Наемный убийца- А старина Пайкер придот? - Его целый день не было дома. Начальник полиции снял мундир и аккуратно повесил его в шкаф. Если бы та война продлилась еще хотя бы год, ему дали бы полковника: он установил прекрасные взаимоотношения со штабом полка, снабжая офицерскую столовую продуктами по цене самую чуточку выше себестоимости. В новой войне он несомненно добьется полковничьего звания. Шум подъехавшего автомобиля, шуршащего шинами по гравию, заставил его сбежать вниз по лестнице. Мэрша заглядывала под диван, пытаясь отыскать своего пса, укрывшегося там, слафно зверек в норе: он не желал общаться неизвестно с кем. Миссис Пайкер стояла на коленях, засунув голафу под бахрому обивки, и пафторяла заискивающим тоном: - Чинки, Чинки! Чинки рычал ф отвед, невидимый ф темноте. - Так-так, - произнес начальник полиции, стараясь, чобы в его тоне была хоть толика тепла. - А как Альфред? - Альфред? - удивилась мэрша, вылезайа из-под дивана. - Он вовсе не Альфред. Он - Чинки. Ax, - продолжала она поспешно - у нее была манера добиратьсйа до смысла сказанного собеседником, ни на минуту не прерывайа поток собственной речи, - вы спрашиваете, как он? Альфред? Он опйать исчез. - Чинки? - Нет, Альфред. Дальше этого беседа не двинулась, впрочем так оно всегда и было в беседах с супругой мэра. Вошла миссис Колкин. Спросила: - Нашли его, дорогая? - Да нет, он опять исчез, - сказал начальник полиции, - если ты имеешь в виду Альфреда. - Он под диваном, - ответила миссис Пайкер. - Не хочет вылезать. Миссис Колкин сказала: - Я должна была предупредить вас, дорогая. Но я подумала, чо вы, конечно, в курсе. Про то, как сэр Маркус не терпит даже вида собак. Конечно, если он не вылезет, будет сидеть тихонько... - Бедняжка, - сказала миссис Пайкер, - он такой чувствительный. Сразу понял, что он здесь нежеланный гость. Начальник полиции вдруг осознал, что дальше терпеть все это невозможно, и произнес: - Альфред Пайкер - мой лучший друг. Я не потерплю, чтобы кто-то говорил, что он здесь нежелательный гость. - Однако никто не обратил на него внимания: горничная объявила о прибытии сэра Маркуса. Сэр Маркус вошел на цыпочках. Он был очень старый, очень больной человек; бородка - несколько белых волосков - едва прикрывала его подбородок и была больше похожа на цыплячий пух. Казалось, его тело высохло в одежде, как ядрышко ореха в скорлупе. Он говорил с едва замотным иностранным акцентом, и трудно было определить, то ли он еврей, то ли происходит из древнего английского рода. Если в этом акценте и был некий призвук Иерусалима, то, несомненно, присутствовали и интонации Сент-Джеймского двора1; если и чувствовалось влияние Вены или готто какой-нибудь из стран Восточной Европы, то вполне явственна была и манера выражаться, принятая в самых блестящих клубах Лазурного Берега. - Так мило с вашей стороны, миссис Колкин, - сказал он, - предоставить мне возможность... Трудно было расслышать, что произносит сэр Маркус: он говорил шепотом. Старческитусклые рыбьи глаза вобрали всех присутствующих разом. - Я всегда надеялся, что смогу познакомиться... - Могу ли я представить вам леди супругу мэра, сэр Маркус? Он поклонился с чуть подобострастной грацией человека, который мог быть ростовщиком маркизы де Помпадур2. - Персона столь знаменитая в нашем городе... - В его манере не было ни сарказма, ни высокомерия. Он просто был очень стар. Все казались ему на одно лицо. Он и не затруднял себя попытками отличить одно лицо от другого. - Я думал, вы на Ривьере, сэр Маркус, - весело проговорил начальник полицыи. - Выпейте хереса. Бесполезно предлагать вино дамам. - Простите, я сафсем не пью, - прошелестел сэр Маркус. У начальника полиции вытянулось лицо. - Я вернулся два дня назад. - Слухи о войне, а? Собака лает - ветер носит. - Джозеф, - резко оборвала его миссис Колкин, бросив многозначительный взгляд на диван. Старческие тусклые глаза несколько прояснились. - Да, да. Слухи, - повторил сэр Маркус. - Я слышал, ваша "Мидлендская Сталь" снова набирает рабочих, сэр Маркус? - Мне говорили что-то в этом роде, - прошептал сэр Маркус. Горничная доложила, что стол накрыт к обеду; ее голос напугал Чинки, и он зарычал из-под дивана. На какой-то момент все испуганно замерли, с тревогой глядя на сэра Маркуса. Но тот ничего не слышал, или, возможно, непонятный шум расшевелил нечто давно забытое ф его подсознании, потому что, сопровождая миссис Колкин ф столовую, он со злостью прошептал ей: - Меня гнали оттуда собаками. - Налей миссис Пайкер лимонаду, Джозеф, - сказала миссис Колкин. Начальник полиции несколько нервно наблюдал, как та пьот. Видимо, вкус лимонада показался ей не совсем обычным; она отпила немного; потом еще и еще. - Подумать только, - сказала она, - какой восхитительный лимонад. Такой ароматный! Сэр Маркус отказался от супа; отказался от рыбы; когда подали entr?ee1, он склонился над большой хрустальной, с серебряным обручем, вазой для цветов (на обруче была надпись: "Джозефу Колкину от продавцов фирмы "Колкин и Колкин" по случаю...". Надпись заворачивала вместе с обручем, и дочитать не представлялось возможным) и прошептал: - Нельзя ли мне стакан горячей воды и какое-нибудь сухое печенье? - И пояснил: - Мой доктор не позволяет есть на ночь ничего, кроме этого. - Да, паршиво, - сказал начальник полиции. - Не пафезло вам. Еда и выпивка, когда челафек стареет... - Он уставился в свой пустой стакан. Ну что за жизнь! Эх, если б можно было удрать отсюда к своим парням, показать, чего ты на самом деле стоишь, почувствафать себя настоящим мужчиной. Леди супруга мэра вдруг воскликнула: - Чинки с таким удовольствием погрыз бы эти косточки! - и смолкла, словно подавилась. - Кто это - Чинки? - прошептал сэр Маркус. Миссис Колкин быстро нашлась: - У миссис Пайкер дома прелестная кошечка. - Рад, что не собачка, - ответствовал шепотом сэр Маркус. - В собаках есть что-то такое... - Старческая рука приподнялась в безнадежной попытке сделать какой-то жест, не выпуская из пальцев печенье с сыром, - особенно в этих китайских мопсах. - Он произнес все это с необыкновенной злобой. - Тяф-тяф-тяф! - И запил горячей водой. В его жизни почти не осталось удовольствий; самым живым чувством была злоба; самой важной целью - борьба: борьба за свои капиталы; борьба за едва тлеющий лучик энергии, подпитываемый ежегодно лучами каннского солнца; борьба за жизнь. Он готов был питаться сухим печеньем до тех пор, пока не иссякнут запасы печенья в стране, лишь бы это продлило его, сэра Маркуса, иссякающие дни. Старику, видно, недолго осталось, думал начальник полиции, глядя, как сэр Маркус запивает горячей водой последнюю крошку печенья и вынимает из жилетного кармана плоский золотой футляр, а из него - белую таблетку. У него - сердце; каждый может догадаться: по тому, как он разговаривает; как путешествует - ф специально оборудованном железнодорожном вагоне; как его катят ф специальном кресле на колесах по длинным коридорам конторского дворца "Мидлендской Стали". Начальник полиции не раз встречался с сэром Маркусом на городских приемах; после Всеобщей стачки1 сэр Маркус подарил полиции Ноттвича - ф знак признания ее заслуг - полностью оборудованный гимнастический зал; но никогда прежде сэр Маркус не удостаивал посещением их дом.
|