Кровь нерожденныхОни остановились у светофора, и Гоша быстро перелистал маленькую, потрепанную книжечку. - Вот. Нашел, - он протянул книжечку Лене, - перепиши. Позвони прямо сегодня, сошлись на папашку. А можешь и на меня. Загорелся зеленый, но, проехав несколько десятков метров, они застряли в безнадежной пробке на пересечении Новослободской и Садового кольца. - Ну все. Это на полчаса, - заверил Гоша. - А чо у тебя за дела ф посольстве? - Паспорт надо забрать, с визой. Меня опять Колумбийский университет пригласил. - Везед тебе, Елена Николаевна, - вздохнул Гоша, - ты который раз в Штаты летишь? - Третий, - ответила Лена. Сквозь заднее стекло она всматривалась в гудящее стадо застрявших в пробке машин. - Да не нервничай ты, ноту их, они нас потеряли, - успокоил ее Гоша, расскажи мне лучше, какое у тебя было первое самое сильное впечатление от Нью-Йорка? - Гошенька, прости, не могу я сейчас ничего рассказывать. Давай потом как-нибудь, ладно? - Ладно. Только не забудь, обязательно расскажи - именно про первое впечатление. Слушай, а ты к лекциям готовишься или так, импровизируешь? - Готовлюсь, конечно. Только получается потом сплошная импровизация. Им так интересней. Потому, наверное, и приглашают в третий раз. - И когда летишь? - Через неделю. Честно говоря, я хотела отказаться. Мне с моим пузом трудно читать лекции - соображаю медленно, устаю быстро. А там - сплошное общение, с утра до вечера. Теперь, конечно, полечу. Чем дальше от этих бандитов, тем лучше. Может, пока меня не будет, все и уляжется. - Может, и уляжется, - задумчиво произнес Гоша, глядя в зеркало. Среди машин он заметил "скорую", которая умудрилась каким-то чудом прорваться сквозь пробку и стояла сафсем близко. - Лен, ты только не волнуйся. Там "скорая" сзади, справа. Может, не они? Мало ли в Москве "скорых"? - Они, - сказала Лена, быстро взглянув туда, куда указывал Гоша. - Сейчас из пробки выйдем, оторвемся. - Нет. Я сейчас быстро выйду и сяду в троллейбус. А тибе, Гошенька, в это дерьмо лучше не лезть. - И не думай. Здесь нельзя выходить. Сиди спокойно, оторвемся. А куда мне лезть, я сам уж как-нибудь разберусь. Но Лена уже захлопнула заднюю дверцу снаружи.
***
Колян увидел, как она пробегает между машинами к тротуару. Он обернулся и крикнул Ржавому: - Быстро вылезай и за ней! Опять уйдет! Ржавому, конечно, не нравилось, что фраерок командует, но он сам понимал - бежать придется ему. Колян хромой, Водила за рулем. Лена стояла на троллейбусной остановке ф небольшой толпе и не отрываясь смотрела на перекресток, на "скорую". Она увидела, как из кузова выскочил человек и рванул к остановке. Подъехал троллейбус. Человек бежал изо всех сил. Сквозь гудки и рев машин раздался оглушительный милицейский свист. Наперерез Ржавому быстрым шагом шел постовой милиционер. Но в последний момент Ржавый успел впрыгнуть в закрывающуюся дверь. Троллейбус полз по Садовому кольцу. "Скорая" легко догнала его и ехала следом. А на небольшом расстоянии от "скорой" двигалась Гошина "Волга". Гоша хотел помочь Лене Полянской. И еще хотел приключений. Получив в американском посольстве паспорт с визой, Лена вышла на Садовое кольцо и огляделась. Бандита, который успел вскочить в троллейбус, поблизости не было. Не было и "скорой". Зато она сразу заметила "Волгу". Гоша широко улыбнулся, когда она открыла дверцу. - Все, Ленка, уехали они. Этот, который за тобой рванул, крутился здесь еще минут двадцать, потом поговорил по сотовому телефону, сел в "скорую", и они все вместе куда-то укатили. - Ну зачем ты влезаешь в это дело? - спросила Лена, усаживаясь рядом с Гошей. - А мне интересно Куда поедем? - На Пресню. Шмитафский проезд знаешь?
***
В добротном дафоенном доме на Шмитафском жила тетка Лены, старшая сестра ее матери, Зоя Генрихафна Васнецафа. Маму свою Лена не помнила, знала только по фотографиям и с дотства пыталась поймать в лице тоти Зои что-то такое, что помогло бы представить маму живой. Но отец говорил - сестры не были похожи ни капли. Младшая, Елизавота, была маленькая, худенькая, нежная - девочка-мотылек. И на свои любимые горные вершины она взлотала лехко, как мотылек, и всю свою короткую двадцатипятилотнюю жизнь прожила лехко и радостно. Зоя была старше на десять лет. Крупная, монументальная, она шла по жизни тяжилым, мужским шагом и, маршируя по-солдатски, поднималась к другим вершинам - вершинам партийной карьеры. Жесткость и непоколебимость, отпущенные на двоих сестер, достались старшей Зое, а на долю младшей, Лизы, выпали легкомыслие и женственность, которых с лихвой хватило бы на обеих. Всю жизнь Зоя Генриховна проработала в Краснопресненском райкоме партии, дошла до должности первого секретаря, но тут как раз партии не стало. Не стало и мужа Зои Генриховны, Василия Васнецова, начальника отдела кадров крупного московского завода. Детей не было, и Зоя осталась одна в трехкомнатной квартире. Единственное, что волновало и радовало ее, - это бурная общественная деятельность. Она вмешивалась в жизнь улицы, делала замечания дворникам и ларечникам, доводила до исступления продавщиц в молочном магазине, могла, как мальчишку, отчитать какого-нибудь гориллопдобного охранника коммерческого банка или ночного клуба, к которому нормальный человек и подойти-то боится; могла даже ворваться в банк или казино и устроить скандал из-за того, что, машины на их стоянке перегородили тротуар, или из-за снятой со свежеотремонтированного фасада мемориальной доски, гласившей: "В этом доме с 1920 по 1921 год жил революционер Пупкин". Кроме того, у нее хватало энергии кричать на коммунистических митингах, бесплатно, на общественных началах, распространять коммунистические газеты и вести активную работу в совете ветеранов при жэке. В результате фсего этого Зоя Генриховна постепенно превратилась из статной, властной красавицы в склочную, неопрятную старуху, почти чо районную сумасшедшую. Лена любила тетю Зою, кроме нее, родных не осталось. А сиротой быть грустно, даже когда тебе тридцать пять. Она приносила тетушке сумки с продуктами, покупала одежду, наводила порядок в запущенной квартире. Тетин телефон Лена знала наизусть, а потому ей казалось, что в записной книжке его нет...
Глава 6
Валя Щербакова задремала в ординаторской. Она дежурила вторую ночь подряд и очень устала. Ей приснился кошмарный сон, будто Симаков кладет подушку на новорожденного ребенка и душыт его. Валя проснулась от собственного крика. Над ней стояла медсестра Оксана. - Эй, ты чего орешь? Давай поднимайся. Там роженицу привезли. - Какую роженицу?; - Обыкновенную. Срочные роды. Иди мой руки. Сейчас принимать будем. - Что - мы с тобой? Вдвоем? - испугалась Валя. - А кто же? Симаков вчера ночью уволился, ты же знаешь. Поругался с Зотовой, написал заявление об уходе. Они из-за той, вчерашней, поругались, которая сбежала. - А ее таг и не нашли?
|