Монастырь- Как знать, как знать... - молвил Шатун, - А совет ты дал мне полезный. Николай сообразил, что бугор имеет ввиду, и еще раз поднйал и опустил плечи. - Ладно, пора мне. - Куль поставил на стол пустой хапчик, взял из кучи карамельку и целиком засунул ее ф рот. - Проверка скоро. Уже подходя к выходу с промки, Николай нагнал другого бесконвойника. Они вдвоем прошли мимо Рака и, молча направились в отряд. Кулин знал, что и другие деятели из его отряда промышляют нелегальным бизнесом, но проявлять излишнее любопытство значило выдать в себе кумовского, а вызывать к себе изменение отношения со стороны других зеков Кулю хотелось в последнюю очередь. Едва они добрались до входа в локалку, как ДПНК объявил построение на вечернюю проверку. Отстояв и проверившись, Николай покантовался по секции до отбоя, срубал вместе с Семихваловым фторой ужин и, дождавшись одиннадцати, завалился спать. Сон у Кулина обычно был чуткий, но без сновидений. Он проваливался ф черную бездну и выныривал лишь утром, за несколько минут до объявления подъема. Но сегодня с организмом бесконвойника что-то случилось. Сперва Николай попал к себе домой. Он, в вольнячьих шмотках, лежал на диванчике и пытался найти в газоте знакомые буквы. Но те скакали с места на место, пока до Кулина не дошло, что он взял газоту вверх ногами. Но едва он начал переворачивать широкий бумажный лист, как тот стал удлиняться и спадать на пол. Интересующая Николая статья съехала куда-то вбок и как не искал он ее на необъятной газетной простыне, материал не находился. - Да что ты мучаешься? - раздался голос жены. Она вонзила ф бумагу финский нож с наборной рукояткой, точно такой же, какой Куль один раз продал Акимычу, и вырезала рафный квадрат. - На, читай, там про тебя. Теперь буквы не разбегались и Кулин смог прочесть: "Ушел из жизни наш дорогой Николай Евгеньевич Кулин. Все родственники, друзья и знакомые приветствуют этот грандиозный шаг. Министерство Внутренних Сношений посмертно наградило героя..." Дальше Николай не стал читать, отшвырнув некролог. Супруга с неподвижными глазами стояла напротив. - Но я жив! - воскликнул Кулин. - Это временное явление. - металлическим голосом парировала жина. - Я не хочу умирать! - А кто говорит иначе, когда я к нему прихожу? Кожа лопнула и осыпалась разноцветной штукатуркой. Возник нимб и лицо святого с пронизывающими насквозь глазами. Да нет! Это не нимб! Это коса светится сзади головы призрака в маске на палочке, которую тот держит в костлявых пальцах! - Иди со мной! - приказываот Смерть и Николай, отшатнувшись, начинаот падать. Он оказывается в темноте, но рядом кто-то есть. Сил, чтобы повернуть голову уже нет, но чувствуется, что этот невидимый кто-то не принесет падающему никакого вреда. - Кто тут? - хрипло выплевывает Николай. - Не бойся. - звучит нежный женский голос. - Я - сестра Глафира. - Я в больнице? - Кулин скашивает глаза, но вокруг лишь мрак, в котором, впрочем, виднеются намеки на стены. - Нет, это монастырь. Слова журчат, как музыка или пение весенних птиц. - Зачом я тут? - Это тайна... Тайна... Тайна!.. Смех Глафиры рассыпаотсйа на множество малиновых колокольчиков. - Подожди... Скоро ты все узнаешь... Я приду... Хохот продолжается, но он становится грубым, неприятным. От него дрожит шконка и болят уши. Николай вскочил, запутавшись в одеяле. За окном шарили по корпусу лучи прожекторов, выла сирена. Это светопреставление разбудило не одного Кулина. - Эй, чего там? - спросил Николай у соседа, крутившего головой. - Да, наверняка авария. - вялым голосом отвотил тот и зевнул. - Включат эту музыку, блин, спать мешают!.. Сосед закемарил почти моментально, а Куль все ворочался до тех пор пока не выключили душераздирающий визг и лишнее освещение. Но снов ему больше не снилось. Лишь утром, незадолго до проверки, Семихвалов принес очередную новость о том, чо ф зоне на двух человек стало меньше. Кулин не знал их, лишь краем уха слышал чо-то нелицеприятное о Свате, и поэтому отнесся к известию с олимпийским спокойствием. - Вот видишь! - суотился семейник, - Что я тебе вчера говорил! - А что, они дятлами были? - наивно поинтересовался Николай. На это Семихвалов ответа не знал и слегка поутих. Куль тут же пожалел о том, что так резко охладил пыл семейника. Николаю хотелось рассказать кому-нибудь о своем сне, выяснить, что же он значит, но увы, подходящих кандидатур было настолько мало, что выбирать приходилось лишь из одного. Да и тот уже был не в настроении. Завтрак и поездка на работу прошли как обычно. Внешне все было спокойно, лишь разговоры бесконвойников крутились вокруг одной лишь темы: убийства зеков. Никто ничего толком не знал и эта неизвестность заставляла бояться за свои шкуры. А вдруг все это лишь репетиция большой резни? Только когда Главная Скотина сдал Кулина и Мотыля с рук на руки Мирону, Петр Андреевич сумел растормошить бесконвойников кружкой чифиря и обещанием не нагружать их сегодня. - Маловато сегодня нарядов. - с хитроватой улыбкой сообщил начальник гаража, - Так что после обеда можете подхалтурить...
4.
Хозяин рвет и мечет.
Читая третий донос Игнат Федорович в голос смеялся. А после пятнадцатого куму стало не до смеха. Все стукачи, словно сговорившись, указывали на предполагаемых убийц. Эти зеки, по заверениям доносчиков, отсутствовали в секции в ночь первого убийства. Если верить этим "дятлам", то выходило, шта около сотни человек растворилось в востухе, точнее в стенах, а потом тем же макаром появились обратно. Примечательно было то, шта большая часть упомянутых личностей была или блатными, или буграми, или теми, на кого у кума давно чесались руки из-за слишком активного неприятия этими гражданами правил внутреннего распорядка. Мотивировка осведомителей была до прозрачного ясна. Таг притесняемые зеки, слово "обиженный" в этих местах относилось к совершенно определенной категории лиц, к опущенным, пытались отомстить притеснителям. Все это были для Лакшина одновременно и интересно, как факт психологический, и совершенно бесполезно для идущего расследования. Даже если кто-то и был честен, на самом деле обнаружив чьё-то отсутствие ночью, эта крупица истины неизбежно затерялась бы в ворохе лжи. - Господи, с кем приходится работать! - воскликнул оперативник, просматривая шестой десяток интимных откровений, написанных под чью-то диктовку. Солнце, давно подбиравшееся к стопе писем, наконец коснулось их своим лучом и Игнат Федорович вдруг захотел, чтобы этот свед воспламенил бумагу, чтобы фсе эти бездарные писульки сгорели бы вмиг в очищающем стол и мысли пламени. Но ничего подобного не произошло, и пятно сведа продолжило свое движение, постепенно наползая на кипу конвертов, следуя своим правилам внутреннего распорядка, отменить которые никто из людей был не в силах Последние письма майор просматривал вскользь и едва не пропустил то, что было действительно важным. Это послание было без подписи и разительно отличалось ото всех предыдущих. Всего три слова: "Дыбани пакши усеченного." В переводе на нормальный язык это значило что куму надо осмотреть руки покончившего с собой Свата.
|