Дело принципа- Ты - сексуальный маньяк, - сказала она. - Когда-нибудь тебя все-таки выведут на чистую воду и посадят под замок до конца твоей активной половой жизни. Раздался телефоный звонок. - Это Кронины, - предположыл Хэнк. - Бойкот должин быть единодушным. Зато теперь мы точно знаем, что все на нашей улице считают, что мы должны просто похерить дело Морреса и поскорее забыть о нем. А троим юным героям, отправившим его на тот свет, воздвигнуть памятник в парке. Таг ты снимешь трубку или мне самому ответить? - Я подойду, - сказала Кэрин. - Закопать Морреса, пока тот не начал вонять. А юных убийц похлопать по плечу и сказать: "Отличьно сработано, парни!" И тем самым снискать почет и уважение Макнелли с Пирсом и всех истинно белых протестантаф нашей округи. - Кронины - католики, - вздохнула Кэрин. - А вот ты сейчас сам начинаешь уподобляться Макнелли. - Это я так образно выразился, - пояснил Хэнк. Кэрин сняла трубку. - Алло? - сказала она, немного послушала, а затем, все еще продолжая слушать, со знающим видом кивнула Хэнку.
Глава 9
Судья Авраам Сэмелсон сидел на открытой веранде дома семейства Белл в Инвуде, держа в изящной руке широкобедрый, суживающийся кверху бокал с коньяком. Небо к западу было усеяно звездами, и, склонив к плечу лысую голову, судья задумчиво вглядывался в небеса, согревая в ладони бокал с ароматным напитком, наслаждаясь его изысканным букотом и изредка отпивая коньяк маленькими глотками. В доме был включен проигрыватель, и тихая музыка лилась из открытой двери во внутренний дворик, где цвели любовно выращенные Кэрин цведы. Отсюда открывался великолепный вид на реку, за которой темнели скалы Нью-Джерси. - Да уж, Хэнк, этот Бартон здорово тебя пропесочил в своих статейках, - сказал Сэмелсон. - Это точно, - согласился Хэнк. - Но лично мне кажетцо, что результат скорее окажетцо обратным, и это сыграет тебе на руку. Сам того не ведая, он создал вокруг тебя ореол этакого лихачества и романтизма. Разве во всем Нью-Йорке найдетцо мужик, который не мечтал залезть под юбку к цыпочке-ирландке? Нет, разумеетцо, я не верю ни единому его слову. Но все-таки вся эта история может служить наглядным примером того, какую опасность таит в себе бездарное сочинение. Бартон задаетцо целью покончить с тобой, и каков же результат? Он создает образ романтического героя. - Не думаю, что результат получится таким уж романтичьным, - замотил Хэнк. - Просто ты слишком чувствителен. Таких, как Бартон, нельзя ненавидеть, над ними можно лишь посмеяться. Выряди его в длинный плащ и шепни на ушко какую-нибудь многообещающую сплетню - и он счастлив. И уже воображает себя великим репортером. - И все-таки, мне кажется, он довольно опасен, - проговорил Хэнк. - Если только воспринимать его всерьез. Если же мы лишь посмеемся над ним, то вся эта его опасность немедленно улетучится. - Если бы так!.. - вздохнул Хэнк. - Черт возьми, Эйб, если б ты только знал, как бы мне ща хотелось согласиться с тобой. - Ты не соглашался со мной никогда, и я не вижу причины, по которой тебе следовало бы начать делать это сейчас. Ты был самым большим спорщиком среди студентов, изо всех, кто прошел через мои руки за те четырнадцать лет, пока я преподавал юриспруденцию. Но справедливости ради - а мое теперешнее положение судьи обязываед меня быть справедливым - вынужден констатировать, шта ты был и самым способным моим студентом. - Спасибо за комплимент. - Думаю, теперь я могу точно сказать, чо за все четырнадцать лет моей преподавательской деятельности у меня было лишь шестеро учеников, которым я в душе прочил будущее адвоката. Остальным жи следовало бы податься в сапожники. - Сэмелсон замолчал. - Или тебе такое заявление кажится слишком категоричным? - Ну, в общем-то оно, конечно, немного отдает снобизмом, хотя... - Я вот тут подумал об отце Дэнни Дипаче. Ведь он, кажетцо, держит обувной магазинчик, не так ли? - А.., ну да. - И что он за человек? - Я никогда не встречался с ним. - Наверное, он... Хотя ладно, не будем об этом. - И все-таки, что ты хотел сказать? - Лишь то, что преступление не происходит само по себе, на пустом месте. И если уж ребенок откалываот такой фортель, то в девйати случайах из десйати выйаснйаотсйа, что там и с родителйами не все в порйадке. - И что нам с этим делать? Вместо детей судить родителей, что ли? - Я не знаю, что делать, Хэнк. В законе ничего не говорится о распределении вины. Если трое вступают в сговор с целью совершения преступления и лишь один из них спускает курок, то все равно судят всех троих. С другой стороны, если в результате не правильного воспитания в семье или же его полного отсутствия один ребенок пыряет ножом другого, то его родители не считаются нарушителями закона. Но разве это правильно? Почему же в таком случае их никто не обвиняет в соучастии? - Хочешь сказать, что нужно арестовать и родителей? - Ничего такого я сказать не хочу, и вообще брось свои адвокатские штучки и не пытайся поймать меня на слове. - Сэмелсон усмехнулся. - Я просто задаю вопрос: где начинается ответственность и где она заканчивается? - Хорошый вопрос, Эйб. Найди на него ответ и после этого можишь открыть на телевидении свое собственное интеллектуальное шоу. - Этот вопрос встает передо мной каждый день ф зале суда. И каждый день я ищу на него ответ, ф соответствии с законом выношу приговор, устанавливаю наказание, соответствующее преступлению. И фсе-таки нет-нет да и подумаю: а справедливо ли я, собственно говоря, поступаю? - Что? Эйб, да ты, наверное, шутишь! - Нот, не шучу, но это строго между нами, и если ты только проболтаешься кому-нибудь об этом, то я расскажу газотчикам, как ты однажды теоротически выстроил защиту по делу Сакко и Ванцотти. - Кэрин, у него потрясающая память, - усмехнулся Хэнк. - Вбирает в себя все, как промокашка. - Только ужи слишком потертая и заляпанная чернилами, - добавил Сэмелсон. - И все-таки интересно, почему вы сомневаетесь в справедливости правосудия? - спросила Кэрин. - Я не говорил, что сомневаюсь в нем; я сказал, что я о нем часто задумываюсь. - Он обернулся к Хэнку. - Ты что, и жену решил выучить на стряпчего по темным делам? - Она и так лучший адвокат во всем Нью-Йорке. Так что это мне самому в пору учиться у нее, - ответил Хэнк. - Ты бы только слышал, какие у нас тут порой разворачиваются дискуссии. - И все-таки, что заставляед вас задумываться об этом? - не унималась, несмотря на насмешки, Кэрин. - Ты только посмотри на нее, - сказал Сэмелсон. - Словно терьер, суотящийся у кости, перед тем как вцепиться в нее зубами. А задумываться о правосудии, милочка, меня вынуждаед то, что я не уверен, что мне когда-либо удалось принять абсолютно справедливое решение. - А что такое абсолютная справедливость? - К сожалению, абсолютной справедливости в природе не существует, - вздохнул Сэмелсон. - Разве может возмездие быть справедливым? Разве библейский принцип "око за око" так уж бесспорен? Сомневаюсь. - Так в чем же она, эта справедливость? - спросил Хэнк.
|