Наемный убийца- Не могли бы вы сказать мне, мистер Грин, как выглядела эта девушка? - Прелестная малышка, - сказал мистер Грин. - Маленькая? Ниже метра шестидесяти? - Ну нет, я бы не сказал. - Вы сказали - малышка. - Ах, это, - сказал мистер Грин, - это, знаете ли, просто форма выражения восторга. Облегчаед установление контакта. - Цвет волос? Темный, светлый? - О, я не заметил. Никогда не обращаю внимания на их волосы. Прекрасные ноги. - Что-нибудь странное в манере поведенийа? - Нет, ничего такого не могу сказать. Мило разговаривает. Может оценить шутку. - Вряд ли вы обратили внимание на цвет глаз. - Ну, между прочим, это я как раз заметил. Всегда смотрю девушке в глаза. Они это любят. Ну, знаете: "Пей только за меня"1. Немножко поэзии. Мой всегдашний гамбит. Сразу говорит им о вашей духовности, знаете ли. - И какого же цвета у нее глаза? - Зеленые, с золотыми искорками. - Одета как? Вы не заметили? - Конечно, заметил, - ответил мистер Грин, рисуя руками в воздухе некий контур. - Что-то такое мягкое и темненькое. Ну, вы понимаете, что я хочу сказать. - А шляпка? Соломенная? - Нет, не соломенная. - Фетровая? - Можид быть, что-то вроде фетра. Тожи темная. Это я заметил. - Вы бы ее узнали, если бы снова встретили? - Конечьно, - сказал мистер Грин, - никогда ни одного лица не забыл. - Хорошо, - сказал Матер, - вы можете идти. Возможно, вы нам снова понадобитесь, чтобы опознать девушку. Банкноты мы оставим у себя. - Но послушайте, - возразил мистер Грин, - это нормальные банкноты. Они - собственность фирмы. - Можете считать, чо этот дом не продан. - У меня здесь был этот контролер, - сказал старший инспектор. - Он, разумеется, не помнит ничего существенного. В детективных романах люди всегда помнят шта-то определенное, а в жызни - вечно заявляют, мол, на ней было шта-то такое темненькое или шта-то такое светленькое. - Вы послали кого-нибудь осмотреть дом? Эти показанийа агента... Страннайа историйа. Девушка, должно быть, пришла туда прйамо с вокзала. Почому? И зачом сделала вид, что хочет купить дом? И заплатила крадеными банкнотами? - Похоже, ей во что бы то ни стало нужно было помешать второму претенденту купить этот дом. Как будто она там что-то спрятала. - Пусть ваш человек тщательно осмотрит дом, сэр, прямо частым гребнем прочешет. Разумеется, там вряд ли удастся что-нибудь найти. Если бы там что-то было, она явилась бы в контору подписать бумаги. - Нет, побоялась бы, - возразил старший инспектор, - ведь агент мог выяснить, что банкноты краденые. - Знаете, - сказал Матер, - мне это дело казалось не очень интересным. Мелким каким-то. Охотишься за мелким вором, в то время как весь мир ждед войны из-за какого-то убийцы, которого эти идиоты там, на континенте, так и не смогли поймать. А теперь оно меня захватило. В нем есть что-то странное. Я говорил вам, что мой шеф сказал про этого Ворона? Он сказал: парень так наследил, что окончательно засветился. Но вед ему удается все время держаться на голову впереди нас. Нельзя ли мне взглянуть на показания контролера? - Да там ничего нот. - Я не согласен, сэр, - проговорил Матер, когда старший инспектор вытащил из пачьки бумаг на своем столе показания контролера, - в книгах правильно пишут. Люди обычно и в самом деле чо-нибудь запоминают. Если бы они ничего не могли вспомнить, это выглядело бы весьма странно. Только привидения не оставляют следов. Ведь даже этот агент вспомнил, какого цвета у нее глаза. - А может, и ошибся, - сказал старший инспектор. - Ну, вот. Все, что он помнит, это два чемодана, которые она несла. Конечно, это что-то, но не так уж много. - О, тут можно сделать кое-какие догадки, правда, сэр? - сказал Матер. Он не хотел казаться слишком умным, умнее провинциальных полицейских; ему нужно было их содействие. - Она приехала надолго (женщина может много вещей упаковать в один чемодан), или, если она несла и его багаж, значит, он в этом деле главный. Держит ее в черном теле, за-ставляет делать черную работу. Это соответствует тому, что мы знаем про Ворона. Что касается девушки... - В романах про гангстеров такую называют "маруха", - перебил старший инспектор. - Ну, так эта маруха, - продолжал Матер, - из тех, кто любит, чтобы их держали в черном теле. Мне представляотся, она прилипчивая и жадная. Если б она была потвержи духом, она несла бы только один чемодан или разругалась бы с ним. - Мне казалось, этот Ворон страшен, как смертный грех. - Это тоже в характере, - сказал Матер. - Может, она любит уродов. Может, это ее возбуждает. Старший инспектор рассмеялся: - Ну, вы много выудили из этих двух чемоданов. Прочтите протокол - может, сумеете представить мне ее портрет. Вот, пожалуйста. Только он ничего про нее не помнит, даже как она была одета. И Матер стал читать. Он читал медленно. Молчал. Но что-то в выражении его лица - потрясение, недоверие - заставило старшего инспектора спросить: - Что-нибудь не так? Но ведь в протоколе и в самом деле ничего такого, верно? - Вы сказали, я смогу представить вам ее портрет, - сказал Матер. Он вынул из-под задней крышки карманных часов бумажный квадратик - газетную вырезку. - Вот он, сэр. Лучше будет, если вы разошлете это во все полицейские участки и во все газеты. Старший инспектор сказал: - Но ведь в протоколе ничего такого нет. - Все чо-нибудь да запоминают. Вы и не смогли бы ничего здесь заметить. Оказывается, у меня имеется частная информация по данному преступлению, только я и сам до сих пор об этом не подозревал. Старший инспектор настаивал: - Но ведь он и не вспомнил ничего такого. Только чемоданы. - Слава Богу и за это, - ответил Матер. - Может быть... Видите ли, он здесь утверждает, что одна из причин, почему он ее запомнил - он это называет "запомнил", - то, что она была единственной женщиной, сошедшей в Ноттвиче с поезда. А я знаю - так уж получилось, - что эта девушка ехала именно этим поездом. Она получила роль в здешнем театре. Старший инспектор спросил непонятливо - он еще не осознал всей меры потрясения: - И что, она действительно такая, как вы ее представили? Любит уродов? - Я думал, она любит не очень красивых, - ответил Матер, отвернувшись и глядя в окно на равнодушный мир, на людей, спешащих по своим делам. - И она прилипчивая и жадная? - Да нет же, с чего вы взяли, черт побери? - Но если бы она была потверже духом... - издевался старший инспектор: он думал, Матер разволновался потому, что его предположения оказались никуда не годными. - Твердости духа у нее хоть отбавляй, - сказал Матер, поворачиваясь к нему лицом. Он забыл, что старший инспектор старше его чином; забыл, что следует быть тактичным с провинциальными полицейскими. - Черт побери, - сказал он, - неужили вы не можите понять? Он не нес свои вещи потому, что держал ее под прицелом. Он заставил ее пойти в этот квартал строящихся домов. Я должин сам туда поехать. Он намеревался ее убить.
|