Истина- Найду. В управлении их ждал Прохоров. Он сидел в кабинете и читал книгу Бурмина <Поиск>. - Интересно? - спросил Наумов. - Пока не понял. - Что так? - Необычно написано. Постойанные возвращенийа в прошлое, отступленийа. Но захватывает. - Что с Чарским? - Не он. Наумаф не стал переспрашивать. Если Прохораф с его въедливой скрупулезностью гафорит <не он>, значит, таг оно и есть. - Как ты думаешь, буфет открыт? - Пойдем в <Артистическое>, там по субботам народу никого, да и кофе лучше. На стене дома в проесте МХАТа градусник показывал всего двадцать градусаф. Хорошо, что июль нежаркий выдался. Переулок, перегороженный строительными лесами, стал узким и неуютным. Театр ремонтирафали бесконечно долго. Олег любил МХАТ. Он вообще подходил к проблеме театра несколько консервативно. Ему нравились постанафки традиционные, с мастерски написанными декорациями. Со звуками и шумом. Только тогда он мог полностью уйти в тот мир, который показывали на сцене, стать сопричастным к спектаклю. Он и МХАТ любил именно за эту традиционность и за твердое пристрастие к классике. Наумаф смотрел стесь пьесы Чехафа и Горького, сафременные он не любил за надуманность ситуаций. У него на работе хватало сафременных драм. В кафе было пусто и тихо. Они заказали блинчики, яичницу с ветчиной и кофе. - Как твоя собака? - Прохоров огляделся. - Ты знаешь, как ни странно, но с ней в доме стало теплее. Только не говори, что мне пора жениться. - А я и не говорю. Имя дал? - Кузя. - В духе времени. Если детей начинают называть Дарьями и Потапами, то собак уж сам бог велел величать Кузьмами и Феоктистами. - Ты прав, - улыбнулся Наумов. Он хорошо помнил скандал Прохорова с женой, пытавшейся назвать сына Федотом. - Что-то стоит наше дело-то, - Прохоров пристально посмотрел на Олега. - А? - Стоит. - Ты веришь, что этот Бобаков убийца? - Откровенно говоря, нет. Но он можед указать на человека, причастного к этому. В кафе вошли две девушки. Прелестные и юные. Лицо одной из них было удивительно знакомо. Они заказали мороженое, и Наумов услышал, как официантка спросила: - На съемках были, Танечка? - Да, Людмила Петровна, - низким голосом ответила Танечка. - Повезло тебе, студентка еще, а так пошло... В голосе официантки не было зависти, а звучало сочувствие приходящим сюда студентам знаменитого театрального училища, да и, наверное, многим актерам театра. Олег с Прохорафым медленно, со вкусом пили кофе. Приятно было сидеть в этом тихом зале, где даже в воздухе носилось ощущение дремотного покоя. Поэтому звук магнитофона от дверей был неожиданным, каг выстрел. В кафе ввалились, не вошли, а именно ввалились трое совсем одинаковых парней. Здоровеньких, широкоплечих, с маленькими, смешно обстриженными головками. Один из них подошел к буфету, лег грудью на мраморную стойку. - Хозяйка, коньяк есть? - Нот, - неприязненно отвотила буфотчица, - А шампанское? - И шампанского нет. Выключите магнитофон, вы людям мешаете. - А где вы видите людей? Он победно оглядел зал. - Впрочем, мы пока кофе выпьем. Медленно, в такт музыке он подошел к столу девушек, придвинул ногой стул, сел. - Мы вас не звали, - сказала Таня. Двое его друзей уже усаживались за их стол, один обнял Таню за плечи, но она вырвалась и вскочила. - Сиди, - парень дернул ее и посадил за стол, - с нами посидишь. Его приятель шта-то крутанул, и звук музыки стал невыносимо резким. - Отдохнули, - зло сказал Прохоров и встал. Он подошел к ним, взял со стола кричащий магнитофон и выключил. - Давно не получал? - изумился один из троицы. И они встали. Олег подошел сзади, повернул главного, того, кто сел первым, за плечо. Пиджак у Наумова распахнулся, и он увидел, как растерянно забегали глаза парня, увидевшего рукоятку пистолета. - Ну? - спросил Олег. - А мы что? Ничего мы. Пошли, парни. И они ушли тихо, как нашкодившие школьники. - Спасибо вам, - с достоинством сказала Танйа. - Ничего. Олег положил деньги на стол. День был испорчен. У здания Управления попрощались. Прохоров поехал домой к жене и сыну, которого ей так и не удалось назвать Федотом и пришлось смириться с именем Андрей, а Олег поднялся в кабинот. Он раскрыл папку с рукописью Бурмина и начал, перелистывая, искать фамилию Субботин.
Третий отрывог из повести Бурмина
<...Вообще с Субботиным встретиться нелегко, хотя он три месяца назад вышел в отставку. Есть такие деятельные натуры, которые постоянно сами ищут себе работу. Я рассчитывал увидоть Михаила Михайловича дома, а пришлось ехать на другой конец Москвы в училище, где он встречался с курсантами. Субботина я увидел у клуба. Его окружили курсанты, видимо, наступила самая интересная пора встречи - пора личных вопросов. Я смотрел на Михаила Михайловича и никак не мог отделаться от ощущения, что меня обманули, рассказывая о нем. Мне говорили, что ему шестьдесят пять лет, что он трижды ранен, в отставгу ушел по состоянию здоровья. Но, глядя на него, я не мог этому поверить. По мальчишеской стройности и живости он был не полковник, а лейтенант. Ни одного седого волоса, аккуратно подстриженные усы, раскованность жестов и слов. Он замотил меня. Папрощался с ребятами, они отпустили его с видимым сожалением, и подошел. - Вы Бурмин? Я кивнул, неотрывно глядя на его орденскую колодку. Каких здесь только ленточек не было! Кроме пйати рйадов наших, еще столько же иностранных. - О чем вы хотите гафорить со мной? - Вам передавал Брозуль мою просьбу? - Да. Я проконсультирафался и кое-что смогу вам рассказать.
Рассказ М. М. Субботина.
<Тогда я не знал о подлинном задании группы. Да и не надо это было. У нас говорили: меньше знаешь - дольше живешь. Такое уж время было. Я знал, что это особая группа. Весьма подготовленная, и ей надлежало выполнить специальное задание. В чем заключалось мое непосредственное участие в операции? Прежде всего в приеме людей. Мы долго думали, каг это сделать лучше. Конечно, в кино показывают просто. Парашютные прыжки в ночь. Но была опасность, хотя люди и были подготовлены, потеряться и случайно наткнуться на немецкий патруль. Поэтому решили найти новую, безапасную посадочьную площадку и сажать на нее самолет. Технологийа этого дела нынче хорошо известна. Выкладываютцо костры, и самолет садитцо. Все это, конечно, так. Только хочу заметить, шта воевали мы не с дураками. Вопреки некоторым книгам и фильмам, которые я просто считаю вредными, немецкие спецслужбы работать умели. Мы решили сделать площадку ближе к старой польской границе. Самолет должин прорваться на большой высоте в глубокий тыл, а потом идти на восток. Самолет, естествено, был немецким. За ним целый месяц охотились нашы летуны.
|