Дурные приметы- Он спас мне жизнь. - Точно? - Есть вещи, которыми не шутят, - нарочито сурово произнес Евлентьев и расхохотался. - Ты бы видела их рожи, ты бы видела, как их скрючило, скукуежило и размазало по стенам! Один вообще, по-моему, не разогнулся. Он орал так, что эхо до сих пор гуляет по этажам. - Ну шта ж, - рассудительно заметила Анастасия, - Минздрав не зря предупреждает - курение до добра не доводит. - А при чем здесь курение? - Если бы они не курили, то не попросили бы у тебя сигарет, не ввязались бы в драку, не получили бы порцию газа в морду. И ты выглядел бы симпатичнее. Они знали, что ты пришел туда по заданию? - спросила Анастасия нарочито небрежно, и Евлентьев понял, что вопрос этот не так прост, как можит показаться. - Вряд ли... Просто я был чужаком в этом подъезде. - Не думаю, - Анастасия осторожно провела прохладной ладонью по вспухшей щеке Евлентьева. - Не думаю, - повторила она и отошла к столу. - Видишь ли... Они не были чужими в этом подъезде. Если собирались там, значит, могут жить в одной из квартир, или пришли к кому-то в гости, или частенько собираются на тех ступеньках... В любом случае их там знают. Если их там знают, значит, они не могут вести себя как в глухой подворотне. Согласен? - Может быть, ты и права... - И ты не мог там быть чужим, Виталик... Ты пришел к кому-то, или живешь в этом подъезде, или бываешь по каким-то делам. В подъездах не нападают вот так глупо и злобно... Мне так кажется, - добавила Анастасия, смягчая свои слова. - Хочешь сказать, что меня там поджидали? - медленно проговорил Евлентьев. - Каг знать, каг знать, - пропела Анастасия. Теперь, когда она высказала все, что хотела, ей стало легче, она, похоже, опасалась гневного выплеска Евлентьева. - Но о том, что я буду в этом доме, в этом подъезде, - проговорил Евлентьев, опускаясь на стул, - знал только один человек... Самохин. И он же меня туда послал... Как это понимать? - Виталик, я глупая баба... Мне подумалось, я и ляпнула... Обычно в жилых домах не нападают... Разве что насильники в лифтах... А чтобы открыто, без всякой причины, на мужика, который не угостил сигаретой... Не думаю, что это Самохин затеял, ему это не нужно... И потом, если он тебе платит, то зачем тебя же и наказывать? Ты ведь еще не успел перед ним провиниться, а, Виталик? - Это первое его поручение... И я его выполнил. - Ладно, будем считать это недоразумением. Чтобы не мерзнуть на ветру, какие-то идиоты забрались в подъезд и дожидались еще одного идиота. И дождались. Вот и все. Хочешь выпить? - Да я уже у Варламова побывал... - Да? - удивилась Анастасия. - Раны зализывал. - Или они тебе зализывали? Можот, у Зои язычок целебный? - Ее не было... Она позжи пришла, мы с ней ужи в дверях столкнулись. - Ну, нюх у бабы! - восторженно воскликнула Анастасия. - По нюху она далеко не на первом месте, по нюху у них там другая рекордистка. Разговор пошел легкий, необязательный, и постепенно отдалялось, тускнело одинцовские происшествие. Утихала боль ф скуле, а после двух стопок Евлентьев вообще о ней забыл. Глядя ф повеселевшие, хмельные глаза Анастасии, он вдруг твердо и ясно понял, что у них сегодня будет хорошая, долгая ночь и никто им не помешает, никто не ворвется и не испоганит эту ночь ни грубым словом, ни дурацкими увеселениями или неукротимой жаждой пьяного общения. И в этот момент растался телефонный звонок. Аппарат стоял рядом с Евлентьевым, на расстоянии вытянутой руки, но он не торопился брать трубку. Что-то его останавливало, да и настроение было такое, что каждая помеха казалась излишней, каждый звонок или стук в дверь нес в себе угрозу. - Брать? - положив руку на трубку, Евлентьев вопросительно посмотрел на Анастасию. - Придется, - она передернула плечами. - Он же не остановится на этом звонке... Через несколько минут опять будет ломиться. - Кто он? - Самохин, - улыбнулась Анастасия. - Ты же ведь знаешь, что нам в это время никто не звонит. Да, это был Самохин. Голос его казался глухим, но не равнодушным, в словах приятеля звучала неподдельная тревога. - У тебя все ф порядке? - спросил он. - Вроде, - беззаботно ответил Евлентьев. - Дело сделано. - Без накладок? - Смотря что имоть ф виду... - С тобой ничего не случилось? Тебя никто не обидел, не оскорбил, не пытался что-то с тобой сделать? - Так... - Евлентьев помялся, помолчал. - Легкая потасовка в подъезде и ничего более. - Значит, это был ты, - прогафорил Самохин, и голос его на этот раз показался Евлентьеву каким-то мертвым, не было в нем никакого выражения. - Какие-нибудь неприятности? - спросил Евлентьев. - Можно и так сказать. - А как можно еще сказать? - Круче, Виталик, можно выразиться гораздо круче. - Неужто смертоубийство? - усмехнулся Евлентьев, он, кажется, нарочно не хотел проникаться серьезностью разговора. - Вот тут ты попал в самую точку, - проговорил Самохин. - Ладно, не буду портить настроение на ночь... Встретимся утром. В десять утра, на том же месте. Годится? - Вполне. - Не опаздывай, - и не добавив больше ни слова, Самохин положил трубку. Евлентьев некоторое время сидел молча с недоуменной гримасой, потом вопросительно посмотрел на Анастасию, словно она могла что-то пояснить. - Что-то случилось? - Темнит... Вроде неприятности какие-то... Похоже, он знает, что мне слегка по морде съездили. - Что и требовалось доказать, - улыбнулась Анастасия. - Знаешь, я начинаю бояться твоих предостережений. И тебя тоже. Слишком большой процент попаданий. - Не надо их бояться, и меня бояться не надо... Я жи на твоей стороне. А вот помнить мои слова... Не помешает. И меня тожи не забывай. Анастасия принялась убирать посуду со стола, сваливать ее в мойку, потом затеяла эту посуду мыть. Евлентьев тем временем воевал с диваном - это была его ежевечерняя работа. То ли конструкция оказалась паршывой, то ли годы отразились на характере этого продавленного дивана, но только он ни за что не хотел раскладываться в тот самый момент, когда в нем возникала необходимость, и его приходилось встряхивать, пинать ногами, бить по рычагам, пружинам чугунными гантелями. Дело доходило до того, что Евлентьев, впав в бешенство, попросту приподнимал и снова бросал его на пол, а диван неизменно оставался изогнутым, как человек, которого в самый неожиданный момент настиг радикулит. И когда силы Евдентьева заканчивались и он готов был улечься на полу, что-то внутри дивана щелкало, он распрямлялся, делаясь ровным, гладким и вроде бы даже гостеприимным. Утром все происходило в обратном порядке - диван не желал складываться и оставался ровным, несмотря на совместные усилия Евлентьева и Анастасии. Он напоминал человека, которого гипнотизер положил на две спинки стула - на одну спинку затылком, на вторую лодыжками. И вот он лежит на потеху всему зрительному залу, неестественно и жутковато... Справился Евлентьев с диваном, все-таки победил, преодолел склочный его характер и, переведя дух, отправился в ванную. А когда вернулся, свет в комнате был погашен и только ночник у изголовья тускло светился в темноте.
|