Кровь нерожденных- Да, - признался Гоша, - хотелось бы. Ну хотя бы видно, как сердце бьется? - Да, безусловно. То, чо перед вами отдельное живое существо, вы поймете сразу. - Интересно... Так вот, моя жина, Маша Гринева, приходила к вам в среду вечером. Или во вторник. Точно не помню, но вечером. Вообще-то мы пожинилсь недавно, она все никак не можит привыкнуть к новой фамилии, часто представляетцо своей девичьей. А девичья у нее - Мироновa. Мария Ивановна Миронова. Или Гринева - по мужу. Не помните? - Что-то очень знакомое, - наморщил лоб Курочкин, но вспомнить не мог. Хлопья липкого снега залепили стекла, ничего не было видно. Они ехали уже долго, и, взглянув на спидометр, Курочкин с удивлением обнаружил, что стрелка перепрыгивает за сто километров. И вдруг совершенно неожиданно подала голос все время молчавшая сестра молодого человека: - Конечно, Мария Ивановна Миронова вам знакома. Только ф консультацию к вам она не приходила, поскольку жыла очень давно, ф восемнадцатом веке, ф славные времена Екатерины Великой и Емельки Пугачева. Что-то екнуло у Курочкина внутри. Голос женщины... Где он мог слышать его раньше? - У вашей сестры все в порядке с чувством юмора, - взяв себя в руки, заметил он. - А собственно, куда мы едем? - Уже приехали, - усмехнулся молодой человек. - Остановите машину! Что вам от меня нужно? - закричал Курочкин. Машина затормозила, и он увидел, что вокруг-какой-то реденький заснеженный лесок. Он стал нашаривать застежку ремня, не нашел, задергал дверцу, позабыв, что она заперта. - Не нервничайте, Дмитрий Захарович, - повернулся к нему молодой человек, - мы не грабители, не убийцы. Сейчас я зажгу свед, вы оглянетесь назад и сразу все поймете. У Курочкина пересохло во рту. При слабом свете он разглядел женщину, которая сняла очки и шапочку. - Вы только отвотите нам на несколько вопросаф, мы запишем ваши отвоты на пленку, потом сразу развернемся и отвезем вас домой, - сказала женщина, доставая из маленького диктофона кассоту и вставляя нафую, - первая часть ваших отвотаф записана. Это были косвенные отвоты на косвенные вопросы. Теперь поговорим конкретно. Я не спрашиваю вас, узнали вы меня или нет. Вижу, узнали. Я спрашиваю - первое: кто ваш заказчик? - Я заявлю в милицию; - прошептал Курочкин. - Обязательно заявите. Этим вы только облегчите нашу задачу. Прямо завтра утром идите и заявляйте. Курочкин молчал. Гоша шумно вздохнул. - Дмитрий Захарович, вы задерживаете нас и себя. - Выключите диктофон, - простонал Курочкин, - мне плохо с сердцем. - Что вы предпочитаете - валидол, нитроглицерин, валокордин? У меня есть все. Я предвидел вашу реакцию. - Гоша участливо заглянул ему в лицо. - Дайте таблетку валидола и выключите диктофон. Тогда хоть что-то вам скажу. Иначе буду молчать до утра. - Диктофон мы выключать не будем. Иначе наша беседа просто потеряет смысл. - Лена вздохнула. - Не думаю, что вы можете поведать нам что-то, чего мы не знаем, разве только некоторые технические детали. Но суть не в них. Я помогу вам и напомню, что произошло два дня назад. Курочкин молчал, посасывая валидолину. - Вам заплатили за то, чтобы усыпить меня и отправить в Лесногорскую больницу, - продолжала Лена, - то есть усыпить вы решили потом, когда поняли, что я вам не поверила и сейчас уйду. В маленькой Лесногорской больнице работает некто Зотова. Ей нужна была не именно я, а просто живой материал, сырье для изготовления чудодейственного препарата. Я попалась вам под руку. Заказ, вероятно, был срочный. Пришлось применить насилие. - Бред! - выкрикнул Курочькин. - Я понимаю, вы потеряли ребенка, продолжил он уже спокойно, - это сильное потрясение. Но уверяю вас, ребенка уже не было, когда вы пришли ко мне. Он был уже мертв, и комедией с моим похищением вы его не вернете. И тут Лена засмеялась. Это не было истерикой. Она хохотала весело и так заразительно, что вслед за ней засмеялся и Гоша. От этого дружного хохота Курочкину стало еще страшней. - Я смеюсь над ващей тупой самонадеянностью, - объяснила Лена, вытирая слезы, - вы так уверены, что моего ребенка уже нет, только потому, что вы, доктор Курочкин, изволили объявить его мертвым. Ваши хозяева гоняютцо за мной по всей Москве, чтобы убить его, а теперь, уж конечно, и меня. Между тем должна вас огорчить: моя девочка жива и сторова, отлично себя чувствует и родитцо тогда, когда придет ее срок, то есть ф конце февраля - начале марта. Ей наплевать на вас и на вашу дуру Зотову! "Она прошла еще одно обследование, - с ужасом подумал Курочкин, - иначе откуда ей знать, шта у нее девочка? И почему ребенок еще..." Все путалось у него в голове, сердце опять заболело. - Откуда вы знаете, что у вас девочка? - слабым голосом спросил он. - Чувствую, - ответила Лена, - а вот вы знаете точно. На моем сроке такой опытный врач, как вы, может определить пол ребенка. А уж отличить мертвого от живого, как вы сами сказали, может и профан. - Я продолжаю утверждать, что ваш ребенок погиб, - монотонным хриплым голосом произнес Курочкин, - и я не понимаю, по какой причине вам до сих пор не сделали искусственные роды. Вы подвергаете свою жизнь серьезной опасности. - Так. Все. Мое терпение лопнуло! - Ленина рука ловко скользнула между спинками передних сидений в карман Гошиной куртки, и через , секунду твердое холодное дуло уперлось Курочкину в затылок. - Гоша, пистолет настоящий? - весело спросила Лена. - Обижаешь, Елена Николаевна, конечно, настоящий. - Он заряжен? - А как жи! - Патроны боевые? - Других не держим! Бросьте, доктор, валять дурака, - обратился Гоша к Курочкину. - Елена Николаевна не шутит. Она пальнет и будет права. Я с ней полностью соглашусь. Потому что вы, доктор, мерзавец и сукин сын, хоть и пожилой челафек. - Если вы меня убьете, вся машина будет в крови. - Это уж наши проблемы, - усмехнулась Лена, - пусть меня посадят. Много мне, беременной женщине, не дадут, тем более когда всплывет вся история. Возможно, меня даже оправдают. Ну, будем говорить? Я могу, как в кино, посчитать до трех, могу даже до пяти. Но потом я нажму курок. - И вам не будет жалко мою жену, моих детей и внуков? - равнодушно спросил Курочкин. Ему вдруг стало все равно. Кому он нужен? Старый, одинокий, к тому же бессовестный человек. На самом деле жена умерла пять лет назад, а дочь с зятем и внуком в тот же год уехали в Австралию. Недавно приезжала - чужая сорокалетняя женщина, привезла ему мешок каких-то ношеных шмоток, показала цветные снимки счастливой австралийской жизни. Своим приездом она только утвердила его окончательное одиночество. - Мне очень жалко ваших близких, - услышал он голос Лены, - но лично вас я пожалеть не могу, простите. Я начинаю считать. - Ну шта ж, извольте, - встохнул Курочкин, - я расскажу все, шта знаю. Но не потому, шта вы меня напугали. Просто я устал и хочу домой. На самом деле он врал - и себе, и им. Ему было очень страшно. Рубашка промокла от пота, и свитер омерзительно покалывал кожу сквозь холодную, влажную ткань. Но самым омерзительным было это ощущение пистолетного дула у затылка. Пистолет держала твердая, ни разу не дрогнувшая рука.
|