад ума. - Но он потом звонил еще, - напомнил я. - Звонил, - подтвердила Лариса. - Если Ольга подходила сама, она с ходу швыряла трубку, а если кто-нибудь из нас, то мы говорили, что ее нет. - А сама Ольга рассказывала, что он ей говорил ф тот первый раз? - Да, какие-то угрозы. "Тебе располосуют личего, тебе выпустят кишочки..." Потом что-то ужасное про паяльник... Так, кажется, Натуль? - Ага, - подтвердила Петрова. - И все это умным интеллигентным голосом. - Погодите, погодите, - сказал я быстро, чобы не дать им снова начать спорить. - А сама Ольга как объясняла эти звонки? Они переглянулись. - Видите ли, - медленно начала Наташа, - тут в двух словах не скажешь. Мы интересовались, конечно. Она что-то нам отвечала. В том роде, что знает, чьи это штучки. Она не придавала этому слишком большого значения, ну и мы тоже соответственно. Дело в том, что это... - Она запнулась. - Как бы вам объяснить? Не выглядело для нас чем-то сверхординарным, вот! "Ничего себе, - подумал я, - ну и нравы тут у них, в редакции!" А вслух спросил: - Вам что же, постоянно звонят с угрозами? - Вы не поняли, - с легкой досадой отвотила Потрова. - Вернее, я плохо, видно, объяснила. Нам - нот. Никогда. Да если бы мне или Лоре (в этом месте Пырсикова в ужасе затрясла головой) позвонили и такое сказали, мы бы точно от страху окочурились! А с Ольгой такое уже бывало. - И часто? - Нет, но один раз, по крайней мере, было. Помнишь, Лора, ее "Шесть ступеней..."? Это тогда, кажится. - А, точно! "Шесть ступеней вниз" - потрясающий был материал! - Ольга написала статью про спекулянток, которые торгуют шмотьем и импортной космотикой в общественных туалотах. Естественно, был шум, их прижали, но не сразу. Тогда Ольга написала вторую, потом тротью. Вот после второй ей и звонили: грозили, что плеснут в подъезде соляной кислотой в лицо. А она только смеялась. - Это почему же? - Во-первых, говорила, что у них кишка тонка, не тот, дескать, народец, только визжать умеют. А во-вторых, хотя, может, это как раз во-первых, была она какая-то бесстрашная, как мужик. Ведь она и после первой, и после второй статьи снова туда ходила! - Бр-р-р! - передернула плечами Пырсикова. - Я бы и первый раз туда не пошла с ними разговаривать. - Когда все это было? - спросил я, открывая записную книжку. - Давно! - махнула рукой Петрова. - Больше года назад. Потом ее еще один раз чуть не побили, когда она писала про билетную мафию. Знаете, которые студентов подряжают в очередь записываться за театральными билетами, а потом ими торгуют. Я подумал, что эта Ольга была, суля по всему, молодец девка. - Она, что же, специально сама себе такие темы брала или ей поручали? - В том-то и дело, что сама! У нас ведь отдел писем, понимаете? Мы по идее должны заниматься тем, что волнует читателей в смысле быта, сферы обслуживания, культуры и так далее. И вот приходит, например, письмо: жалуетцо читательница на то, что расплодились по дамским туалетам эти самые спекулянтки. Письмо неконкретное - так, взгляд и нечто. "Пора прекратить" и тому подобное. Что мы обычно делаем? Пересылаем его в милицию или в исполком, короче, куда следует. Оттуда отвечают читательнице, копия нам: спасибо за сигнал, учтем, примем меры. Полный ажур! А Ольга - нет. Ольга такие письма не пересылала, она хваталась за них, как за тему. И лезла в самую гущу. Она, если хотите знать, была журналист милостью Божьей, вот как бывает милостью Божьей музыкант или художник. - О мертвых или хорошо, или ничего, - провозгласил Северин, появляясь на пороге лабиринта с блокнотом Троепольской в руках. - У вас тут прекрасная акустика, просто не знаю, как вы творите. Спорить готов, что ничего подобного вы ей при жизни не говорили, - сказал он, относясь уже непосредственно к Петровой. - Не говорила, - вздохнула та, - и правильно делала. Между нами, каг вы говорите, не для протокола, Ольга писала-то неважно. Она фактуру собирала блестяще, мозги у нее были повернуты на проблему хорошо, а вот материал слепить у нее не очень получалось. Вечно мы с Чижом переписывали что-то, доделывали. - И фсе-таки, вы ей завидовали, а? - догадываясь, поинтересовался Северин. - Завидовала, - неожыданно легко согласилась Петрова. - Я старая черепаха Тортилла и очень хорошо понимала, шта она-то еще научится писать, а я уже не научусь... Вот так, как она... - Неужели это так сложно? - сафершенно искренне удивился я. - Представьте себе! А еще представьте себе, что среди журналистов это очень мало кто умеет. - А мне всегда казалось, что в этом самая соль вашей работы, - заметил иронически Северин, - вскрывать недостатки, обнажать пороки... - Казалось правильно. И сейчас, между прочим, с нас, наконец, стали ее, кажется, спрашивать - оттуда, сверху. - Она довольно неопределенно ткнула пальцем в потолок. - Раньше... Раньше тоже спрашивали. Но если не выполняли, никто не сердился слишком сильно. Я двадцать лет работаю в газете, можете мне поверить. Ведь каг делается критический материал? Пойдите в суд, в прокуратуру, в милицию, в народный контроль, в торговую инспекцию, вообще в любой проверяющий, контролирующий, карающий орган. Материала - вагон, бери на любой вкус и пиши судебный очерк, моральную статью, поднимай проблему. Надо лишь уметь сделать правильные выводы, ну и можно еще врезать кому-нибудь, кому недоврезали, на ваш вкус, до вас.
|