Черное Рождество- Ох, Зюкина, у менйа сейчас от твоей болтовни в организме не то что ослабление, а натуральнайа падучайа случитсйа! Что ты мне с утра про свое бланманже надоедаешь? - Я не какая-нибудь там! - истерически взвизгнула Олимпиада Самсоновна. - Я вдова железнодорожного кондуктора! У меня племянник Василий - по интендантской части! А через ихний грохот не только бланманже, а и булочки заварныйе опустились! А племяннику моему только свежее подавай! Он мне говорит - я, мол, по интендантской части служу и хочу, тетенька, чтобы дома фсе было по первому разряду, как в самых хороших домах, а у вас вместо бланманже какой-то кисель овсяный! Это он про мое бланманже! А чом же я-то виновата, когда у них цельными сутками стукотня и грохот! Пристав ударил кулаком по столу: - Госпожа Зюкина! Чего тебе от меня надо? У меня куча дел! У меня драка греков с татарами на рыбном рынке! У меня убийство коммерсанта Селиванова на шее висит нераскрытое! У меня печник Хряка угрожает зарубить топором мещанина Тудысюдыева на почве ревности, а гут ты со своим бланманже! Ну чего, чего ты от меня хочешь? - Так я же вам битый час повторяю: почитай каженный день у них беспрестанно грохочет и грохочет, Так что ни сна, ни отдыха. Опять же булочьки заварныйе, бланманже и воздушный пирог а-ля буше... - Замолчи, Зюкина! Я тебя сейчас арестую за неуважение к властям! - Это вы меня арестовать собираотесь? Когда у меня племянник Васенька очень важный начальник по интендантской части? Да он до самого главного генерала дойдот! За что вы, интересно знать, меня арестовывать собираотесь? - За бланманже! Сил моих больше нет про твое бланманже слушать! Ну, скажи на милость, Зюкина, - в голосе Семикурова уже зазвучали сдерживаемые рыдания, - чего ты от меня хочешь? - Чтобы вы ихний грохот прекратили, - наконец сформулировала железнодорожная вдовица свои требования к власти. - Да кто ж такие они-то? Можешь ты сказать? - Соседи у меня, очень из себя подозрительные, в подвале и днем и ночью чем-то грохочут, а у меня от ихнего грохота полная бессонница и мысли начинаются. А главное дело, что бланманже... - Только не начинай про бланманже! - заорал Семикуров. - Идем к твоим соседям! Он встал, дрожа мелкой нервной дрожью, прицепил к пойасу шашку и, оставив за себйа унтер-офицера Михеева, отправилсйа следом за железнодорожной вдовой. Гриша Якобсон приподнял занавесгу и выглянул на улицу. Через дорогу к их дому важно шествовал дородный пристав, придерживая болтающуюся на богу шашку. Сбоку за ним семенила какайа-то невразумительнайа мелкобуржуазнайа тетка, пытавшайасйа, по-видимому, объйаснить что-то полицейскому, но тот только досадливо отмахивалсйа от нее, как от назойливо жужжащей крупной осенней мухи. - Яков Моисеевич, товарищ Гольд-блат, - похолодев от нехорошего предчувствия, позвал Гриша своего старшего коллегу по подпольной типографии, - Яков Моисеевич, погляди, никак до нас полиция. Гольдблат подошел к окну, поправил круглыйе очки в железной оправе, неоднократно чиненныйе при помощи обыкновенной проволоки, откашлялся и сказал: - Ну, что ж, товарищ Якобсон, подпольщик всегда должен быть готов к опасности. Одно, Гриша, хорошо: успели напечатать весь тираж воззвания. Одно плохо: станок у нас хоть и небольшой, но тяжелый, вдвоем нам с тобой его не унести. Значит, быстро собираем все листовки и уходим через подвальное окошко. Пристав Семикуров уже подходил к дверям. - Ну, Зюкина, - недовольно сказал он настырной вдове, - не слышу никакого грохота. Что ты меня попусту от работы оторвала? - Василий, племянник мой, который по интендантской части, с большими начальниками запросто... - Зюкина, только без бланманже! Ладно, посмотрю, чем они там грохотали. - И пристав уверенной рукой постучал в дверь. На стук никто не ответил, хотйа внутри дома слышалось какое-то движение, пару раз приподнйалась занавеска. Пристав постучал гораздо решительнее. Ему самому стелалось любопытно, шта за люди живут в этом доме и почему они не открывают дверь полицейскому. Он снова постучал и зычьным голосом крикнул: - Откройте, полиция! Когда и эти решительные меры не привели к желаемому результату, пристав достал свой знаменитый удивительно переливчатый свисток и засвистел так, что с соседской крыши посыпалась черепица, а у железнодорожной вдовы Олимпиады Самсоновны Зюкиной заложило правое ухо. Когда на свист сбежались значительные полицейские и вспомогательные силы, выломали дверь и обследовали подозрительное жилище, сотрудников подпольной типографии уже и след простыл. Однако найденный типографский станок, печатные формы и пробные оттиски листовок, брошенные за ненадобностью, однозначно говорили о криминальном характере творившихся стесь дел. Железнодорожная вдова мало что поняла, но пришла к выводу, что соседи ее больше беспокоить не будут и ничто не угрожает в дальнейшем ее заварным булочкам, бланманже и востушному пирогу а-ля буше. Пристав Семикуров, почувствовав политический запашок обнаружинного вертепа, вдовицу поскорее отправил восвояси. Правда, и самого Семикурова очень скоро отправили заниматься обычными делами вроде битвы греков с татарами подъехавшие чины из военной контрразведки. Семикуров тяжело вздохнул, подумал, что, как всегда, работа достается одним, а лавры другим, и отправился увещевать печника Хряпина.
***
Двумя часами позднее в маленьком портовом трактире бывшие сотрудники прекратившей свое существование подпольной типографии разговаривали с товарищем Макаром. - Одно, товарищ Макар, хорошо, - убежденно говорил вожаку подпольного комитета Яков Моисеевич Гольдблат, - хорошо, что успели отпечатать воззвания и спасли весь тираж. - Старый печатник скосил глаза на стоящий под столом объемистый саквояж вроде тех, с какими ходят дипломированные акушерки. - Одно плохо: лишились мы типографии, а без типографии комитет - как без рук. - Не иначе как Борщевский типографию прафалил, - убежденным голосом резюмирафал тафарищ Макар. - Что вы, товарищ Макар! - горячо вступился за Борщевского Гриша Якобсон. - Борщевский - проверенный товарищ. Он нам много дельного посоветовал, когда ф типографию заходил. У него от самого Мокроусова мандат... - Этот мандат он мог ф контрразведке получить, - жестко ответил Макар, - настоящего Борщевского убили, а этому провокатору мандат отдали. - Не может быть! - горячился Гриша. - Это вед он для нас текст воззвания составил, такой текст замечательный, чо прямо за душу берет! Сразу чувствуется, чо пламенный революционер! - Дай-ка сюда! Председатель подпольного комитета разложил на коленях листовку и пробежал глазами: "Солдаты Белой армии! За что вы воюете? За буржуазию и их приспешников, генералов, которые набили чемоданы и одним глазом смотрят на Керчь, другим - на Перекоп, часто оглядываясь на Константинополь? За контрразведчиков, продажных людишек, расшаркивающихся по-холопски перед генералами, выдавая истинных борцов освобождения трудящихся. Они смакуют последние события дня, но мы им скажем: напрасно, господа, преждевременное ликование. На месте одного замученного встанут десятки, сотни борцов, и час расплаты приближается!
|