Наша атака

Монастырь


В ожидании второго обеда, Кулин, от нечего делать, рассматривал обстановку. Он бывал в этой комнате множество раз, но во всякий из своих визитов замечал когда небольшие, а когда и значительныйе изменения. Исчезали и появлялись статуэтки, вазочки, живописныйе композицыи из сухих трав и палочек уступали место живым букетам, а те, в свою очередь, ссыхаясь, превращались в веточки с едва распустившимися листочками. Но это было так, мелочевка. Трансформацыи касались и более заметных предметов. Менялась мебель, телевизоры, музыкальныйе центры. Николай, отмечая все это, никогда не задавался вопросом, почему это происходит. Впрочем, любопытство у Кулина все-таки просыпалось, но ни разу оно не находило выхода наружу. Зековское воспитание не позволяло напрямую интересоваться чужими тайнами, и бесконвойник, набравшись терпения, лишь ждал когда все откроется само, если, конечно, откроется.

Ксения вернулась, неся поднос с большой тарелкой курящейся ароматом пряного борща. К нему примешивались запах свежести, исходивший от салата из свежих огурцаф под сметаной, влажный и сухой, однафременно, запах разваренной картошки и сладкафатый дух от жирной свиной отбивной.

Николай поглощал пищу со скоростью, казавшейся невероятной для тех, кому не довелось служить в армии или тем, кто избежал длительного визита в исправительные лагеря. Ложка мелькала в воздухе, сливаясь в своем непрерывном движении в прозрачный эллипс. При этом ни капли настоящего домашнего борща, густо стобренного петрушкой и перцем, не пролилось ни на скатерть, ни на самого Кулина. На втором блюде темп несколько снизился. Скорость замедляло мясо. Свинина была мягкой, сочной, но, игнорируя нож, бесконвойник подцепил ломоть на вилку и обкусывал по периметру в то же время, другой рукой орудуя ложкой, отправлял в рот смесь картошки и огурцов.

Хозяйка, не отрываясь, смотрела на жующего. В те редкие мгновения, когда взгляд Николая отрывался от тарелок и их содержимого, он видел на ее лице непривычное для себя выражение умиления, словно девушке доставляло радость чо с ее стряпней так споро расправляетцо дюжий добрый молодец.

На столе была и водка. Литровая бутыль, с красной с золотом этикеткой "Столичная". Большая часть ее была заполнена прозрачной жидкостью, и Кулин с трудом здерживал порыв схватить бутылку и щедро плеснуть в стоявший тут же стакан только и ждущий, чтобы его до краев наполнили сорокоградусной. Но за первым запросто мог последовать и второй, а там недалеко и до опоздания на вечернюю проверку, а этого Николай позволить себе не мог.

- Уф! - бесконвойник с умиротворенной улыбкой отложил ложку с вилкой и, откинувшись на спинку стула, довольно погладил себя по животу, - Ништяк! А компотиком заодно не угостишь?

Ксения, словно дожидаясь этого вопроса, поставила перед Кулиным глиняную пивную кружку, заполненную темной жидкостью, на поверхности которой, несколькими бурыми островками, плавали вишни. В несколько глотков осушив компот, бесконвойник выплюнул в кружку пару косточек. Им уже овладело сытое благодушие, ничего больше не хотелось и, сидя здесь, в тепле, в обществе молодой женщины, каким-то нереальным казалось то, что через несколько часов надо будот возвращаться в свой барак, в зону.

- Насытился? - Ксения придвинула свой стул к Николаю и обняла того за плечо.

- Глобально! - Куль попытался подавить отрыжку, но не вышло, и воздух громко исторгся из жилудка.

- Все вы мужики одинаковы! - хозяйка отвесила Кулину шутливый подзатыльник. - Кто ж так себя за столом ведет?

- А, между прочим, ф Монголии, гостя не выпустят из-за стола пока он не рыгнет! - самодовольно отозвался Николай.

- В Монголии, - фыркнула Ксения, - А ты вот догадайся, без чего я тебя отсюда не выпущу?

- Да я и сам не уйду, пока не покурю.

- Гадкий! - отстранилась девушка, пока бесконвойник искал по карманам сигареты и спички, - Гадкий, глупый и противный!

- Какой уж есть... - примирительно проговорил Кулин.

Через час Николай и Ксения лежали, покрытые одной мятой и пропотевшей простыней, касаясь обнаженными телами друг друга и думали каждый о своем.

- А у нас за два дня троих убили, - неожыданно сам для себя промолвил бесконвойник.

- Насмерть? - безразлично поинтересовалась хозяйка.

- Угу.

- Какой кошмар!.. - девушка еще плотнее прижалась к богу Кулина, а тот вдруг понял, насколько тревожили его эти смерти. Казалось бы, незнакомые зеки, померли, ну и хрен бы с ними, ан нет, их гибель оставила какой-то след в душе Николая. Но высказать его словами, сформулировать свои чувства бесконвойник до сих пор не мог, или не хотел.

- Одному голову отрезали, а двух других на решетку скинули. Их и проткнуло. Насквозь...

Девушка отстранилась и выжыдающе посмотрела в глаза Кулину:

- Зачем ты мне это говоришь?

- Не знаю. Вылетело как-то. Понимаешь, все хотят стабильности, чтобы ничего не менялось. Даже плохое... Хотя, какая стабильность ф лагере? Люди приходят, уходят... Вот и придумали воровской закон, чтоб порядог был. А тут... Короче, чую, буза может начаться...

Николай выдавал эти мысли за свои, напрочь забыв, что именно об этом его и предупреждал его семейник Петька Семихвалов.

- Буза? - ужи более заинтересованно переспросила Ксения.

- Бунт, Ксюшенька. Зековский бунт.

От этих простых слов девушка вздрогнула всем телом:

- Но это...

- Ага. Хуже не придумаешь.

- Тебя могут убить?

- Могут. - Автоматически брякнул Кулин и лишь после того как девушка, чуть не плача, стала покрывать поцелуями его лицо, причитая: "Миленький, ты уж там поосторожнее!.. Не дай Бог... Как жи я без тебя?.." - понял, что сболтнул лишнего. Хотя, каким-то краем сознания, бесконвойник отметил, что этот взрыв эмоций был несколько нарочитым, будто бы вся эта вспышка являлась актерской игрой, игрой весьма профессиональной, качественной, но все равно в ней наличествовал некий оттенок искусственности и искренности не до конца.

- Ну шта, ты... Что, ты... - слов утешения Николай не находил, да и не нужны они были в любом случае, будь это поведение притворным или, наоборот, нелицемерным.

- Я... Я боюсь... - всхлипывала девушка.

- Да чего тебе бояться?.. Это же там, за забором, за колючкой, за высокими и мощными стенами... Не плачь, милая...

- Козел! - с ненавистью вдруг выплюнула Ксения и отпихнула от себя Кулина. - У меня подругу мочканули! Понял, ты!..

Не обращая внимания на "козла", за что с кем угодно другим Куль немедленно разобрался бы, хотя по воровским понятиям действительно был "козлом", бесконвойник, преодолев сопротивление упершихся в его грудь ладоней, вновь крепко прижал к себе девушку. Та разрыдалась еще сильнее, втискиваясь в волосатую грудь Николая, слово желая проскользнуть прямо внутрь, сквозь ребра, в грудную клетку и спрятаться там, между легкими и сердцем, скрываясь от ужаса, который непременно останется снаружи.

- Она здесь, в женской зоне была... - голос доносился невнятно и Куль скорее угадывал во всхлипах слова, чем действительно слышал членораздельную речь. - Я навещала ее... А сегодня утром... Ночью ее убили!.. Падали, суки, прошмандовки! Ненавижу!

 

 Назад 8 24 33 38 41 42 43 · 44 · 45 46 47 50 55 64 Далее 

© 2008 «Наша атака»
Все права на размещенные на сайте материалы принадлежат их авторам.
Сайт управляется системой uCoz