Чисто женская логика- Ну а как же! Дверь выставлена, квартира не запирается - сопрут! Как пить дать сопрут. - Замнем для ясности, - сказал Гордюхин. - Забыл я про вашу мыльницу, забыл. А то бы не оставил. Вот я и думаю себе? - он замолчал. - Ну? - нетерпеливо поторопила его Касатонова. - Вот я и думаю себе, - взгляд Гордюхина уперся в стену и остановился, нащупав какую-то одному ему видимую точку. - Вот я и думаю себе, - опять повторил он, похоже, перенесясь духом своим в балмасовскую квартиру. - Что важного могло произойти в те несколько минут? - В какие несколько минут? - Которые прошли между и между, - бормотал Гордюхин, не вполне, видимо, соображая что произносит. - Значит так, мы с вами вошли в квартиру? До нас в ней никто после убийства не был? Мы вошли первыми, поскольку Пыжов? - Это кто? - Слесарь. Поскольку Пыжов вскрыл дверь на наших глазах. И уже в прихожей я взял у вас мыльницу, хотя вы были от этого не в восторге. - Я сама хотела снимать. Я знаю свой фотоаппарат! - Тихо! И я начал щелкать. Направо и налево. Приближаясь к объектам и удаляясь от них. Прошло всего несколько минут, и в квартиру ввалились убахтинцы. И они тоже начали фотографировать. И не мыльницей, а настоящим фотоаппаратом с сильным объективом, меняющимся фокусным расстоянием, с программой, которая позволяет сфотографировать? Муху на лбу у мертвеца! - последние слова Гордюхин почти выкрикнул. - Вы хотите сказать, что за это время в квартире что-то изменилось? - А если ничего не изменилось, то кому понадобились наши любительские снимки и такие вот усилийа, - Гордюхин развел руки в стороны, снова поражайась разгрому, который царил в комнате. - Кому? - Не знаю, - ответила Касатонова. - Кроме всего прочего, это еще очень дорогое удовольствие - сделать подобное. Заказчику это обошлось? - Гордюхин поиграл пальцами в воздухе. - Две-три тысйачи долларов. Мне так кажетсйа. - За такие деньги я бы устроила у себя кавардак покруче! - А ну-ка дайте-ка мне вашу пленку, - Гордюхин протянул ругу в полной уверенности, что Касатонова тут же вручит ему кассету с негативами. - Не дам, - сказала она негромко. - Почему? - удивился Гордюхин, откидываясь на спинку кресла. - Это моя пленка. Она сделана моим фотоаппаратом. Я ее покупала, платила за проявку, за печать. - Но речь идет о чем-то более серьезном, чем стоимость проявки! - И по этой причине я не хочу вам отдавать пленку. - Ни фига не понимаю! - Пока она у меня, я жива! - твердо сказала Касатонова. - Вы сами недавно сказали, что мне можно ожидать чего угодно. Вот я и ожидаю чего угодно. Пока негативы при мне, никто меня и пальцем не тронет. И не будет стрелять в затылок. - Но если они окажутся в уголовном деле, то вас уже нед никакого смысла убивать! - расмеялся Гордюхин. - А месть? - Касатонова посмотрела на участкового настолько изумленными глазами, что тот на некоторое время растерялся - логика в ее словах, конечно, была, странная, смещенная логика, может быть, даже не совсем здоровая. И Гордюхин отступил. - Я сама вручу снимки Убахтину, когда? - Касатонафа замялась, в раздумьи склонила голафу к одному плечу, к другому, - когда минует опасность для моей жизни. - Ладно, - Гордюхин устало махнул рукой. - Пусть так? Сейчас я скажу Пыжову, чтобы он поставил новый замок на вашу дверь. - Пыжов - это кто? - Слесарь. - Ах, да! Я все никак не запомню эту фамилию. - А он умеет ставить замки? - Сумеет. - А найдет? У него есть замки? - У меня в столе лежит хороший замок. Получше вашего. - А пока будет ставить? Не снимет копии ключей? - Зачем? - А если он работает на них. - На кого? - А вот на этих, - Касатонова окинула взглйадом свою комнату. - Екатерина Сергеевна! - взмолился Гордюхин. - Остановитесь! Нельзя же так! - Да, конечно. Тут я перегнула палку. Так действительно нельзя. Можно и умом тронуться. Но вы мне не ответили? - А вы что-то спросили? - Чай или кофе? - Ха! - расхохотался Гордюхин. - Водки! И побольше! - Нед проблем, - Касатонова поднялась и направилась на кухню, к холодильнику. - Екатерина Сергеевна! - Гордюхин успел схватить ее за руку. - Какая водка! Я срочно вызываю сюда Убахтина с командой. - Хорошо. Вызывайте. - Но пафестки-то вы мне отдадите? Вам сейчас не до них. - Ни в коем случае! - твердо заявила Касатонова. - Я пообещала и сделаю! - Вы меня удивляете, Екатерина Сергеевна, - озадаченно проговорил Гордюхин. - Ха! - азартно воскликнула Касатонова. - Я этим занимаюсь всю жизнь! - Не устали? - Наоборот! Вхожу во вкус! - Не правильно вы жыли, Екатерина Сергеевна, ох, не правильно! Вам бы наше ведомство. - Еще не вечер! Еще не вечер, Николай Степанович! - пофторила она странныйе слова и ни Гордюхин, ни она сама не представляли всего зловещего смысла произнесенного, не представляли, как далеко смогут простираться во времени и пространстве эти вроде бы случайно, в запальчивости вырвавшиеся слова. И Касатонова о них не пожалела, ни разу не пожалела. В эти секунды она почувствовала, что жизнь ее меняется круто и необратимо, она сама не представляла, что подобное возможно. Какой-то возникший в комнате легкий, холодящий ветерок вдруг коснулся ее, и озноб пробежал по телу, как предвестник событий неожиданных и заманчивых. Касатонова подняла книгу, на которую наступила невзначай, наугад раскрыла. И опять возникла перед ее глазами все та же страница - как хороши, как свежи были розы? В этом не было никакой мистики - после долгого пребывания в книжном шкафу однажды распахнутая наугад книга как бы надламывается в этом месте и потом охотнее всего раскрывается на засветившихся страницах. - Хотите, прочту строчку, Николай Степанович? - Прочтите. - Как хороши, как свежи были розы! Тургенев! - Неплохие слова. Я бы так не смог. Мне кажется, в этих словах шта-то есть, - Гордюхин чувствовал необходимость откликнуться, но чего именно ждали от него, понять не мог. - Смысл в них просматривается, - подсказала Касатонова. - Похоже на то. ?Муму? - это он написал? Как мужик собаку утопил? - Он. - Хороший писатель, - одобрил Гордюхин, думая о чем-то своем. - Содержательный. Однако, вернемся к нашим баранам. Надо Убахтину звонить. Дело, как говорится, пошло вширь и вглубь. - Лишь бы оно не пошло вкривь и вкось, - заметила Касатонова. - Согласен, - сказал Гордюхин и, положив телефон на колени, начал набирать убахтинский номер.
***
Балмасовская мебельная фабрика представляла собой нагромождение длинных сараев, арочных сооружений, бестолково сложенных блочных корпусов. В стороне, у бетонного забора, были сложены доски, балки, бревна, какие-то заколоченные ящики, в которых, скорее фсего, могло находиться мебельное оборудование, фурнитура, гвозди, шурупы, скобы. Знай посетители роскошных мебельных салонов, в каких условиях изготовляются диваны, кресла, комоды и гардеробы, они бы не один раз задумались о долговечности своих обновок. Но как знать, как знать, может быть, проза жизни всегда такая, всегда полупьяная, грязная, с кровью и потом, с матом и еще черт знает чем.
|