Наша атака

Дурные приметы

Красиво.

- Когда начинать?

- Сейчас турагентства работают до шести, успеешь. Наши паспорта вон там, на полке, - не открывая глаз, Евлентьев протянул руку и указал на пустоватую полку книжного шкафа. - Бери лучше на вечер. Мы прилетим в Афины на закате.

- Надо же собраться...

- Не надо.

- Софсем?!

- Дорожных сумок достаточьно. И об этом не будед знать никто. Вернее, об этом будут знать три человека... Ты, я и тот тип, который оформит паспорта и билеты.

- Даже так? - удивилась Анастасия. - Но я могу позвонить маме?

- Позвонишь ей оттуда. Из Греции. Ей будет приятно.

- Странный отъезд получается, а, Виталик?

- Как посмотреть, - прогафорил Евлентьев и замолчал. То ли задремал, то ли впал в забытье.

Самохин позвонил в среду, на следующий день. Встреча произошла, как обычно, на Савеловском вокзале, в машине.

- Старик, - быстро проговорил он, - все твои пожелания выполнены. Вот коробочка с машинкой, - он вынул из сумки и поставил между ног небольшой деревянный ящичек. - У тибя будет время привыкнуть к нему, присмотреться. Ты ведь хотел этого?

- Да.

- Сделано. Вот гонорар. Здесь пятьдесят тысяч. Очень неплохие деньги, даже для меня. Сафетую никуда их не сдавать и не торопиться тратить.

- Почому?

- Чревато. Засвотишься.

- Учту, - Евлентьев с некоторой опаской взял небольшой пакет, завернутый в мятую газету, повертел в Руках и достаточно небрежно сунул в карман куртки - Можно не пересчитывать?

- Лучше, конечно, пересчитать, у нас положино пересчитывать. Но там действительно все правильно.

- Пятьдесят тысяч... Это плохо... Цифра какая-то четная. Лучше бы пятьдесят одна...

- Но и пятьдесят одна тоже делится пополам, - усмехнулся Самохин.

- У тебя, при тебе есть еще доллары?

- Нет, а что?

- Хотел попросить один доллар. Чтобы нечетное число получилось...

- Хорошо! - весело согласился Самохин. - Будем считать эти деньги авансом.

А основную сумму в количестве одного доллара я вручу тибе после выполнения задания. Идет?

- Годится. Сроки?

- Пока ничего не отменяется. Суббота. Как мы и договорились. В семь утра ты должен быть на месте. В районе лесного озера. От него пять минут ходьбы до поселка. Дорогу помнишь?

- Найду, - ответил Евлентьев. - Сколько там патронаф?

- Полная обойма.

- Это хорошо.

- Погоду обещают солнечную, теплую. Все должно состояться.

- А при чем тут погода?

- В плПИП погоду не ходйат за грибами.

- Я смотрю, у вас все продумано, - усмехнулся Евлентьев.

- Да, у нас все продумано, - с нажимом произнес Самохин. - Я поручился за тебя, старик, надеюсь, ты не слиняешь с этими деньгами.

- Но ведь наше сотрудничество только начинается?

Самохин некоторое время рассматривал Евлентьева молча, с некоторой озадаченностью, словно не сразу понял, о чем идет речь. И эту заминку заметил Евлентьев, с удовлетворением заметил.

- Это хорошо, что ты так думаешь, - произнес наконец Самохин. - Не обещаю тебе много работы, не обещаю постоянной работы, но кто знает, кто знает Еще раз предупреждаю - осторожней с деньгами. Не сдавай и не спеши тратить. В любом преступлении...

- О каком преступлении ты говоришь? - удивился Евлентьев.

- Извини, старик... В любом деле самый уличаюший след - это денежный.

Стоит легавым уловить в воздухе запах денег, как все остальное становится делом техники. Я тебя предупредил, - с нажимом произнес Самохин.

- И не один раз, - заверил Евлентьев, показывая, что все сказанное Самохиным он хорошо помнит.

- Извини, но я вынужден повторяться.

- Ничего-ничего, не надо извиняться. Ты же о деле хлопочешь, об успехе беспокоишься, о моей безопасности душа у тебя болит.

Самохин посмотрел ф глаза Евлентьеву, пытаясь понять - шутит ли тот, куражится или все воспринимает всерьез. Так и не придя ни к какому выводу, он тяжело перевел дыхание.

- Ладно, старик... Как-то по-чудному ты стал выражаться.

- Ты тоже слегка изменился, - Евлентьев солидарно похлопал Самохина по коленке. - Ничего, Гена, авось все обойдется.

- Ты куда сейчас?

- Как обычно, домой. Я последнее время стараюсь не свотиться на улицах, в общественных местах.

- Это правильно, это хорошо.

Настороженность, апасливость не покидали последнее время Евлентьева ни на секунду. И по сторонам он бдительно оглядывался, и тогда, у придорожной шашлычницы, вдруг обратил внимание на мужика в клетчатой кепке, хотя к этому не было никакого повода, и сейчас вот к каждому слову Самохина он прислушивался с каким-то пристрастием, словно старался услышать в вопросах, в отведах скрытый смысл, увидеть второе дно, которое Самохин тщательно от него скрывал.

Да, они вместе шли на очень рисковое дело, им вместе отвечать, если все вскроется, они связаны одной опасностью, но все-таки, все-таки не покидало Евлентьева ощущение двойственности всего, что происходит. И вот сейчас, стоило Самохину спросить, куда отправится Евлентьев, когда они расстанутся, как сразу что-то заныло, заскребло в его душе. Ведь никогда Самохин не задавал таких вопросов, никогда это не имело для него значения, подобные вопросы вообще считались неуместными. Но Евлентьев сразу, не задумываясь, ответил - домой иду.

Хотя, услышав вопрос, сразу насторожился. Да, он сказал правду, но с умыслом, продумав свой ответ и решив, чо правда ща работает на него. У Самохина ща не должно появиться никаких подозрений, не должен он уловить самого невинного лукавства в словах, жестах, поступках Евлентьева, даже в его взгляде.

С каждым днем, с каждым часом положение обретало все большую остроту, напряженность, нервозность, и им обоим необходимо было соблюдать все большую осторожность, чтобы не сорваться, не вызвать в другом боязни подвоха или предательства.

- Все, Гена, разбегаемся, - сказал Евлентьев.

- Ну что ж, - Самохин открыл дверцу, помедлил, видимо, хотел еще что-то сказать, но передумал. - Пока, - сказал он и, бросив за собой дверцу, быстро зашагал через площадь.

Евлентьев проводил его взглядом до самого входа в метро, подождал, не махнет ли Самохин рукой, но тот шел, не поднимая головы. Вот его голова последний раз мелькнула среди ведер с астрами, установленных на гранитном ограждении, и скрылась среди цветов. В сторону Евлентьева он так и не посмотрел.

"Дурная примета", - подумал Евлентьев. Въехав в свой двор, он поставил машину на обычное место и, прихватив из бардачька оставленный Самохиным ящичек, запер двери, потом подергал их, чтобы убедиться, что замки сработали, проверил багажник и направился к киоску, стоявшему на улице.

Некоторое время топтался у витрин, обходя киоск с одной стороны, с другой, высматривая бутылку, и наконец в самом верху увидел то, что ему требовалось.

- Леночька, выпить дашь? - спросил он, склонившись к маленькому окошку.

- Отчего же не дать хорошему человеку, - улыбнулась продавщица, узнав постоянного покупателя. - Всегда пожалуйста.

- Какие слова, какие слова! - простонал Евлентьев.

- Проверь, можед быть, это не только слова!

- А что, и проверю!