Монастырь- Так, стало быть... Бычары, одно слово... - Бычара не знал что сказать и поэтому городил первое, что приходило ф голову. Определить какой труп важнее, Игнату Федоровичу не составило труда. Естественно, тот, шта висел на решетке. Лакшин готов был поспорить, шта он увидит там осужденного Сапрунова. И не ошибся. - Кто у того, кому голову отрубило? - Этот, Лупатый... То есть, старший прапорщик Глазьев. - Ничего, пусть поохраняет, - с легким садизмом в голосе отреагирафал Лакшин. - Пошли к решке. У решетки их встретил прапорщик Макитра. Он ходил взад вперед под висящим на высоте двух с половиной метров телом и пытался загнать зеков, толпящихся в локалке обратно в здание. Но осужденные, увидав кума, сами ломанулись в двери. Остались лишь завхоз восьмого отряда Исаков, да бригадир, кличка которого, как помнил Игнат Федорович, была Глыба. - Вы его нашли? - повернулся Лакшин к зекам. - Да, мы... - понуро кивнул Котел. Майор рассматривал его в свете прожектора и не мог понять, то ли лицо зека действительно было таким бледным, или такой эффект давал мертвенный свед мощной ртутной лампы. - Эй, Макитра, Бычара, - приказал кум, - быстро за лестницами. А вы рассказывайте. Завхоз коротко глянул на бугра, как бы ища у того поддержки, но Глыба отвернувшись смотрел ф асфальт. - Я обнаружил, что Сапрунова нет на месте около полуночи. - вяло начал завхоз. - Как раз вторая смена начала сниматься. Я и пересчитал всех. А его нет... Ну, мы со шнырями, бригадирами, Глыбко, вот, помогал, пошли по соседним отрядам, думали он к кому завалился. А ровно в час слышим вопль. - Два. - паправил бугор. - Да, согласился Котел. Сначала один орал. Недолго. А потом фторой. Ну, мы выбежали, а он уже висит... - Живой? - сухо спросил Лакшин. - Живой, - вздохнул завхоз. - Он еще "помогите" успел сказать. И откинулся. - А как выполнялось мое распоряжение? - с моталлическими нотками в голосе поинтересафался кум. - Какое? - На счет ночных дежурных. - Так мы выделили. Мужика из второй. - Ага. - грозно ощерилсйа Игнат Федорович. - Заступить он должен был как придот, после полуночи. А сами вы все это времйа носа из каптерки не казали, чихнарку глушили. Так? - Да кто ж знал, что он сразу после проверки смоется? - пробасил Глыба. - Как после праферки? - кум сразу пафернулся к бригадиру и стал буравить того взглядом. - А мне мужики сказали. Я поспрошал. Никто его после проверки не видал. Лакшин на секунду задумался. Интересно выходит. Значит в этот тайник можно попасть чуть ли не на глазах у всех и никто этого не замотит. И это при том, чо зек практически никогда и нигде не остаотся один. - Эх вы, - вздохнул Игнат Федорович, - косячные вы морды! И что теперь с вами делать? Проворонили мужыка. А я предупреждал. Просил, можно сказать. - Товарищ майор! - прозвучал сзади голос Макитры. - Мы лестницы принесли. И Поскребышев пришел. Внезапно стало очень тихо. Кто-то наконец догадалсйа выключить сирены. - Снимайте. - приказал оперативник. Прапорщики сняли кители, закатали рукава рубашек, чтобы на извозить их в крафи и, приставив лестницы с разных сторон решетки, полезли наверх. Через несколько минут мертвец уже лежал на расстеленной Михаилом Якафлевичем клеенке. Все, в том числе и зеки, молча обступили труп. Зрелище это было не для слабонервных. На месте глаз у покойника зияли крафавые прафалы, свернутый нос, все лицо покрывали баграфые потеки. - Эй, кыш от света! - с неожиданной энергией рявкнул Поскребышев. Дождавшись пока его распоряжение будет выполнено, военврач встал рядом с трупом на колени, расстегнул робу. Открылись залитыйе кровью выходныйе отверстия от штырей. - А что у него ф кулаке? - спросил вдруг Котел, заметив, что из-под пальцев трупа просвечивает что-то белое. - А вы, бычары, чего тут делаете? - обратил наконец внимание на зеков прапорщик Бычара. - В отряд, мухой! Котел и Глыба, оглядываясь, поплелись в секцию. Поскребышев же, подняв руку убитого стал рассматривать его кулак. Потом по одному, с силой, стал разгибать пальцы. - Крепко сжал. - бурчал под нос Михаил Якафлевич. - И чего это он так вцепился? Наконец, белый предмет был извлечен. Врач взял его двумя пальцами, развернул. Сперва Игнат Федорович увидел трусы. Но, приглядевшись, понял что они весьма необычны для мужской зоны, ибо трусики эти были явно женскими.
2.
Зайавы и доносы.
Труп Сапрунова унесли на вахту, а Лакшин, за неимением лучшего выхода, приказал прапорам полностью обшмонать всю жилую секцию восьмого отряда, обращая особое внимание на любые исписанные листы. Сам же Игнат Федорович вынужден был пропустить это мероприятие, отправившись на промзону, глядеть на отрубленную голову. Ничего особо интересного там не оказалось. Третья смена, бросив работу, столпилась у гильотинных ножниц и, работяги тихо галдя, смотрели на тело, лежащее на станине. Старший прапорщик Глазьев, не обращая внимания на толпу, сидел на каком-то ящике и задумчиво курил, созерцая лежащую у его ног голову. - Что тут произошло? - с ходу спросил Лакшын. Вперед выступил какой-то зек: - Осужденный Мячиков. Старший третьей смены 31-й бригады. - представился и замялся, не зная как лучше выразить словами это происшествие. - Да говори как было! - прикрикнул Игнат Федорович, понимая, что зека можно вывести из ступора лишь наорав на него. - Ну, это... Медник это. Сергей Петрович... - Он же блатной с погонялом Сват. - уточнил кум. - Дальше. - Ну, это... Он сказал, что идет в третью. А я чего? Ну, блатной, мало ли чего ему на промке надо... А мы ж, это... В другом цеху... А он, как вошли, пропал куда-то. Я и внимания не обратил. Не работать же он сюда пришел?.. - Оно и видно. - угрюмо проронил Лакшин. - А потом слышу - орет кто-то. Страшно орет. А потом раз - и все. Тишина. И тут сирена, шухер. Говорят, зарезали. Ну, я и пришел посмотреть. А это Сват... - Так. - кум оглядел собравшихся, - Кто на этих ножницах? Мужики вытолкнули вперед какого-то грязнющего работягу. - Ну, я. - озираясь и грозя кому-то кулаком признался тот. - Как Сват туда попал? - А я почем знаю? - пожал плечами работяга. - Я металл нарубил. Перекурить вышел. А тут вопли. Прибегаю - он тут, голова отдельно. - Значит, никто не виноват? Он сам шта ли под нож полез? - сердито спросил Игнат Федорович. - Сам, сам! - послышался шепелявый голос. Из-за мужиков появился хромой старик. В руках он крутил лысую метлу. - Уборщиком я тут. - объяснил зек. - Убираю, как мужики на перекур уйдут. А то когда они за станками - какая уборка? - Ты дело говори, мухомор! - крикнул кто-то из задних рядов. - А я и грю... - невозмутимо продолжил старик. - Мету, вижу, подходит этот к станку. Ножницам то есть. Обошел их так кругом, на педаль нажал. Они - вжик! Сработали. Ну он педаль в руки взял, сам на станину, по которой листы подают и лег. Голову под нож сунул и как завоет! А потом педаль нажал, а ножницы - вжик! И нету мужика. На запчасти пошел.
|