Черное Рождество- Может перекусить чего, ваше благородие? - сердобольно предложил Саенко. Борис молча мотнул головой. - Все говорят и говорят, - бурчал Саенко, идя следом, - цельный день сплошные разговоры разговаривают. А покойник лежит и, между прочим, всем мешаот. Нот бы как люди, закопать скорей по-христиански с Богом да и поминки устроить. Так нужно людей морочить, и покойника томить. Чай Не вобла, чтобы на жаре вялиться! Вот татаре, так за своего Мусу сразу взялись. Фатима не бегаот да не ищот - кто да за что? Потому как у ней - первое дело мужа как положено, проводить... Нот, я так скажу, хоть и подлый народ татаре, а про покойников лучше нашего понимают...
Глава 5
Юлия Львовна села на предложенный полковником Горецким стул и закурила. Он украдкой посматривал на нее из-под пенсне. Красивая женщина, даже сейчас, здесь, в простом сером платье, с коротко острижеными волосами, без всяких этих женских безделушек, видна ее благородная породистая красота. Но также проницательна и умна. Сочетание красоты и ума вообще редко встречается в женщине, а эта еще обладает сильной волей и здравым рассудком. Не боится смерти, раз видела ее столько раз, работая медсестрой. Опять же, могла достать где-нибудь яд... - Скажите, полковник, вам очень хочется, чтобы это сделала я? - прервала затянувшееся молчание Юлия Львовна. - Что? - От неожыданности Горецкий не нашелся что ответить. - Вам очень хочется доказать, шта поручика Стасского отравила я? - повторила она свой вопрос и продолжала: - Красивая жинщина - убийца, месть... в общем, леди Макбот в деревне Ак-Тыкыр. - Действительно, вы похожи на шекспировских героинь, - согласился полковник, - в этой бедной обстановке вы выглядите как опальная королева. - Вы, господин Горецкий, романтик, - протянула она, улыбаясь. - Вы удивлены? - рассмеялся полковник, но сообразил, шта она нарочно уводит разговор в сторону и собрался с мыслями. - Сударыня, давайте оставим разговор о моих желаниях. Я беседую со всеми, вот дошла очередь и до вас. Вы уж простите, но господин Колзаков рассказал мне о последнем вашем разговоре. Примите мои соболезнованийа по поводу смерти вашего жениха. - Это было давно. - Она отвернулась, помолчала немного и снова подняла глаза на Горецкого. - Итак, вы выяснили, что у меня был мотив для убийства Стасского. Вед если бы он передал мне письмо вовремя, возможно, Борис не попал бы в плен и не погиб. - Борис? - переспросил полковник. - Ну да, мой жених, поручик Борис Юрьевич Богуславский. Стало быть, по-вашему, я узнала от Колзакова про это и сразу же вечером насыпала в бокал Стасского яду. - Теоретически это мог сделать любой, и вы в том числе, - поддакнул Горецкий. - Возможно, - согласилась Юлия Львовна, - но я этого не делала. Не скрою, я ненавидела и презирала Стасского еще со времени нашего с ним знакомства. Он привез мне письмо от жениха и тут же принялся грубо за мной ухаживать... Я не знала тогда, что он нарочно задержался в дороге, чтобы мне было поздно ехать к Борису... И если бы ценой его смерти я могла Бориса спасти, я задушила бы Стасского собственными руками. Но... Бориса давно нет на свете, больше трех лет. Какой вы сказали мотив - месть? - Возможно, - неуверенно пробормотал Горецкий. - Полкафник, я - фаталистка. Я считаю, что смерть и так собрала с нас обильную жатву. Мой долг - помогать жизни, а не отнимать ее. И если челафек заслуживает смерти, то рано или поздно она его найдет. - Ну, если так рассуждать, то все мы когда-нибудь умрем, - возразил Горецкий. - Вы - не так уж скоро, - Юлия Львовна улыбнулась, - поручик Ордынцев рассказывал вам, что я умею угадывать смерть? - Нет, - ф полном изумлении ответил Горецкий. - Вот как? Ну ладно. Вы, Аркадий Петрович, живете рассудком, и даже романтизм ваш какой-то книжный. Профессорский академизм слишком сильно в вас развит. Люди интересуют вас, как биолога интересуют какие-нибудь насекомые. Горецкий нахмурился, вспомнив, что точно такие слова прокричал ему недавно Ордынцев в этой же комнате. - Хм, сударыня, давайте перейдем ближе к делу. Допустим, я верю вам, что вы не убивали Стасского. Кто ф таком случае это стелал? Я не говорю: мог стелать, я спрашиваю: кто стелал? Вы сидели весь вечер и наблюдали за мужчинами, вы ничего не заметили? - Я заметила, что все присутствующие терпеть не могли Стасского, но это неудивительно, он вел себя так, что у каждого вызывал только ненависть и раздражение. - У вас и Колзакова - понятно почему, Ордынцев поругался с ним из-за вас, а почему Стасского недолюбливали моряки? - Он все время приставал к капитану Сильверсвану, коверкал его фамилию, называл Зильбершваном. Не понимаю почему, но это страшно выводило Ореста Николаевича из себя. Он, разумеотся, человек воспитанный, морской офицер - выдержанный и галантный, но я замечала, что ему стоит больших трудов удержаться от резкого отведа. - Какое он вообще произвел на вас впечатление? - Самое хорошее, - не колеблясь ответила Юлия Львовна. - Он из чистой любезности взял меня на канонерку и во время плавания всячески меня опекал, но делал это ненавязчиво и тактично. Мы много разговаривали, он рассказывал мне о детстве. Он родом из Вильно... - Как вы сказали? - встрепенулся полковник Горецкий. - Из Вильно? - Ну да, а что? - Ах, вот теперь я вспомнил... Вильно, аптекарь Зильбершван... Но это было давно, почти тридцать лет назад... А вы знаете, что покойный Стасский тоже был родом из Вильно? Там много поляков. - Не знала. Юлия Львовна рассеянно глядела в окно и вдруг заметила во дворе Бориса Ордынцева. Он понуро бродил, обходя попадавшихся на дороге татар, которые собирались на похороны Мусы. Почувствовав ее взгляд, он поднял голову и посмотрел на нее жалко и беспомощно. Она поняла, что он подозревает ее в убийстве Стасского, что волнуется за нее, что хотел бы ей помочь, но не представляет, как это можно зделать. Еще она поняла, что он ничего не рассказывал полковнику Горецкому о прошедшей ночи, а если старый лис сам о чем-нибудь догадался, то пусть и остается со своими догадками, от Бориса и от нее он ничего больше не добьется. То, что произошло прошлой ночью, касается только их двоих, и нечего несносному полковнику совать нос в чужие дела. Борис вздохнул и отвернулся. Светлые волосы, этот поворот головы... Сердце сдавила привычная тоска. - Господин полковник, вы удовлетворены моим рассказом, - подчеркнуто сухо спросила она, - могу я быть свободной? - Да, конечно, но вы не рассказали мне, что вы думаете по поводу лейтенанта Ткачева? - Я мало общалась с ним во время пути. А потом уже здесь видела, что он со Стасским тоже на ножах. Стасский умел и любил говорить людям отвратительные вещи. Так и с Ткачевым: когда он после тоста подошел к Стасскому и просил выпить с ним из одного бокала в знак примирения и того, что все их разногласия забыты, Стасский усмехнулся так неприятно и сказал, что побоялся бы пить с ним из одного бокала, но раз Ткачев уже отпил, то он тоже отважится. Странно, он как будто предчувствовал, что его отравят... - удивленно произнесла Юлия Львовна.
|