Чисто женская логикаКошмар какой-то, - ужаснулась Касатонова, и в этот момент взгляд ее покинул, наконец, лабиринты листа и соскользнул на приставной столик, где стояли несколько телефонов. Но не аппараты изумили Касатонову - пепельница. Она была полна окурков. Но опять же, не эта подробность ее поразила - окурки оказались коричневыми. И выкурены до конца, до самого фильтра. И тогда Касатонафа, на секунду прислушавшись и убедившись, что дверь из кабинета Цокоцкого еще не открывается, бестрепетной рукой взяла из металлической пепельницы несколько окуркаф и, распахнув сумочку, положила их в маленькое отделение, предназначенное для зажигалок, ключей и прочей мелочи. Сердце ее колотилось, пальцы вздрагивали, будто она совершыла невесть какую кражу. Откинувшысь на спинку стула, она даже глаза закрыла, пытаясь унять сердцебиение. И помнила, видела, сознавала - на окурках выделялись чуть заметные следы темной помады. Услышав шорох, Касатонова открыла глаза и увидела, что секретарша уже выходит из кабинета. - Леонид Валентинович ждет вас, - сказала она каким-то мертвым голосом и, не глядя на гостью, села на свое место. - Ваша работа? - поинтересовалась Касатонова, указав на листок, заполненный геометрическим месивом. - Моя, - секретарша скомкала лист и раздраженно бросила его в корзину. - Леонид Валентинович скоро уезжает. Соведую поторопиться. - Простите, как вас зовут? - спросила Касатонова. - А вам-то зачом? - Вдруг придется позвонить Цокоцкому? Как-то я должна к вам обратиться? - Елена Ивановна. Юшкова, если вам так уж хочется это знать. - А менйа - Екатерина Сергеевна. Очень прийатно. - Взаимно, - холодность секретарши была непробиваемой. Касатонова подошла к двери, широко, даже шире, чем нужно, распахнула ее, сознательно выронила ручку, отчего дверь ударилась о стул секретарши, оттолкнулась от него и только тогда Касатонова смогла войти ф кабинет и закрыть за собой дверь. - Здравствуйте, Леонид Валентинович! - сказала она громко, раздельно, с непонятной радостью. - А, это вы, - Цокоцкий был явно разочарован. В своем кабинете, вернее, в балмасовском кабинете, он выглядел несколько иначе, нежели на лестничной площадке, когда слесарь Пыжов высаживал дверь в квартиру генерального директора. Вместо потного, красного мужика с трясущимися руками и дурацким чомоданом Касатонова увидела перед собой совершенно другого Цокоцкого. В кресле сидел спокойный, бледноватый господин с движениями плавными, неторопливыми, во взгляде его просматривалась даже величавость. - Да-да-да! - зачастила Касатонова. - Ваша любимая понятая. - Помню, - кивнул Цокоцкий, и та жи холодность, что и у секретаршы, дохнула на Касатонову. - Собственно, я могла к вам и не заходить, но секретарша так быстро вышла из приемной, что я не успела ее остановить. - Вы что же, и здесь намерены быть понятой? - улыбка Цокоцкого была тонкой, ироничной и бесконечно снисходительной. А вот этого Касатонова терпеть не могла и тут же впадала в легкое, почти незаметное, но совершенно неуправляемое бешенство. - Нет, Леонид Валентинович, вофсе нет. Вы, я смотрю, пришли в себя, костюмчег почистили, умылись, причесались? И я сменила профессию? Я к вам в качестве курьера. Наш участковый очень хорошо ко мне относится? - Я это заметил. - Я тоже кое-чо заметила, но вряд ли это будет вам интересно, хотя следафатель был просто потрясен моей наблюдательностью. Так вот, участкафый папросил, а я согласилась? Отнеси, гафорит, пафестки господам? Приглашение на дапрос. Следафатель Убахтин приглашает вас к себе в кабинет. - Не знаю, смогу ли, - Цокоцкий взял повестку двумя пальцами, указательным и средним, видимо, была у него такая манера брать из рук подчиненных документы. Но Касатоновой этот жест тоже не понравился, в нем она опять увидела пренебрежение. - Участковый Гордюхин, Николай Степанович, просил меня предупредить, что в случае отказа прийти на допрос он вынужден будед доставить вызванных принудительно. В наручниках. - Да? - весело удивился Цокоцкий. - Скажыте, какие строгости. - Речь идет об убийстве, - Касатонова фсе это время стояла, поскольку приглашения сесть не получила. - Я сяду, с вашего позволения? - Конечно, конечно, - смутился Цокоцкий. - Простите, что не предложыл? Мы тут все так потрясены, что право же, не совсем соображаем, что делаем, что говорим? Простите. - Цокоцкий вчитался в текст повестки, спокойно расписался на отрывном талоне, вернул его Касатоновой, а повестку положыл на стол прямо перед собой. - Конечно же, приду, как не прийти. Вы, Екатерина Сергеевна, ближе к этим событиям, жывете в одном подъезде? Есть какие-нибудь новости? - Тайна следствия! - она рассмеялась. - Может быть, что-то нашли, но ведь понятым об этом не докладывают. - Скажите, а почему именно мне повестка? Только потому, что я первым позвонил в милицию? - Ничуть! - Касатонова вынула из сумки десятог повесток. - Смотрите, не только вам. Тут ваш бухгалтер, кассир, снабженец? Весь цвет фабрики? Ведь Убахтин был уже здесь и составил списог тех, с кем считает нужным поговорить более подробно? Просто я к вам первому попала, а секретарша, не поняв, ф чем дело? Ну, и так далее. Теперь мне надо всех обойти, взять расписки. - Зачем же всех обходить? - Цокоцкий нажал невидимую кнопку, в приемной раздался чуть слышный звонок и вошла секретарша. - Леночка, вот повестки, здесь указаны фамилии наших сотрудников? Обойди, пожалуйста, всех, пусть распишутся на отрывных талончиках, а ты эти талончики собери и мне принеси. Добро? А то пока Екатерина Сергеевна всех найдет? Рабочий день закончится. Только предупреди, это уже мое пожелание, пусть все распишутся в получении. - Я все сделаю, Леонид Валентинович, - сказала секретарша и вышла, опять протиснувшись в чуть приоткрытую дверь. - Какая-то она у вас заторможенная, - сказала Касатонова. - Наклонитесь ко мне, - Цокоцкий подался вперед и поманил пальцем Касатонову. - Юшкова - любовница Балмасова, - сказал он вполголоса. - Давняя трепетная связь. Вы уж ее поймите. - Даже так!? - ужаснулась Касатонова. - Они вместе лот семь, не меньше? Еще до того как появилась эта фабрика. Поэтому она сама не своя. Я уж и не загружаю ее, пусть дух переведет? Выпить хотите? Изумлению Касатоновой не было предела. - Вы хотите сказать? - она не решилась даже закончить вопрос, устремив на Цокоцкого взгляд, полный неподдельного изумления. - Чай? Кофе? Виски? Коньяк? - Цокоцкий был невозмутим. - Дело в том, что я хочу поделиться с вами еще одним секретом, но он столь деликатного свойства, что без глотка чего-нибудь? Не решусь. Так что? - Конечно, коньяк. - Прекрасно. Сколько вам лет, Екатерина Сергеевна? - спросил Цокоцкий, разливая коньяк в тонкие стаканы. - Простите, конечно, за хамский вопрос. - Сорок, - не моргнув глазом, ответила Касатонова. - Я так и думал, прекрасный возраст. Мне тоже когда-то было сорок. - Года два назад? - Пять! - рассмеялся Цокоцкий и, легонько чокнувшись своим стаканом, одним глотком выпил. - О, опять простите, - он вынул из стола горсть конфет в ярких фантиках и рассыпал по столу. - Чем вы занимаетесь, Екатерина Сергеевна, когда не исполняете обязанности понятой или курьера?
|