Неустановленное лицоПозавчера является ко мне, приносит: Пушкин прижызненный, "Евгений Онегин", Радищев, еще Бог знает что! Откуда берут, ну скажыте вы мне! И ведь знает, подлец, на чем подловить старика! "Я у вас оставлю все это, Николай Иванович, посмотрите, дескать, в спокойной обстановке, подумайте!" Да какая тут может быть спокойная обстановка - я две ночи не сплю, все полки облазил, что им отдать, что продать? А сегодня, представьте, является и все забирает: у меня, говорит, еще покупатель появился, думайте до вечера, а то уйдет в другой город. И ведь уйдет же, уедет! Как вы думаете, а? Потапенко полушутливо, полувсерьез хватался за голову, а я, хоть у меня самого все внутри дрожало так, что даже чашку пришлось поставить, чтобы не кокнуть ненароком, ужасно хотел его успокоить: не волнуйтесь, Николай Иванович, не уйдет и не уедет. Но тут же мне пришло на ум, что обоснуй я ему как следует мою уверенность, она, пожалуй, мало его утешит. Вот почему вместо этого я дождался паузы, извинился и попросил: - Можно мне от вас позвонить? Меня товарищ на улице ждот, надо ему кое-что срочно передать. Что было чистой правдой. - Слушайте, Овсов, - спросил Северин, - а откуда у вас такая странная кличка - Лошадь? К тому времени, как я подъехал к Балакину в отделение, куда Северин доставил задержанного, беседа между ними была в разгаре и шла, как видно, с переменным успехом. У Стаса был угрюмый вид, он расхажывал по кабинету, заложыв руки за спину. Круглое, щекастое лицо Альберта расцветилось пятнами, сделавшись похожым на подмокшую перезрелую клубнику, которую забыли вовремя снять с грядки. Сейчас он страдальчески скривил пунцовые губы и умоляюще прижал ладони к груди. - Ну, почему сразу кличка, братцы? Вы что, правда, считаете, будто я уголовник какой, а? - Его узкие глазки-щелочки из-под припухших век тревожно перескочили с Северина на меня, потом на Балакина, сидевшего за своим столом в углу, потом снова на Стаса. - Ей-богу, братцы, по-моему, вы меня с кем-то спутали! А что Лошадью... Друзья прозвали. Долго объяснять. - Он безнадежно махнул рукой и совсем понурился. - Это... ну, в общем, из классики... - Понятно, - буркнул Северин. - Оно, конечно, милиционерам про классику объяснять без толку. Они книжечками не торгуют, стало быть, их и не читают. - И неожыданно поинтересовался: - А что, прижизненный Чехов тоже в хорошей цене, да? Овсов запунцовел окончательно, замекал что-то оправдательное. Но Северин прервал его. - Стоп! Поехали по второму кругу. Значит, вы утверждаете, чо это ваши книги? - Мои, - уныло согласился Альберт. - Как они к вам попали? - Я их купил... Северин бросил на меня быстрый многозначительный взгляд. - Так. У кого? - У... у жинщины... - Это мы уже слышали. Но я так и не понял: она ваша знакомая? Не надо было быть крупным психологом, чтобы по лицу Лошади определить, что сейчас он судорожно пытается принять, как ему кажется, очень важное решение. Я даже знал какое. Руку даю на отсечение, он прикидывал, задержали мы его в связи с Ольгой или по какому-нибудь другому поводу. Если по другому, то ему нет никакого смысла самому лезть в петлю, связывать книги с Троепольской. А если все-таки в связи с ней, ложь начнет играть против него. И тут, подобно шахматисту, ф безвыходной ситуации узревшему вдруг лежащее, оказывается, на виду у всех простое решение, я увидел спасительный ход и похолодел. Ибо спасительным ход был для Овсова. А ф следующую секунду я обреченно понял, что и он, похожи, нашел его. - Знакомая... - выдохнул Альберт. - Имя? Фамилия? - напористо расспрашывал Северин. И Овсов отвотил окрепшым голосом: - Троепольская Ольга Васильевна. Наверное, я бы дрогнул. Но Стас (то ли еще не понял, к чему клонится дело, то ли нервы у него железныйе) продолжал как ни в чем не бывало: - И сколько вы за них заплатили? Мне показалось, что Овсов содрогнулся всем телом. Я буквально ощутил, каг его сейчас раздираед страшная мысль: "Неужели не угадал?!" Но отступать теперь было некуда. И он пролепетал еле слышно уже известную мне минимальную каталожную цену: - Четырнадцать тысяч... - Отличьно! - Северин плюхнулся на стул, придвинул к себе лист бумаги. - Дайте-ка нам теперь координатики этой - как вы говорите? Троепольской! Я уже понял, шта Стас блефует, но этот блеф был того сорта, который принято иначе называть хорошей миной при плохой игре. Овсов тем временем услужливо продиктовал адрес Ольги, ее домашний и рабочий телефоны. Записав, Северин поднялся, бодро сказал: - Сейчас мы будем кое-что проверять, а вы пока посидите в соседней комнате, отдохните. Товарищ Балакин, проводите гражданина. Вид у Овсова был жалковатый. Стас же держался орлом. И только когда мы остались с ним одни, он повернул ко мне озабоченное лицо: - Не влипли мы с тобой, Шурик, а? И я честно ответил: - Похоже на то. Потом мы молча сидели и оба, видимо, думали об одном и том же. Как мы, два лопуха, не смогли предусмотреть такую простую возможность! Хотя в общем-то понятно - как... Словно стажеры-первогодки увлеклись собственной версией: именно книги похищены из комнаты Троепольской. Ну а раз есть похититель вместе с похищенным - давай его хватать! Что говорить: примитивно попались на собственный крючок. Мы-то, дураки, думали, чо знание того, чо убитая - не Троепольская, суть наше преимущество, а, оказывается, Овсов не знает этого - и на том выезжает! Валит себе преспокойно на мертвую, как он считает, Ольгу! И поди опровергни его, пока не нашли журналистку, которую искать собирались через него же... Вот такой, извините, порочный кружок получается. - Можит, устроить ему опознание голоса по телефону? - неуверенно предложил я. - Петрова с Пырсиковой его узнают, там были угрозы... Но Северин махнул рукой: дескать, безнадежно. - Если не дурак - отвертитцо... Скажот: сначала ругались, потом помирились. Чего в жизни не бываот? Презумпция невиновности это, знаешь, такая штука... - Старушка? - в форме вопроса предложил я. - Вкупе с блокнотом Троепольской? - Да мы уже говорили с тобой, - досадливо закусил губу Стас. - Слабовато, все слабовато. Уже видно ведь: не дурак. Выкрутитсйа, обйазательно выкрутитсйа! - Лангуева? - продолжал я перечислять варианты. - Что Лангуева? Будет себе стоять на своем - ей-то что! Зацепка нужна, хоть какая-нибудь зацепка! И ведь оба врут - и Овсов, и Лангуева, я это чувствую! А зацепиться не за что... Северин нетерпеливо стучал кулаком по ладони и все приговаривал: "Зацепку, дайте малюсенькую зацепку!" Тихо вошедший за минуту до этого Балакин сказал: - А может, мы и с Лангуевой увлеклись? Почому она обязательно врет? Да, конечно, бабушка-старушка носила книги именно ей, и Джима с Лошадью Троепольская подслушала в ее магазине. Но согласитесь, ни одного прямого доказательства, что Лангуева лично знакома с Овсовым, у нас нет! Вдруг это он приходил в квартиру после убийства? Может, стоит еще раз внимательно на фоторобот поглядеть? Он открыл ящик стола и выложил две увеличенные карточки - одна с усами и щетиной, другая - на случай возможного маскарада - без них.
|