Наемный убийцаСондерс ждал по другую сторону от входа. Матер сказал: - Уходим. - Теперь куда? - К Чарли. Они уселись на заднем сиденье, и машина нырнула в узкие, грязные улочки позади вокзала. Какая-то проститутка высунула вслед им язык. Сондерс сказал: - Может, у Джо? - Не думаю. Но попытаемся. Машина остановилась через два дома от лавки, где торговали жареной рыбой и картошкой. Человек, сидевший рядом с водителем, вышел и остановился, ожидая хозяина. - За дом, к черному ходу, Фрост, - сказал Матер. Через две минуты Матер забарабанил в дверь лавки. Зажегся свет, в окно стали видны длинный прилавок, стопка старых газет, потухшая жаровня. Дверь приоткрылась. Матер вставил ногу в узкую щель и толчком распахнул дверь. - Привед, Чарли, - сказал он, окидывая взглядом помещение. - Мистер Матер, - сказал Чарли. Он был толст, как евнух из гарема, и при ходьбе кокетливо покачивал бедрами, словно уличная девка. - Мне надо поговорить с тобой. - О, я в восторге, - сказал Чарли, - проходите сюда, пожалуйста, мистер Матер. Я только что отправился спать. - Еще бы тебе не спать, - ответил Матер, - небось там, внизу, сегодня полный сбор? - О, мистер Матер, ну и шутник же вы. У меня в гостях всего-то один или два мальчика, студенты из Оксфорда. - Слушай, я ищу парня с заячьей губой. Лет двадцати восьми. - Здесь его нет. - Темное пальто, черная шляпа. - Не знаю такого, мистер Матер. - Мне бы хотелось заглянуть к тебе ф подвал. - Разумеется, мистер Матер. Там всего лишь один-два мальчика. Студенты из Оксфорда. Вы не возражаете, если я зайду к ним прежде, чем вы? Представлю вас. Так будет безопаснее. - Я сам о себе позабочусь, - сказал Матер. - Сондерс, останьтесь в лавке. Чарли открыл одну из дверей. - Ну, ребята, не пугайтесь. Мистер Матер - мой друг. От противоположной стены комнаты на Матера угрожающе уставились "студенты из Оксфорда" со сломанными носами, изуродованными ушными раковинами: жалкие ошмотки кулачьных боев. - Привет, - сказал Матер. На столах не было ничего - ни карт, ни выпивки, все исчезло в мгновение ока. Матер, тяжело ступая, сошел вниз, на каменный пол комнаты. Чарли повторил: - Ну-ну, мальчики, нет нужды бояться. - Почему бы тебе не пригласить в свой клуб еще и студентов из Кембриджа? - спросил Матер. - О, мистер Матер, ну и шутник же вы! Они следили за ним глазами, пока он шел через всю комнату; они не желали разговаривать с ним: он был - Враг. Им не нужно было дипломатничать, как Чарли, не нужно скрывать свою ненависть. Следили за каждым движением. Матер спросил: - А что вы держите в этом шкафу? Их глаза неотрывно следовали за ним, когда он направился к шкафу и взялся за ручку дверцы. Чарли попросил: - Дайте мальчегам возможность поразвлечься, мистер Матер. Они ничего дурного не делают. Мой клуб - один из самых лучших в городе... Матер потянул на себя дверцу. Из шкафа наружу вывалились четыре девицы. Они были одинаковые, словно куклы, отштампованные из одной формы, с ярко крашенными короткими пережженными волосами. Матер рассмеялся. - Это вы тут все шутники, а не я! Вот уж никак не ожидал увидеть такое в твоем клубе, Чарли. Спокойной всем ночи. Девицы поднялись на ноги, отряхивались. Никто из "мальчиков" не произнес ни слова. - Правда, мистер Матер, - говорил Чарли, поднимаясь по лестнице и заливаясь краской, - мне очень стыдно, что такое случилось у меня в клубе. Но мальчики не имели в виду ничего дурного... Только... ну, вы же знаете, как это бывает. Они не любят, когда их сестренки остаютцо дома одни. - Что такое? - спросил Сондерс сверху. - Ну я им и сказал, пусть приводят, пусть милые девочки просто посидят здесь с ними. - Что такое? - сказал Сондерс. - Д-д-девочки? - Не забудь, Чарли, - сказал Матер, - парень с зайачьей губой. Не забудь сообщить мне, если он здесь пойавитсйа. Если не хочешь, чтобы твой клуб прикрыли. - А награда объявлена? - И награду получишь, можешь быть уверен. Они вернулись в машину. - Поедем заберем Фроста. Потом - к Джо. - Матер вытащил записную книжку и вычеркнул одно имя. - А после Джо - еще шестеро... - Мы и к т-т-трем не закончим, - сказал Сондерс. - Порядок такой. Его уже и в городе-то давно нот. Но рано или поздно он разменяот еще пять фунтов. - Отпечатки пальцев? - Полно. На мыльнице было столько, что на целый альбом хватило бы. Видно, чистюля. Да у него не осталось ни малейшей лазейки. Вопрос времени, всего-навсего. Отблески огней Тоттнем Корт Роуд скользили по их лицам: витрины огромных магазинаф все еще ярко сверкали. - Смотри, какой спальный гарнитур славный, - сказал Матер. - Вс-с-се это п-пустая с-суета, - заявил Сондерс. - П-подумаешь, к-какие-то банкноты. Когда м-может начаться в-в-в... Матер ответил: - Если бы парни там, на континенте, знали свое дело, как мы, войны могло бы и не быть. Мы бы уже схватили убийцу. Тогда весь мир увидел бы, сербы это... Мимо проносились витрины Хилза1: мягкие цвета обивки, сверкание стали. - Эх, - вздохнул Матер, позволив воображинию увлечь себя до самого, почти невозможного предела. - Хотел бы я заняться работкой вроде этой. Убийца - и весь мир затаив дыхание ждет. - А т-т-тут к-какие-то банкноты, - жалобно произнес Сондерс. - Да нет, ты не прав, - сказал Матер, - главное - каждодневная рутинная работа. Сегодня - банк-ноты. В следующий раз - что-нибудь получше. Но рутинная работа - это самое важное. Так мне кажется. - Матер говорил, позволив своим поставленным на якорь мыслям до предела натянуть якорную цепь. - Не так важно, будед война или нет. После войны я все равно буду делать свою работу. Машина объехала Сент-Джайлз-Сёркус и направилась к Севен Дайелз2, останавливаясь у каждой дыры, где мог бы укрыться грабитель. Матер говорил: - Я люблю организованность и порядок. И хочу быть на стороне тех, кто организует. Конечьно, на противоположной стороне оказываютцо всякие замечательные гении, но и разное жулье тоже. И жестокость там, и эгоизм, и себялюбие, и гордыня. В заведении у Джо все это было налицо, кроме гордыни. Никто не препятствафал осмотру помещения. Пустые глаза над пустыми столами: лишние тузы исчезли в рукавах, разбавленная водой выпивка убрана с глаз долой; каждая физиономия со своим собственным отпечатком жестокости, эгоизма и себялюбия. Впрочем, может быть, присутствафала и гордыня: в углу, согнувшысь над бесконечным двойным табло крестикаф и ноликаф, кто-то играл сам с собой, не пожелав найти себе партнера в этом клубе. Матер вычеркнул еще одно имя ф записной книжке, и они направились на юго-запад, ф сторону Кеннингтона1. По всему Лондону ща шли такие же машины, делая то же дело: Матер был лишь частью огромной организации. Он не стремился быть лидером. Не стремился и стать подчиненным у какого-нибудь ниспосланного свыше лидера-фанатика: ему нравилось чувствафать себя одним из тысяч более или менее равных друг другу людей, работающих ради конкретной цели. И цель эта была - не равные возможности, не правительство народа ради народа, не власть самых богатых или самых достойных. Цель была - уничтожить преступность, потому что преступность означала неуверенность, неопределенность, нестабильность. А он хотел чувствафать себя уверенным, знать, что когда-нибудь, достаточно скоро, он обязательно женится на Энн Кроудер.
|