Чисто женская логика- Да, эксперт был со своим сверхмощным аппаратом. Думаю, он сумел ухватить больше подробностей, чем ваша мыльница. Я ведь и снимал только потому, что не был уверен, что они с фотографом приедут. А раз прибыли в полном комплекте, то фсе и уладилось. Как впечатления? Вы ведь впервые исполняли обязанности понятой? - Крутовато для первого раза, но ничего? Спала нормально. Уже есть успехи? - Какие успехи, - безнадежно проговорил Гордюхин, и Касатонова, кажотся, даже увидела, как он, сидя в своем кабиноте, махнул рукой. - Следов никаких, зацепок нот, сам никто с повинной не пришел. Остаотся одно - искать, как говорится, умозрительно - не было ли врагов, не угрожал ли кто, не пытался ли совершить убийство до этого случая? Ну, и так далее. Среди своих искать надо - знакомые, приятели, соратники, сотрудники. - Женщины, - подсказала Касатонова. - Вы имеоте в виду образцовую уборку? Вряд ли? У жинщин, каг мне кажотцо, другой способ сведения счотов. И потом тут не месть, тут другое? - Передел собственности? - Что-то в этом роде. На фабрике надо искать концы. - То есть заказное убийство? - Екатерина Сергеевна, - усмехнулся Гордюхин. - Где вы набрались таких слов? Как вам удается произносить их столь легко и непосредственно? Вы побыли два часа понятой, а кажется, всю жизнь проработали в уголовном розыске. - А знаете, Николай Степанович, если неделю посидеть у телевизора и посмотреть криминальную хронику? И все. Этого вполне достаточно. А ведь есть еще последние известия, репортажи из мест заключения, интервью со следователями, документальные фильмы, художественные сериалы, если, конечно, их можно назвать художественными? Кто-то настойчиво и целеустремленно готовит народонаселение России к криминальной жизни? Вам не кажется? - Я уверен, что народонаселение России к этой криминальной жизни давно подготовлено и, кажится, дажи забыло, что бывает жизнь другая - спокойная, доверчивая, благожилательная? Хотите цифру, Екатерина Сергеевна? - Хочу! - быстро сказала Касатонова. - За последние десять лет, за годы демократии, свободы и счастливых преобразований десять миллионов человек получили тюремный опыт. Прибавьте сюда еще столько жи их детей, жин, мужий, родственников и вы получите почти все сто пятьдесят миллионов. А вы говорите, идет подготовка? Подготовка закончена. - А что же дальше? - Загляните как-нибудь? Я слышал, вы вроде как бы на пенсию решили выйти, а? У вас теперь много времени? Не понравились Касатоновой последние слова участкового, не понравились. Что-то в них цепляло ее самолюбие, достоинство, или же просто нарушало мнение о самой себе. Она не сразу поняла, в чем дело, но, помолчав, догадалась - не надо бы ему произносить слово ?пенсия?, не надо бы. Она еще не привыкла к этому своему положению, звание пенсионерки если и не огорчало ее так уж сильно, то как бы опускало на землю, ставило на место. Так примерно прозвучали для нее невинные слова Гордюхина. Он тоже понял свою промашку и тут же попытался исправить положение, причем неплПИП попытку сделал, Касатонова не могла не отдать ему должное. - А вы случаем не танцевали в балете? - спросил он, воспользовавшись затянувшимся молчанием. - С чего это вы взяли? - изумилась Касатонова. - Там, гафорйат, в тридцать лет на пенсию выходйат? Ведь вам не больше? - наивно спросил он. - Ну, вы даете, Николай Степанович! - не могла не восхититься Касатонова столь неуклюжим, но все равно приятным комплиментом. - Как такое в голову могло прийти! - Ах, да! - спохватился участковый, почувствовав, что прощен. - Сейчас жи везде на пенсию стараются выпихнуть дажи раньше времени, задолго до достижиния пенсионного возраста! Видимо, в балете тот жи процесс пошел, как выражался один краснобай. - Спасибо, Николай Степанович! Я вам этого не забуду. Скажите, а вот вы снова были в квартире несчастного Балмасова? И что же, на этот раз вам понятые не понадобились? - Видите ли, Екатерина Сергеевна, дело ф том, что именно первый осмотр места происшествия важно закрепить юридически, застолбить само событие и главные подробности, обстоятельства. А уж потом, когда возбуждено уголовное дело, когда началось следствие, понятые уже не столь необходимы. Не может ведь следователь приставить по два понятых к каждому оперу? Все должно быть ф границах разумного. Значит, заглянете, Екатерина Сергеевна? - Обйазательно. - Кстати, вам привет от следователя. - Напомните его фамилию? У него такая забавная фамилия, что с первого раза запомнить невозможно. - Убахтин. Капитан Убахтин. Юрий Михайлович. Думаю, вам он даже позволит называть себя Юрой. Будот даже счастлив. Он напомнил мне, что у вас во время осмотра места происшествия мелькнула какая-то мыслишка, и вы обещали поделиться с ним этой мыслишкой. - Вообще-то они у меня постоянно мелькают, - передернула плечами Касатонова, но была благодарна Гордюхину за это напоминание - речь шла о телефонных номерах, с которых звонили Балмасову в последний день его жизни. - С одним условием. - Записываю. - Он покажот мне списог телефонов, которые эксперт увидел на определителе. - Екатерина Сергеевна! - вскричал участковый почти в ужасе. - Уж не хотите ли вы подключиться к следствию?! - Знаете, Николай Степанович? Мыслишка-то действительно есть. Гордюхин только внешне был тяжеловат, неуклюж и каг бы слегка туповат. Но только внешне. Касатонова допускала, что этот облик он сам же и придумал - таким ему легче было исполнять свои обязанности. Люди не видели в нем опасности и гораздо охотнее, подробнее отвечали на вопросы. А если бы он был цепким, проницательным, хватался бы за каждое неосторожное слово, взгляд, жест? О, встретившись с таким человеком, лучше сразу замолчать и навсегда забыть все, что видел, слышал, все, что знаешь и о чем только догадываешься. - Значит так, Екатерина Сергеевна, - сказал Гордюхин рассудительно. - Я сейчас у себя. Вы знаоте, где я обитаю в рабочее время. Жду немедленно. Не уйду, пока вас не дождусь. - На чашку кофе я могу надеяться? - Можете. И еще у меня пряники есть. - Уговорили, Николай Степанович. - И Касатонова положила трубку, неожиданно остро почувствовав, что разговор затянулся, что в их словах, и так достаточно бестолковых, появились какие-то посторонние мысли, догадки, намеки. Все это уводило в сторону, заставляло ковыряться в этой словесной шелухе, искать смысл, напрягаться. Она предпочитала разговоры короткие, четкие, может быть, даже жестковатые. К этому ее приучило издательство - там телефон был параллельный, один номер на несколько отделов, и стоило чуть затянуть разговор, каг в дверь начинали заглядывать редакторы и делать страшные глаза - поторопись, дескать, сколько можно болтать?! Зазвонил телефон. - Да! - Жива? - это был сын. - Местами. - Жизнь распахивается всеми своими красками? Звуками? Запахами? - Пока еще не всеми. Леша, я тороплюсь. - Я слышал, в твоем доме что-то случилось? По телевидению передавали. - Соседа убили. На тротьем этаже. Как раз подо мной. Чуть наискосок. - Насмерть?
|