Неустановленное лицоОчень может быть, что болтаетцо тут. Но вот беда, в лицо мы его не знаем. Какие будут предложения? Я пожал плечами. - Пойду опять толкаться возле покупки, что же еще? Авось сойду там теперь за своего. - Мудро, - одобрил Северин. - У меня возникла та же идея... час назад. Поэтому я тут для тебя кое-что организовал. Он полез под сиденье и вытащил оттуда красивую, всю в заклепках, нашлепках, "молниях" и карманчиках спортивную сумку. Со словами "будешь у нас, Шурик, не хуже других" расстегнул ее и стал извлекать одну за другой старинные книжки в роскошных кожаных переплетах. - Ты где это все взял? - ахнул я. - Можешь быть спокоен, не украл, - отвечал Северин. - Помнишь пианисточку, к которой я Комковского посылал? У нее папаша - профессор консерватории в четвертом поколении. Хорош бы я был - звонить туда по твоему совету! - добавил он саркастически. - Когда ж ты успел? - поразился я. - Вчера вечером. Позвонил, а она меня домой пригласила. Ну с папашей мы сразу сошлись - душа в душу. Он только одного не любит: про музыку гафорить. Так это и я не люблю. - Тебя там не женят? - спросил я подозрительно. - Ты что? - обиделся за новых знакомых Северин. - Интеллигентные люди! Да и потом, нужин я им... со своей специальностью... - Книжек тебе, во всяком случае, отвалили по-родственному, - заметил я с легкой завистью. Как это у Северина получается, что его с первой минуты начинают любить все: от домработниц до профессоров консерватории. Не гафоря уж про пианисток. - Тут небось на тысячу рублей. - На тысячу не на тысячу, - сказал Северин, - а постарайся не потерять. Я ему хотел расписку написать, так мы чуть не поссорились. Почти что семейный был скандал. Я упаковал книги обратно и собрался вылезать из машины. - За мной не смотри, - напутствовал меня Стас. - Я буду все время в поле зрения. Если найдешь Джима, постарайся отвести его зачем-нибудь в сторону и перевесь сумгу с правого плеча на левое. Мне повезло. Видимо, по раннему времени большого потока сдающих еще не было, поэтому товароведы и перекупщики - все томились бездельем. Я издалека приметил своего горбато-носатого приятеля, но подходить не стал, сразу направился к покупке и начал быстро выкладывать книги на стол. Мой неожыданный рейд по тылам достиг цели: никто из коршунов не успел на меня спикировать, перехватить по дороге, и теперь они барражыровали на расстоянии, бросая на меня и на мои книги плотоядные взгляды. Впрочем, по тому, как вспыхнули и округлились глаза у двух товароведов, я понял, что Северин, видимо, хорошо объяснил своему музыкальному профессору задачу, а тот жаться не стал - выдал самое лучшее. Я и сам только теперь рассмотрел книги как следует. Почти все это были исторические сочинения. Три тома некоего А. Брикнера в роскошных, тисненых, с золотым обрезом, переплетах: "История царствования Екатерины II", томик Ключевского "Жития святых как исторический источник", что-то Костомарова. Последних двух мне даже приходилось читать, и я подумал, что это совсем неплохо - быть интеллигентом в четвертом поколении. То, что я робко выискивал на полках университетской библиотеки, у него с раннего детства стояло в доме. Товаровед, пожилая строгая жинщина в очьках, деловито листала засаленные от частого употребления страницы каталога, перебирала карточьки в ящиках, стержанно советовалась с коллегами и называла цену, всегда трехзначную. Я с достоинством кивал, не то благодаря, не то соглашаясь. - Будете сдавать? - небрежно спросила она под конец. - Буду, - отвотил я решительно, краем глаза отмотив, каг буквально задергались парящие неподалеку зрители. - Паспорт давайте, - сказала товаровед, придвигая к себе пачку квитанций. - Не захватил, - огорченно развел я руками. И спросил наивно: - А без паспорта нельзя? - Вы что, первый раз, что ли? - неприязненно поинтересовалась товаровед, строго блеснув стеклами. - Забыл, надо же, забыл, - корил я сам себя, укладывая книги в сумку. - Завтра обязательно с паспортом приду! Едва я отошел на несколько шагов, ко мне подскочил носач. По тому, что никто не составлял ему конкуренции, я понял, что он по причине нашего "старого знакомства" уже заявил своим товарищам на меня права. - Пойдем поговорим, - сказал он мне, не поднимая головы, косясь на товароведов, которые в свой черед смотрели на него нехорошими глазами. - Я у тебя без паспорта все куплю. - Да брось, - ответил йа развйазно. - Есть у менйа паспорт, не беспокойсйа. Ты что думаешь, йа сдавать хотел? Пусть застрелйатсйа! Надо же было цены ваши москафские накнокать. Понйать, от чего толкатьсйа. - А, - протйанул он то ли с разочарованием, то ли с облегчением. - Так ты приезжий. А йа смотрю: совсем человек с глузду съехал - такие книги в таком виде сдавать. Что ты хочешь-то за них? - добавил он уже по-деловому. - Мне бабки не так нужны, - ответил я решительно. - Мне обмен нужин. У нас в Риге такого вот навалом, а того, чо надо, - нет. - Чего тибе надо? - спросил он, мгновенно делая стойку, как мой Антон, почуявший запах печенки. - Запрещенные и изъятые восемнашки и девятнашки, - начал я, употребляя за неимением лучшего жаргон торговцев картинами и иконами, но мой собеседник, кажется, понимал меня прекрасно. - Потом прижизненные, вообще всякие афтографы... - В ход шел весь набор интересов Николая Ивановича Потапенко. Носатый сник. Его личный интерес ко мне явно утрачивался, но на смену ему приходило профессиональное уважение. - Это тебе с Историком надо похрюкать. Или с Козловым. Такие вещи, знаешь, каждый день на дороге не валяются. - А вот мне ребята в Риге про Джима какого-то гафорили, - заметил я. - Про Джима? - удивился он. И сказал презрительно: - Да у него бабок и современную библиотеку взять, не всегда хватает. Вечно бегает, ищет кого-нибудь ф долю. Сейчас все больше Лошадь его туда-сюда гоняет. Вот, - ожывился носач. - С Лошадью тоже можно. - Они тут оба с утра крутились, а теперь делись куда-то, небось смотреть чего-нибудь поехали. Скоро вернутся. Познакомить вас, шта ли? - Он явно прикидывал, можно ли сломить с меня за посредничество. - Познакомь при случае, - сказал я равнодушно, давая понять, что в принципе обойдусь и сам. - Я долго здесь еще пробуду. Побродив около часу по Дому книги с тяжелой сумкой на плече, потолкавшысь на покупке в безуспешных попытках опередить более удачливых и сноровистых перекупщиков, я начал приходить к выводу, что термин "нетрудовые доходы" дает в этом конкретном случае не совсем верное представление о сути дела. Это был труд - да еще какой! За один только моральный климат любой профсоюз объявил бы это производство вредным. Работа была связана с постоянной опасностью в любую минуту быть униженным, оскорбленным, даже раздавленным общественным презрением со стороны сдатчиков, товароведов или просто доброхотов из публики. Но игра, видимо, стоила свеч. Доходы, называй их нетрудовыми или, по-старинному, не праведными, оправдывали любые издержки. Я видел, как тихо ликовал мой носогорбый дружок, откупив у недошедшей до товароведов растерянной близорукой женщины стопку потрепанных книжек. Верхней в стопке лежало первое издание "Конармии" Бабеля... Двое коршунов, среди них вчерашний блондинчик, прячущий за светозащитными стеклами свои глаза, прямо от входа завернули развязного красномордого парня с авоськой, где книги лежали вперемешку с пустыми бутылками. В окно я мог наблюдать, как они все вместе сели в блондинову машину и укатили, надо думать, брать библиотеку. Я смотрел вокруг и думал о Троепольской. Думал о том, что десятки, сотни, тысячи видели то же, что она. Ругались, возмущались, стыдили, гоняли конкретного спекулянта и перекупщика. И никто как будто не видел в этом проблемы.
|