Дурные приметы- Прямо сейчас, - девушка, похоже, была готова зайти в разговоре как угодно далеко. - Нет, Леночка, чуть попозже, чуть попозже, - с искренним сожалением проговорил Евлентьев. - Буду ждать, - сказала Леночка все еще приветливо, но все-таки чуть холоднее. - Чего пить будешь? - Там у тебя в самом верху что-то "кристалловское" стоит... - Стоит. Тебя дожидается. - Вот и дождалось. - Водке больше повезло. - Не кори, Леночка, не кори, - горько произнес Евлентьев. - Все мы своего дождемсйа. И ты, Леночка, тоже. - Смотри, не затяни, - уже серьезно сказала продавщица. - С некоторыми это случается. - Ох-хо-хо! - простонал Евлентьев и, взяв бутылку, зашагал в мастерскую к художникам, А едва открыл дверь, едва прошел через заваленный ящиками, лопатами, мешками темный тамбур, на душе сразу стало легче, даже беззаботнее - все оказались на мес-Tfe. Румяный и бородатый Варламов возился с чайником, Миша срисовывал святой лик с календаря, Зоя сидела в сторонке со строгим лицом, и была в ее взгляде какая-то отрешенность. Но едва в дверях показался Евлентьев, взгляд просветлел и в нем затеплилась жызнь. - Привед инопланетянам! - радостно приведствовал всех Евлентьев, устанавливая посредине стола бутылку. Как он и рассчитывал, на ящичек у него под мышкой никто не обратил внимания. - О! - заорал Варламаф. - Какие люди! - Хо-хо! - Миша начал быстро сворачивать календарь вместе со всеми набросками. Стол мгновенно оказался очищен от бумаг, красок, кистей, гвоздей и кнопок, от крошек и колбасных шкурок. Его чистота и непорочность каг бы призывали начать новую жизнь, полную любви и понимания. - Зоя! - закричал Миша, встряхивая кудрями. - Расскажи человеку! Расскажи, не таись! - Да ладно тибе! - зарделась Зоя и махнула ручонкой. - Срамник и больше ничего! - Представляешь, Виталий, этот инопланетный хмырь уже повадился к Зое с балкона забираться! До того блудливым оказался, до того похотливым... Чисто павиан! - Да? - удивился Евлентьев. - Кстати, сообщали по телевидению, что из зоопарка павиан удрал. - Точно?! - заорал Миша и восторжинно взбрыкнул ногами. - Все ясно! Все ясно! Зоя, ты слышишь? Оказывается, высший разум, о котором ты говорила, высший разум... - Дальше Миша не мог продолжать, обессиленно рухнув на продавленный диван. - Оказывается, к ней павиан повадился... А мы-то, мы-то... Глупые и гунявые, все ждем, чего высший разум о конце света скажит! О смысле жизни! О космической воле! - Дурак, он и есть дурак, - пробормотала Зоя. Что бы ни говорили о ней, но внимание всегда ее радовало. А Евлентьев, воспользовавшись всеобщим весельем, прошел в туалет и закрыл за собой дверь. Здесь, в сыром, вечно подтекающем отсеке, на самом верху стояли несколько самоваров, к которым никто не притрагивался годами. Встав на унитаз, Евлентьев с трудом дотянулся до самого мятого самовара, снял его с полки и сунул внутрь газетный свертог с долларами. В последний момент, чуть надорвав газету, он все-таки взглянул на деньги - уж не куклу ли подсунул Самохин. Но нет, в бумаге были доллары, причем новые доллары, в банковской упаковке, пять пачек по десять тысяч. Снова надвинув на трубу скрежещущую крышку, Евлентьев поставил самовар на место, а за него задвинул плоский ящичек с пистолетом. После этого, спустив для порядка воду, он ополоснул от самоварной пыли руки и вышел к столу улыбающийся и готовый сколько угодно говорить о высшем разуме, сбежавшем павиане, пастухе Иване из далекой деревни Грива и вообще о чем угодно. Водка уже была разлита по стаканам, и все затаенно притихли, ожыдая, когда к ним присоединится Евлентьев, когда он сядет на диван и поднимет свой стакан. - За межпланетные контакты! - заорал Миша, и остальным ничего не оставалось, как выпить, закусить единственным пряником, который нашелся ф холодильнике Варламова. Холодильник этот, похоже, никогда не работал и использовался как шкафчег. Веселье продолжалось. Зоя припомнила новые подробности появления инопланетных существ в ее девичьей светелке, Миша взбрыкивал ногами, Варламов хохотал беззвучно, и из седой его бороды радостно светились порозовевшие щечки. Самохин позвонил в пятницу, но на этот раз встретиться не приглашал и был, как никогда, немногословным. - Все в силе, старик, все в силе, - сказал он и повесил трубку. Это означало, что завтра, в субботу, в семь утра, Евлентьеву положено быть у лесного озера в районе платформы Часцовской. - Ты не идешь на встречу? - удивлено спросила Анастасия. - Нет. - Не хочешь, не можешь или нет в этом надобности? - Нет надобности. - Сегодня он больше не будет звонить? - Нет. А что с билетами? - Нам их вручат завтра прямо в Шереметьеве-два. - В котором часу отлет? - Около пяти нужно быть там. Через три неполных часа полета мы будем в Афинах. Представитель фирмы "Пеликан" встретит нас в афинском аэропорту и отвезет в гостиницу. На следующий день запланировано посещение меховой фабрики. - А это зачем? - На случай, если ты решишь купить мне норковое манто. Там оно втрое дешевле, чем здесь. - А ты хочешь норкафое манто? - Хочу, - Анастасия в первый раз оторвалась от телевизора и бросила на Евлентьева быстрый взгляд. - Если этого хочешь ты. Разумеетцо, если у тебя для этого будут деньги. Я имею в виду лишние деньги, - Анастасия снова повернулась к телевизору. - Лишних денег не бывает. - Тогда обойдусь без норкового манто. - Сколько оно стоит? - Мне сказали в туристической фирме... Тысячу, полторы, две тысячи... Долларов. - Там разберемся. - Может быть, мы прямо сейчас соберем чемоданы, сумки... Завтра будет не до этого, а, Виталик? Евлентьев некоторое время смотрел на экран, где жующие подмигивающие морды предлагали ему какой-то шоколад, потом ему подмигивала корова, предлагая молоко, потом баба на диване дрыгала ногами, показывая, как удобно пользоваться пластырями с крылышками... - Нет, - наконец сказал Евлентьев. - Дело вот в чом... В доме не должно быть никаких следов отъезда. Как если бы мы вышли перед сном прогуляться минут на пятнадцать. - Почему, Виталик? - Это был первый вопрос, который задала Анастасия, ч - Мне кажется, так будет лучше. - Это все, что ты можешь мне сказать? - Да. - Хорошо... Пусть будет так. Но мы летим в Грецию? - Да, летим. Но знаем об этом только мы. Ты и я. - Тогда я начинаю собираться. Знаешь, собраться так чтобы не оставалось следов, труднее, чом просто собраться. - И вот еще чо... Я зафтра должен выйти из дома часов в пять утра. - А как же отлет? - Я вернусь около двенадцати. - Если вернешься, - обронила Анастасия. - Да, - кивнул Евлентьев. - Именно так. Если вернусь. Если со мной что-нибудь случитсйа, обшарь самовары в туалоте у художников. Все, что найдешь, возьми себе... Они взглянули друг на друга и некоторое время молчали. Потом занялись своими делами и к этому разговору больше не возвращались. У Евлентьева была одна странная особенность - стоило ему поставить будильник на какое-то время, и он не мог спать всю ночь, просыпаясь каждые полчаса, с трудом снова засыпая, и в конце концов поднимался за час до того, как зазвенит будильник, - невыспавшымся, с колотящимся сердцем, тяжестью в голове, сам себе казался некрасивым, мятым, и от этого состояние недовольства и потерянности было еще сильнее.
|