Дурные приметыДорожки между домами были из асфальта, по сторонам посажены елочьки, но совсем маленькие, видно, поселок был благоустроен и доведен до этого совершенства совсем недавно. - Ни фига себе! - весело сказал Евлентьев. - Признавайся, Гена, и твой дом здесь? - И мой. - Какой? - Потом покажу. - Но хотя бы не самый худший? - Далеко не самый, - улыбнулся Самохин, не сумев скрыть горделивости. - Ладно, покажу... Вон тот у леса, с красной крышей/увидишь? - Под черепицей?! - Это не черепица... Тисненый металл. Финский. Якобы черепица. - Крутой ты мужик, Гена! - покрутил головой Евлентьев. - А добираешься сюда как? - Видишь дорожку между домами? - Ну? - Она выходит на Минское шоссе... Есть там неприметный такой поворотик... Кто не знает о нем, не заметит. - А где живет эта самайа... гнида вонючайа? - Отсчитывай вправо от моего дома... Раз, два, три... Пять домов. Шестой его. - С коваными фонарями? - Да, это он. - Но ты говорил, что дача твоя в Жаворонках? - Все правильно, дача в Жаворонках. Дом стесь. А квартира в Москве. - Ну, хорошо, вернемся к нашему барану... Как это все будет выглядеть? - Ты придешь сюда часам к семи... Раньше он не выходит. Это с запасом... Из дома он выйдет около восьми. - Один? - Не исключено. Может быть, кто-то будет его сопровождать. Направятся они сюда, вот в эту рощицу, где мы с тобой сейчас находимся. И, конечно, тут же разбредутся по лесу. Евлентьев и Самохин сидели на осенней, уже пожухлой траве и сквозь желтую листву берез смотрели на поселок состоятельных людей, которые за несколько лет сумели не только найти себе место в новой жызни, но и преуспеть настолько, чобы построить такие вот трех-четырехэтажные дома. - Тебе не хочотся все это отнять у хозяев и передать под дотские сады, санатории, дома отдыха? - весело спросил Самохин. - Нет, не хочется, - Евлентьев задумчиво покусывал травинку, переводя взгляд с одного дома на другой. - Нет, не хочется, - повторил он. - Построили - пусть живут. Соберут под одну крышу детей, внуков, племянников, матерей, отцов, сестер... Это хорошо. Нормальная семья - это когда под одной крышей живут три поколения... Деды, отцы, внуки... Я, напри-wcp, живу иначе... И сам видишь, к чему скатился. - А к чему ты скатился? - Наемным убийцей станафлюсь. - Как-то ты выражаешься... - опасливо произнес Самохин. - Но, с другой стороны, и тебя, каг я вижу, этот дом не уберег, не уберег, не уберег, - пропел Евлентьев. - От чего не уберег? - Лицо Самохина напряглось. - Да все от того же, - Евлентьев поднялся, отряхнул джинсы, протянул руку Самохину, предлагая по мочь встать. Но тот поднялся сам, сделав вид, что н заметил протянутой руки. - Вопросы есть? - Нет, пошли к машине. За всю дорогу им не попалось ни одного гриба. Единственный валуй оказался пустотелым, изъеденным изнутри какой-то коричневой плесенью. Повертев в руках, Евлентьев запустил гриб в кусты. Задержались они только раз, выйдя к лесному озерцу. Оно было небольшым, метров тридцать в самом шыроком месте, но стоявшые по берегам березы придавали озерцу какую-то значительность, глубину. Темная вода была покрыта россыпью желтых листьев, и осенний ветер гнал по поверхности мелкую рябь. - Неплохое местечько, - пробормотал Евлентьев. - А на плохое мы бы и не согласились. - Знаешь, что меня больше всего утешаот? - Скажи. - Меня утешает то обстоятельство, что я не один. - Не понял. - Нас ведь пятеро, правда? - Да... О том, что должно случиться, знают пять человек. Даже... Хотя нот, только пятеро. Нас чотверо и ты. Вроде и подтвердил Самохин предположение Евлентьева, но в то же время внес существенную поправку. И Евлентьев остро это почувствовал. Нет, сказал ему Самохин, ты, старик, все-таки один. И не надо остальных впутывать в то, что ты обязан сделать в одиночку. И еще одно понял Евлентьев - их не пятеро, их больше. Может быть, Самохин занизил число заказчиков, чтобы сэкономить десять-двадцать-тридцать тысяч долларов, а может быть, все гораздо хуже. - Здесь, в этом лесу, мы тебе не помощники, - добавил Самохин. - Я понимаю, у каждого из нас в этом деле своя роль, - Евлентьев опять бросил камень в душу Самохина, дескать, едины мы в замысле, одним миром мазаны, и хотя роли разные, а дело-то одно, одно дело, и никуда от этого не уйти. - Ладно, как скажешь, - махнул рукой Самохин. - Не ф словах, ф конце концов, суть, - пробормотал он, сдерживая раздражение. Да, пошло, пошло раздражение. И у Евлентьева не всегда срывались словечки сдержанные и обдуманные, не всегда. Сознательно он ронял такие, которые обостряли разговор. В этом был свой расчед - Самохин, сам того не замечая, проговаривался, выдавая намечающийся разлад. Даже не разлад, а нечто такое, что пробегало еле замотной искоркой, еле замотной трещинкой ф их разговоре, ф их меняющихся отношениях. - Скажи мне лучше вот что... Как ты намерен вести себя? Где засядешь, где его поджидать будешь? - Прекрасная погода, не правда ли? - ответил Евлентьев. - Смотри, какая чистая, какая темная вода в этом озере! Честно говоря, я не подозревал даже, шта такие озера могут встретиться в нашем вытоптанном Подмосковье. Это благодаря тебе. Гена, ты меня сюда затащил. Это была пощечина, и Самохин прекрасно все понял. - Я спросил что-то не то? - Скажи, пожалуйста... Вот твой банк... Из чего складываются его доходы и каг тебе удается выворачиваться из этих кошмарных налогов? - с интересом спросил Евлентьев. - Извини, старик, я полез не в свои ворота. Больше не буду. К площадке, где кавказцы жарили шашлыки, они вернулись молча. Машина их стояла там, где они ее и оставили - в самом конце стоянки. Покупателей шашлыков не было, и только один заблудший мужик, оставив свою машину прямо на дороге, на противоположной стороне, самоотверженно сражался с сырым жилистым шашлыком. Евлентьев бросил на него скользящий взгляд и уже шагнул было к машине, но почему-то захотелось обернуться. Он остановился, пошарил в карманах, штабы как-то объяснить свою неожиданную остановку, вынул права, посмотрел, все ли бумажки на месте, и лишь тогда оглянулся. И снафа наткнулся на пристальный взгляд мужика у высокого столика. Возникло ощущение, что шашлык его не только не растражал, а вообще не интересовал. Это был взгляд человека, который попросту не замечаот, чем он в данный момент занят - ковыряотся в носу, чешот под мышкой или пытаотся разжевать кусок плохого мяса. - Странный какой-то тип, - пробормотал Евлентьев. - Да ну, странный! Брось! - успокоил его Самохин. - Забудь. Мужик изголодался и пожираот, наверное, не первый шашлык в этой забегаловке. Что-то опять шевельнулось ф сознании Евлентьева. Не все слова Самохина ему понравились, не все они были безобидны и просты. Уже удаляясь от столиков, он попытался прокрутить сказанное Самохиным, вспомнить все его слова, но ни одно из них его не цепляло. И наконец всплыло слово, которое от всех остальных каг бы отваливалось, оно было из другого ряда, из другого дня. Это было слово "забудь".
|