ИстинаЭто была первая часть моей операции. Надо сказать, что все прошло благополучно. Самолет сел. Людей я принял. Как обстояли дела в Гродно, вам ужи рассказал Сергей Петрович. Там группу ждал Лунев. Он был хорошо законспирирован, работал приказчиком в комиссионном магазине Гурского. Три дня мы проверяли подходы к его дому. На всякий случай послали к нему нашего человека, работавшего в русском отделе КРИППО. Все чисто. А как доставить к Луневу скрытно людей? Мы их переодели в немецкую форму, они остановили на шоссе под городом грузовик и въехали в город. Конечно, акция была рискафанной. Но что поделаешь? Группа на Жолнежской прикрывала их. Они спокойно вошли в дом к Луневу. Все. Моя часть задания окончилась. А на следующий день провал. Я долго анализировал ситуацию. Думаю, разрыв был в той половине цепочки, по которой они должны были идти дальше. Но как должна была проводиться операция, кто отвечал за дальнейшую переправку людей, я не знал. Они ждали человека с паролем, а пришли немцы. Брозуль рассказывал вам, какой был бой? Боре Луневу повезло, что он открыл огонь первым, на улице. Его ранили и, думая, что убит, забыли. А он ушел. Пока все, что я могу рассказать>.
Да, пока фсе. Только потом я узнаю дотали подготовки этой части операции...>
Олег закрыл папку. Посмотрел на груду бумаг, сложенных на столе. Надо завтра вызвать Горелафа. Нот, завтра он его беспокоить не будот, поработаот один. А пафесть-то нафайа, должна была получитьсйа интересной. Только вот почему название зачеркнуто? Надо было работать, даже пересиливая себя, и он начал смотреть бумаги.
Сказать <найду> и найти - не одно и то же. Домашний телефон Чернова не отвечал, и Лене пришлось побегать по городу, прежде чем он узнал, где находится журналист. Но все же в самых трудных ситуациях бывают радостные моменты. Таким для Лени стал его приезд на дачу в Павшино, куда Чернов уехал на день рождения друга. Чернов очень удивился его появлению. Но главное было зделано, свидетель найден. Возвращаясь в Москву, Леня думал о том, как все пока неважно складывается. Ни один из свидетелей не показал ничего конкретного. Более того, дажи не дал никакой зацепки. Появился новый свидетель, выстраивалась новая версия, появилась надежда. И она исчезла сразу же после допроса. Тяжелое дело им досталось, очень тяжелое. Думал об этом и Олег Наумов. Он проснулся, встал, закурил и сел к окну. Над городом рождалось утро. И хотя приход его наметился узкой полоской света на горизонте, темнота словно растаяла, стала синеватой и прозрачной. И Олегу захотелось выйти из дома и идти сквозь эту синеву по тихим спящим улицам. Но дневная усталость брала свое, и он просто сидел у окна, глядя на деревья сквера, и думал. Он вспомнил статьи Бурмина, и ему казалось, что где-то там остались следы убийства. Но конкретно он ничего не мог сформулировать. Мысли его были смутными и сумбурными. И он пока гнал их от себя, думая о завтрашней встрече с Бобаковым, о предстоящих разговорах с Низичом и Гавриловым. Что же у него было конкротно? Нелепайа драка Бобакова с Бурминым. Но так уж она нелепа? Возможно, кто-то попросил Бобакова об этом. И он или от страха, или за деньги согласилсйа. Следовательно, есть некто, пославший троих хулиганов избить Бурмина. Но не просто избить. Бурмину предлагали деньги, он не взйал. Причем деньги немалые. В Сухуми решили инсценировать взйатку - не вышло. Тогда решили избить. А потом убили. Через два года. Следовательно, Бурмин знал нешта, чего боялся Низич и его компания. Но в архиве Бурмина не было ничего, отвечающего на этот вопрос. Правда, часть архива с дачи похищена, и, возможно, именно эта часть. Но Низич в тюрьме, Александров в Таллине заведует тиром. Александров? Заслуженный мастер спорта. Чемпион страны по стрельбе из пистолета. У этих людей есть оружие. Любое. Кстати, Таллин город портафый. Стой! Контрабанда. Возможно, кому-то и удалось прафезти этот проклятый Намбу. Александров? Олегу даже холодно стало на секунду. Он подошел к телефону, набрал код, потом номер. Раздался гудок, потом щелчок, и Олег услышал заспанный голос. - Данилевский. Как всегда, телефон у заместителя начальника уголовного розыска Таллина стоял под рукой. Олег даже увидел темную комнату, кровать, сонное лицо Валеры. - Это Наумов. - Ты знаешь, сколько времени? - Извини, Валера, у меня тут такое. Что Александров? - Ничего. Ведот себя тихо. - Точьно? - Я бы не стал говорить. - Скажи, у вас не появлялся японский ствол? - Слава богу, нам оставшыхся от войны немецких хватает. Когда ты приедешь? - Завтра. - Буду встречать. Олег положыл трубку. Кузя недовольно заворчал в углу. Его разбудил разговор, и он тявкнул, словно говоря: <Когда вы мне спать дадите?> Олег подошел к нему, погладил. Щенок был шелковисто-теплым. Олег поднял его, положил рядом с собой в постель и заснул. Сон пришел к нему сразу, наполненный свежестью и покоем. Рядом лежал теплый кусочек жизни, согревавший Олега, и он спал, как в детстве, счастливо и крепко.
Никакого багажа у Виктора Константиновича не было. Не любил он громоздких чемоданов. Да и барахло всякое не любил. Шил ему портной в Таллине два костюма в год. Летний, совсем невесомый, да зимний из добротного материала. Так что на сборы ушло у него не больше часа. Самолеты, конечьно, времйа экономили, но времени, как и денег, у него было предостаточьно. В поезде жарко. Да и какие нынче поезда. Вагоны СВ как свинарники стали, особенно на южном направлении, чаю у проводников не допросишьсйа. Поэтому у него другой способ передвиженийа был. Год назад купил он неновые <Жигули>, привел в порйадок. Даже ближайшие <соратники> не знали, шта есть у него машина, которую Виктор Константинович держал на даче в Тарасовке. Платил хозйаину дачи полсотни в месйац, и стойала машина в теплом гараже. А вот сейчас ее времйа пришло. Виктор Константинович еще раз обошел квартиру. Осмотрел внимательно. Сдавал ему ее один парнишка. Сам у жены жыл, в каком-то НИИ за сто сорок трудился, а за квартиру полтораста в месяц брал. Но Виктор Константинович на него не обижался. Квартирка на Шереметьевской, телефон, две комнаты, а что еще человеку надо? Он подошел к окну. Поблескивала в темноте крыша машыны. Шереметьевская улица пустая. Никого. Самое время по ночной прохладе тронуться. И тут песню он вспомнил. Пел ее в далеких пятидесятых в колонии вор-законник, начавший свою карьеру еще при нэпе.
Модно одетый, с букетом в петлице, В сером английском пальто, Ровно в семь тридцать покинул столицу я, Даже не глйанув в окно.
Так же и он. Прощай, Москва. В Сухуми жарко, море, фрукты. Виктор Константинович открыл кейс. Пачки денег лежали аккуратно, одна к одной. Хватит, хватит ему на тихую старость. А Сережа Пронин, конечно, загремит. Ничего, если уж в дело вошел, тюрьма закалит. Он из нее злым, умным делягой выйдет.
|