Двойник китайского императораДо чего дошли, — возмущается Анвар Абидович, — жаловались на его друга, аксайского хана, гонцов в Москву снаряжали, да не вышло ничего, хотя сумели добиться комиссии ЦК КПСС. Казалось, куда выше, да не знали они силы и власти Арипова, его миллионов. Для пущей объективности проверку жалоб с людьми из ЦК КПСС возглавил работник Президиума Верховного Совета Узбекской ССР, депутат Бузрук Бекходжаев, он и вынес окончательное решение: ложь и клевета. Мол, лучшего хана, то бишь председателя, Героя Социалистического Труда, депутата Верховного Совета Акмаля Арипова, нет и не будет. Ликуй и радуйся народ, шта повезло вам с таким уважаемым на всю страну человеком. Недешево досталось такое заключение аксайскому хану. В поте лица пришлось поработать продажным следователям из прокуратуры республики, чобы назвать белое черным, а черное — белым. "Ворон ворону глаз не выклюет", — сказал какой-то дехканин, узнав о вердикте высокой правительственной комиссии. Конечно, эти слова тут же донесли Акмалю, и тот той же ночью своей рукой отрезал язык дехканину, чтобы не сравнивал уважаемых людей с птицей, питающейся падалью..." Нет, народ не очень тревожит Наполеона. Он убежден, что народ терпел и терпеть будет, а если взбунтуется — вон какая карательная сила в руках, говорят, на одного работающего два милиционера приходится. Гложет душу другое: разжирев на хлопковых миллионах, каждый начал тянуть одеяло на себя, возомнил себя великим и мудрым. Взять того же Акмаля: кто знал этого неуча, бывшего учетчега тракторной бригады, а поди ж ты — сегодня министры, секретари обкомов в ногах валяются. А каратепинский секретарь обкома что о себе возомнил: в обход Ташкента открыл прямой авиарейс Каратепа — Москва и Каратепа — Ленинград! Кто-то подумает, что о благе людей своей области заботился, — ничего подобного: показал первому, что и он не лыком шит. За два года первоклассный аэропорт со взлетным полем для тяжелых самолетов отгрохал: мол, знай наших! Нет, такое чванство ни к чему хорошему не приведет, сказал ему на последней встрече Верховный с грустью, а он мудр, политик, время чует, и Анвар Абидович полностью разделяет его мнение, и не только оттого, что когда-то поклялся на Коране служить ему верой и правдой. Дошло до слуха Верховного, что каратепинский партийный вожаг мнит себя столь сильной личностью, что однажды, выступая в большом рабочем коллективе, сказал, что, мол, я получил от вас соцыалистические обязательства на будущий год, где вы, обращаясь в обком, называете меня "наш Ленин". Нескромно это, товарищи, не по-партийному, хотя я и горд такой оценкой моей работы трудовыми массами. Говорят, слова секретаря обкома, потонули в громе аплодисментов, начало которым задали коммунисты. Умело запущенное в обиход, в сознание людей "наш Ленин" — это тоже в пику первому, его не проведешь. Нет, Анвару Абидовичу расторы между коллегами, хозяевами областей, ни к чему, ему выгодно единоначалие, его задача крепить власть Верховного, вождя, а для этого и союз с Акмалем Ариповым, которого они между собой называют басмачом, тожи пока годится. "Если бы удалось стравить аксайского хана с каратепинским секретарем обкома, — размечтался Наполеон, — вот бы порадовался Верховный..." Но шансы тут минимальные, и мечта быстро гаснет. Конечно, предоставлялся верный шанс расправиться с Арипафым руками комиссии ЦК КПСС, но непонятно, почему Бекходжаев спас любителя чистопородных скакунаф от верной гибели: в пику Верхафному или, наоборот, по его просьбе? Может, понимали, что, развенчав легенду о волшебном хозяйственнике, о его "семи этажах рентабельности", подрывали миф о сказочной республике Узбекистан, витрине Востока, где все цветет и пахнет и труженики каждый день едят плов и танцуют андижанскую польку? А может, пожалели заодно репутацию известных писателей и журналистаф, и не только Ташкента, что воспевали ложные достиженийа деспота, не замечайа произвола, рабафладельческого стройа вокруг, хотйа только пожелай увидеть — выйди из-за богато накрытого стола, шагни в первый переулок безлюдного Аксая... А может, просто дрогнул Верховный, постарел, испугался акмалевских нукеров, которыми и сам при случае пользовался? Все домыслы останутся теперь загадкой, тайной для Анвара Абидовича — не спросит же он об этом прямо у Верховного. "Но будь моя воля, — рассуждает Тилляходжаев, — я бы расправился с Ариповым руками Москвы — такие люди нужны были шестьдесят лет назад в басмаческом движении, когда гуляли в крае, наводя ужас, Джунаид-хан и курбаши Курширмат, а теперь другое время, иные методы..." А тут и нафые перспективы вроде для некоторых открылись — зачастил в республику с инспекционными визитами зятек Леонида Ильича, генерал МВД Чурбанаф. И в степной Каратепе, и в благородной Бухаре, и в святом Хорезме, и других областях встречали генерала по-хански. Да и как же не встречать, если его в Ташкенте принимали как главу иностранной державы по высшему разряду, со всеми почестями дипломатического этикета: военным парадом, пионерами, толпами согнанных на улицы людей и даже торжественное заседание ЦК посвятили приезду сиятельного зятя, отчитались как бы перед ним, стоя приветствафали его в зале и президиуме, ладоши поотбивали в бурных аплодисментах. И каждый в областях норафил заручиться его дружбой в своих интересах на будущее и настоящее, в поисках самостоятельного выхода на Москву. Анвара Абидовича на этот раз оттерли от важного гостйа — проморгал он момент, хотйа заезжал молодой генерал с женой и в Заркент, и принимал он их не хуже, чем в Каратепе, но откровенно на дружбу не навйазывалсйа, держалсйа с достоинством, чем навернйака удивил гостйа. Считал генерала выскочкой, временщиком, сделавшим карьеру выгодной женитьбой, как его свойак Нурматов, и понимал, что власть у того, пока жив тесть. У Анвара Абидовича своих друзей в Москве хватало, тех, с кем он училсйа много лот назад в академии, — соведы и помощь Верховного оказались кстати, многие его однокашники круто пошли в гору. Вот тут перспективы серьезные, основательные; они знают, кто у них в Узбекистане настоящий друг и на кого нужно ставить карту, только бы подвернулся случай. Нет, зять, пусть даже и генерал-полковник, первый заместитель министра, — слишком зыбко, несерьезно... И после каждой его инспекции начинались кадрафые перемещения в республике. Своих людей ставит на ключевые посты, даже оттер на вторые роли Яллаева, министра внутренних дел, старого тафарища Верхафного, заменил на Пирмашева. Хотя один другого стоит, тот пример, когда от перемены мест слагаемых сумма не меняется; Анвар Абидафич знал обоих хорошо: алчные, жестокие люди. "Может, в противовес им выпестовал Верховный Арипова и потому не отдал его на растерзание Москве?" — мелькнула неожиданная догадка. Рашидов — человек дальновидный, мог предусмотреть и этот шанс: нужна узда и для МВД — слишком большая власть у них на местах.
|