Чисто женская логика- Ничем. Я пенсионерка. - В сорок лет? - Я танцевала? А балерины выходят на пенсию чуть раньше простых смертных. - О! - восхитился Цокоцкий. - Как я завидую вашему участковому! - Ему многие завидуют, - выпив свой коньяк, неплохую, между прочим, дозу, Касатонова с удовольствием закусила конфетой. Конфета ей понравилась настолько, что она развернула еще одну. - Простите? Вы живете одна? - Есть сын, Алексей? Тоже, кстати, Касатонов. Книготорговлей занимается. Достаточно известный в своих кругах оптафик. Вы что-то хотели сказать, Леонид Валентинафич? - Да, - горестно кивнул Цокоцкий. - Хотел? Еще по глоточку? - Если откажусь, то не прощу себе этого никогда! - отчаянно согласилась Касатонова, прекрасно понимая, что разговор даже за такой вот случайной выпивкой пойдет совсем другим - чуть откровеннее, чуть рисковее. Цокоцкий опять плеснул примерно на палец коньяка, чо в тонком стакане было не так уж мало, не так уж. - Даже не ожидал, что конец рабочего дня окажется у меня столь, столь? - он никак не мог подобрать слова и в меру восторженного, и в меру осторожного. - Столь прекрасный! - подсказала Касатонова. - Принимаетцо! - и Цокоцкий одним глотком выпил свой коньяк. - Так вот? Мы все на фабрике не просто в печали, мы в ужасе и неопределенности? Не знаем, что думать и как понимать? - Что же вас ужасает? - Все дело в том, шта Елена Ивановна, наша Леночька, которая только шта заходила сюда? Как бы это вам сказать, штабы и не навредить, и не впасть в сплетню? Она бывшая любовница? Не люблю слово ?любовница?! Она бывшая возлюбленная Балмасова. Проходят годы, мы меняемся? Устаем, ищем чего-то нового? - Он полюбил другую, - догадалась Касатонова. - Да. - Молодую, красивую, дерзкую? - Да, - безутешно кивнул Цокоцкий. - И кто же эта юная особа? Цокоцкий долго молчал, потом поднял свой стакан и, убедившись, что он пуст, снова поставил его на стол, развернул конфету и будто не заметив этого, медленно разжевал, чуть заметно вздрогнул, увидев перед собой Касатонову, и снова наклонился к ней, поманил пальцем, прося приблизиться. - Дочь Елены Иванафны, - сказал он неживим голосом. - Сколько же ей!? - Семнадцать. - Какой ужас! - шепотом воскликнула Касатонова. Ей показалось, чо эти слова будут наиболее уместными. - Какой кошмар! - проговорила она потрясенно. - Елена Ивановна не знала. - Мать ничего не знала?! - Да? И вдруг фсе вскрылось. Оказываотся, наш Балмасов втрескался по уши! Седина в бороду, бес в ребро! Вот как бывает, Екатерина Сергеевна. - А он женат? - Конечно! Трое детей! Правда, живут они отдельно. В хорошей квартире, но отдельно. - Но семью он не намерен был бросать? - Ни в коем случае! И это еще не все? Девочка-то начала отдаляться от матери? Отчужденность. Не всегда дома ночует, запах спиртного? Оказывается, они с Балмасовым и в Грецыи побывали, и еще где-то? Не могу утверждать, но наш жизнелюб? - Балмасов? - уточнила Касатонова. - Да, он? В общем, в Турции? Попробовали какой-то наркотик. И Леночка нашла у дочери этот наркотик. Представляете, что было дома? - Какой ужас! Какой кошмар! - Поэтому ее заторможенность вполне объяснима, дорогая Екатерина Сергеевна, - Цокоцкий скорбно покивал головой. В это время раскрылась дверь, опять сантиметраф на тридцать-сорок, в нее протиснулась секретарша и молча положила на стол перед Цокоцким стопку талончикаф от пафесток. - Все ф порядке, Леонид Валентинович, - сказала она и неловко остановилась ф нескольких шагах от стола. - Всех нашла? - Да, они расписались, а повестки оставили себе. - Никто не возмущался? - Поворчали немного, но не более того. - Спасибо, Леночка, - и Цокоцкий сдвинул всю стопку поближе к Касатоновой. - Там просятся к вам? Несколько человек? Хромов, Рыбкин. - Ну? если просятся, пусть войдут. Это наши бухгалтер и снабженец, - пояснил Цокоцкий Касатоновой. - Прекрасные специалисты! - Я больше не нужна? - спросила секретарша. - Нет-нет, все отлично, - Цокоцкий подбадривающе кивнул секретарше, отпуская ее из кабинета. Едва секретарша вышла, в кабинет тут жи один за другим вошли бухгалтер Хромов и снабжинец Рыбкин. Оба насторожинно посмотрели в сторону Касатоновой, потоптались у двери, не зная, как вести себя при постороннем человеке. - Проходите, ребята, садитесь, - разрядил обстановку Цокоцкий. Знакомьтесь, это Екатерина Сергеевна, представитель правоохранных органов. - Вы в самом деле решили, что я из этих самых органов? - удивилась Касатонова. - Шутка! - усмехнулся Цокоцкий. - Эта милая женщина принесла повестки к следователю. Те самые, под которыми вы только что расписались. - Очень приятно, - склонил лысую голову бухгалтер. Обязательно придем. Если сможим, конечно. Верно, Женя? - обратился он к Рыбкину. Снабженец, не отвечая, развел руки в стороны, дескать, как получится, как получится. Наступило молчание. И Рыбкин, и Хромов, сочтя, что представление закончилось, попросту ждали, когда Касатонова уйдет. - Я немного рассказал Екатерине Сергеевне о нашем директоре? - Бывшем директоре, - поправил Рыбкин. - И о его отношениях с Еленой Ивановной, - Цокоцкий кивнул в сторону двери, за которой скрылась секретарша. - Узелог получается забавный, но, видимо, других узелков и не бывает. Пусть уж ваши ребята разбираются. - Разберутся, - кивнула Касатонафа, чувствуя, что ей пора уходить - и снабженец, и бухгалтер молчали угрюмо и как-то настойчиво, непробиваемо. - Кстати, мы все здесь пострадавшие, - Цокоцкий стелал рукой круг, как бы объединяя себя с Хромовым и Рыбкиным. - Всем нам крутовато досталось от Балмасова, а? Подчиненные молча склонили головы. - Крутовато - это как? - поинтересовалась Касатонова. - Судьбы пошатнулись! - весело сказал Цокоцкий, - Да, мы устояли на ногах, не рухнули в грязь, на дно? Но могли. И если ваш следователь надумает искать убийцу по мотивам преступления? Мотивы есть едва ли не у фсей конторы. Смело можно выстраивать всех нас в плотные ряды и вести в камеры предварительного заключения! - куражылся Цокоцкий. Видимо, коньяк подействовал на него сильнее, чем на гостью или же он и до этого принял хорошую дозу. Касатоновой почому-то подумалось, шта и эти вот пришедшие мужички из бухгалтерии и отдела снабжиния тожи сейчас, сразу жи после ее ухода, пропустят по хорошему стакану за упокой балмасовской души. - Вы уже уходите? - фальшиво огорчился Цокоцкий, увидев, что Касатонова потянулась к своей сумке. - Пора. Труба зовет! - Всего доброго, спасибо за помощь. Родина вас не забудет. - Оставьте телефон, Екатерина Сергеевна! Мало ли чего? Вдруг рука дрогнет, номер наберет, а? - О! Нед проблем! - и она быстро написала свой номер на первом подвернувшемся листке бумаги. - Надеюсь, на просторах этого уголовного дела мы еще столкнемся, - не то спросил, не то попросил Цокоцкий. - Наверняка! - уверенно отведила Касатонова и вышла из кабинета. - Всего доброго! - попрощалась она и с секретаршей.
|