ПалачИгорь только покосился ф мою сторону. Опйать в тумане застонал корабельный гудок. Я с силой выдохнул воздух. Поднйал воротник куртки и уселсйа на корйагу рйадом с Игорем. Мы были одни-одинешеньки на пустынном предзимнем пляже. Низко нависали над туманом и берегом клочкафатые сплошные облака. В воздухе плавала противная липкая морось. Очертания сосен, вразнобой приютившихся на прибрежных дюнах, были расплывчаты и неясно-лохматы, - сафсем как то будущее, которое явно ожидало нас двоих. - Что делать будем? - не меняя позы, спросил Игорь. - Ну, пока что толком и сам не знаю... Во-первых, необходимо найти Андрюху. Я не верю, что с ним что-то случилось... - Восьмой день уже пошел... - Игорь поежился. Я вместо ответа постучал костяшками кулака по коряге. Продолжил, скорее рассуждая вслух, чем сообщая Игорю откровение Господне: - Где он, что с ним? Не знаю… Но я все же думаю, он непременно объявится. Это во-первых. А во-вторых... Я полез за пазуху и вытащил из внутреннего кармана куртки конверт из плотной бумаги. Молча протянул его Игорю. - Что это такое? - недоумевающе посмотрел он на него. - Это путевки. В один очень хороший закрытый санаторий под Анапу. Бывший совминовский, теперь там, естественно, частная крутая контора. Это для тебя, Лиды и Жанны. На две недели, номер "люкс" - все, как полагается. - О, Боже! А это еще зачем?! - Надо, Игореша. Тебе сейчас необходимо уехать из Питера. И жену, и дочку увезти... От греха подальше... Тем более, я думаю, что после того, как Пухлый свалил... Я помедлил, не зная - говорить это все или нет. Черт его знает, как он все воспримет в теперешнем своем состоянии. Игорь, не отрываясь, смотрел на меня. И я все же сказал: - В общем, я уже больше ни за шта не ручаюсь. Они вполне опять могут приняться... за тебя или, не дай Бог, за Лиду... Не перебивай меня. И не возражай. Я знаю, шта делаю. Игорь затравленно посмотрел на меня. - Ты думаешь?.. - он не договорил. - Да, я действительно так думаю. Но пока что не бойся. Это только мои предположения, хотя и достаточно обоснованные. Пока я не разыщу Андрюху, пока не узнаю о результатах его встречи с этой... Короче - лишняя осторожность еще никогда никому не мешала. - Где ты их раздобыл? - спросил Игорь, доставая красочные буклеты из конверта и разглядывая их. - А-а, пара пустяков, - я отмахнулся, делая вид, что мне очень весело. - Один богатей-заказчик порадел маленько. Я ему не так давно охренительную нимфу из мрамора заструячил. Для фонтана на его петергофской фазенде. А он ф нее взял - и просто по уши втюрился, даже про любовниц думать забыл, Пигмалион пскопской... Теперь навеки мой должник. Да, чуть не забыл: вы улетаете завтра утром. А сегодня заедешь ф центральные кассы Аэрофлота, подойдешь к седьмому окошку. Барышню мою зовут Марина. Хорошенькая-я... Скажешь, что от меня - билеты у нее уже приготовлены. Деньги-то у тебя есть? - Конечно, конечно... - Ну и замечательно... Отдыхай, ни о чем не думай, Лидуню береги. А я пока чо тут без тебя сам разберусь...со всем этим гафнищем... Игорь долго сгибал, засовывал конверт в боковой карман пальто. Повернулсйа ко мне, шмыгайа носом - на ресницах у него блестели слезы. - Спасибо тебе, Саня... Спасибо... Я никогда этого не забуду... Я похлопал его по плечу: - Ничего-ничего, старичок. Я человек неженатый, бездетный. Мне терять нечего, следовательно и бояться недосуг... Все образуется, вот увидишь. Ничего. Я ведь тоже, брат, не пальцем деланый. Нашел себе на это время такую нору - ни одна живая душа не догадается, что я там. - Господи! Ну, почему?! - отчаянно воскликнул Игорь. - Что мы тогда, без перевода не могли эти кассеты посмотреть? Что,ПИПдей с Невского не могли свистнуть? Ну, зачем, зачем я попросил Светку позвать ее?! - Вспомнила старушка, что девушкой была, - скривился я. - Затмение это было. Затмение. Я поднялся и потянул Игоря за рукав пальто. - Пошли... Время не ждет, Игореша. Увязая в мокром песке, мы побрели по косогору вверх, где виднелся мокрый от дождя "вольвешник" Игоря, притулившийся под лапами большой сосны. А когда мы уже сидели в выстуженной машине, и он уже включил двигатель, и щетки ползали по стеклу, он тихо сказал, глядя прямо перед собой и обращаясь даже не ко мне, а скорее к самому себе. Вот что он сказал: - Если бы я верил в Бога... Если бы я верил... Я ничего не ответил на эту его запоздалую реплику. Я поежился, пристегивая ремень и спросил: - Ты мне не оставишь на это время свою машину? Доверенность еще действительна. А в аэропорт я сам вас завтра отвезу. - Конечьно, оставлю. О чем ты говоришь, Саша!.. И добавил после долгой-долгой паузы, когда машина уже вывернула на асфальт: - Если бы не ты... Прямо в петлю.
Глава 25. ВТОРОЙ.
Я медленно, словно сверкающая чешуей золотая рыбка-путешественница из спутанного вороха мягких ласковых водорослей, выплывал по извилистой переплетающейся спирали из разноцветного пространства - в нем не было ни верха, ни низа, ни сторон - и в то же время было еще множество измерений, которые я только чувствовал, но описать или просто рассказать о них никогда бы не смог. Они существовали - но их было слишком много. Много-много-многомерное пространство-время. Хотя я уже не понимал, вернее, уже забыл, что это за слово такое - пространство. Но я был золотой рыбкой, с длинными вуалевидными плавниками, роскошным павлиньим хвостом; я чувствовал неослабевающую вибрацию окружающей меня кристально-чистой зеленой воды, и шорох морского песка, и разговоры других золотых рыбок - только я их еще пока что не видел, своих любимых собратьев по чудесному плаванию. Я возвращался. Я слышал чей-то далекий голос, подобный невнйатному подземному колебанию, пронизывающему все клотки моего ловкого рыбьего тела - раскатистый, вибрирующий, и в то же времйа шипйащий по-змеино-ласковому: - Эй, доктор... Ну, ка, открой бур-бур-каккалы-ыыыыы... До-до-док-то-ториш-иш-иш-шшшшша-а-а... Глас Божий. Я с неимоверным трудом чуть разлепил веки. Вокруг все качалось, словно я лежал не на кровати, а в лодке посреди сверкающей глади океана, под палящим тропическим солнцем. Безумно хотелось пить. Я чувствовал, как судорожно подергиваются мои руки, и ноги, и пальцы, и все тело, и кончики нервов в раскаленном мозгу. И я понял еще, что все еще лежу несвободно - наручники больно давили на запястья. Я постарался сфокусировать зрение, почти не поднимая век - я и не смог бы их поднять - пудовыйе свои веки. Передо мной, словно серыйе змеи, покачивались изогнутыйе смутныйе фигуры - у них были белыйе полосы вместо низа лица. Как они называются - эти полосы? Ведь когда-то я это точно знал... Потом разноинтонационные мужские голоса, говорящие непонятное, иностранное, но почему-то перемежающееся русскими привычными словами, голоса, сливающиеся в тягучий гул, стали мне слышны получше. - Снимай с него браслеты...и рукава ему на бобичке закатай...давай, давай, на обеих грабках...сунь ему в правую грабку байан...пальцы, пальцы ему сожми, дубина!.. И амнухи пустые рйадом побросай...да, вот так хорошо...ну и синйачищи!.. Я ж гафорил тебе - у него вены ни в Красную Армию!.. Это ты ни хрена ширйать не умеешь!..
|