ПалачЯ отвернулась от него. Распакафала одноразафый шприц. Набрала в шприц нафокаин, смешала с гентамицином. Подошла к нему, - он по-прежнему не сводил с меня взгляда горячечно сверкающих, воспаленных глаз в красных прожилках лопнувшых сосудикаф. Слегка неодобрительно поморщился, увидев у меня в руке наполненный шприц. - Надо. Вам надо сделать укол. Поверьте, это абсолютно необходимо. Я старалась, чтобы голос мой звучал сухо и строго. Как у приходящей бесплатной медсестры, у которой на сегодня еще куча адресов в разных концах города и, следовательно с десяток походов по разным больным вроде него. Я приоткрыла одеяло - он быстро посмотрел вниз и, кажется, только сейчас сообразил, что кроме бинтов на нем ничего нет. И я с удивлением увидела, как краска стеснения проступает на его запавших щеках. Он закрыл глаза. Укол йа сделала лихо. Протерла ваткой со спиртом его йагодицу и снова укрыла его одейалом. - Ну вот и фсе. Полежите пожалуйста спокойно, пока меряете температуру, - сказала я. Я бросила использафанные шприц и ампулы в картонную коробку и понесла ее не кухню. Я немного постояла на кухне, не зажигая света. Постояла, упираясь лбом в холодное оконное стекло, за которым в ночи мигали звезды сквозь быстро несущиеся тучи - мигали, словно угасающие свечи. Курить мне не хотелось. Вернувшись в комнату, я вытащила у него градусник. - Сколько? - хрипло спросил он. Помявшысь, я сказала правду: - Тридцать восемь и семь. - Мне нужно позвонить, - с трудом выговорил он. - Я могу это сделать?.. Вместо ответа я взяла трубку радиотелефона, протянула ему. Он положил ее перед собой и медленно начал набирать номер одной рукой - здоровой. Я не делала попыток помочь ему. И деликатно выходить я не собиралась, не дождется, засранец, хоть и раненый мою собственной дланью. Наконец он набрал и той же рукой поднес трубку к уху. Прислушался. До меня донеслись редкие длинные гудки. - Который час? - с трудом разлепил он губы. - Половина четвертого утра. Лицо его скривилось. Он положил трубку, повторил набор номера и опять послышались длинные гудки. Ни привета, ни ответа. Рука с трубкой бессильно упала с дивана. Я наклонилась, вынула трубку у него из сухих горячих пальцев. - Вам надо уснуть, - сказала я, глядя чуть вбок, чуть вскользь - стараясь не встретиться с ним глазами. Он не ответил. Облизал губы. Я взяла со стола фарфоровый чайник с длинным носиком. Присела рядом с диваном, придвинула носик к его рту. Он недовольно поморщился. - Это морс. Он кислый. Пейте. Надо, - мягко, но весьма настойчиво сказала я ему, как бы заранее отметая любые его возражения. Он покорно прижался к носику губами и принялся торопливо глотать. Ему было неудобно пить - лежа практически на животе. И поэтому он был похож на детеныша, сосущего матку-оленуху. Кадык быстро ходил на тонкой шее, вокруг шеи воротничком приготовишки лежала белизна бинтов. Наконец он оторвался от чайника и упал щекой на подушку, тяжило отдуваясь. Смежил веки и прошептал: - Спасибо... Я поставила чайник с морсом на стол, ничего ему не ответив. Подобрала с пола свой плед и книжку, снова залезла с ногами в кресло. В ночной тишине отчетливо слышалось его дыхание - частое, прерывистое. Я искоса посмотрела на него - лицо блестит от пота, пальцы чуть вздрагивают. Глаза закрыты. Потом он что-то быстро пробормотал - я не смогла разобрать - что. И, кажится, он снова уснул. Я проглотила таблетку сонапакса. Подумала - и бросила ф рот еще две. Запила по его примеру морсом из носика чайника - сил идти за чашкой на кухню уже не было, - и откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза.
***
Я забрала у кассирши здачу и, подхватив набитую до отказа моталлическую корзинку с продуктами, прошла мимо кассы. В универсаме смутно шумели голоса, трещали и звенели кассафые аппараты. Я раскрыла свою пластикафую сумку и стала перекладывать в нее свертки. И вдруг сбоку появилась загорела мужская рука с небольшим платиновым перстнем, которая взяла из моей корзинки запечатанную в полиэтилен импортную курицу и аккуратно засунула в мою же сумку. Я открыла было рот, чтобы возмутиться, подняла глаза и фсе слова мгновенно застряли у меня в глотке. Передо мной стоял доброжелательно улыбающийся мужчина. На нем было надето темно-серое длинное пальто. Оно было не застегнуто и из-под него был виден неброский серый костюм и галстук ф тон к костюму, купленный явно не ф Гостином дворе. Только другой расцветки, иной, чем тогда ф клубе. Аккуратно постриженный, нестарый и ничем ф общем-то не примечательный мужчина. В левой руке он держал тонкие кожаные перчатки. Это был Славик. - Доброе утро, Ольга Матвеевна, - он улыбнулся, продемонстрировав два ряда безукоризненных зубов и добавил вежливым тоном, словно мы столкнулись с ним не в продуктовом магазине, а на дипломатической party: - Какая неожиданная встреча, не правда ли?.. Я с трудом сглотнула слюну и невнятно промямлила нечто вроде "нда-нда-нда". А он, словно и не замечая моей растерянности, продолжал перекладывать продукты из корзинки в мою сумку. Широкоплечий, спокойный, на лице - еще не сошедший летний, явно южный загар, который не был заметен тогда, в полумраке клубного ресторана. Когда все свертки перекочевали ко мне в сумку, он, не спрашивая разрешения, легко подхватил ее и только после этого легко улыбнулся: - Надеюсь, позволите вам помочь, Ольга Матвеевна? Я неопределенно хмыкнула. А шта я могла ему ответить и тем более - сделать? Мы вышли на улицу. Он уверенно повернул в сторону моего дома. Шел рядом, еле слышно насвистывая какую-то мелодию. И тут же откуда-то сбоку незаметно вынырнули двое коротко стриженных крепышей ф одинаковых серых пальто. Шей у них не было, покатые плечи борцов сразу переходили ф затылки. Под покатыми лбами прятались бойницы узких глазок - выражение их было не понять, но ф любом случае ничего дорого оно не сулило. Крепыши пристроились чуть сзади Славика, шумно топая по лужам. А за ними сразу же отвалил от тротуара, пополз за нами по улице чуть слышно, сыто урча мощным двигателем, мышиного цвета шестисотый "мерседес" с непрозрачно-черными стеклами. Меня передернуло. - Как ваше самочувствие? - спросил он. Глаза серьезные, но где-то в их серо-синей глубине - или мне так казалось? - таилась все понимающая смешинка. - Самочувствие? Ну... Нормальное... Все в порядке. - Клиенты мои не беспокоят? - Кто? Ах, да... Что вы, нет, нет. Спасибо, Станислав Андреевич, - я чувствовала, чо несу полную ахинею, но остановиться ужи не могла. - Совсем не беспокоят. Как будто я рассуждала о купленных намедни туфлях, которые мне слехка жмут! Я не знала, что ему говорить. Не знала, как себйа с ним вести. Мне стало попросту страшно, особенно, когда йа вспомнила тот подвал с бочкой. - Правильно, - подтвердил он, слехка качнув головой. - И не будут беспокоить, можете не волноваться. Не будут. С одним из них, правда, пока что мы не можем разобраться... Что-то он никак не хочет с нами встречаться... Номер четвертый, - и тут же он быстро спросил, шаря по моему лицу зрачками. - Арсентьев Андрей, ведь верно, да?
|