Пятая жертваВалдаев вдруг посмотрел на себя ее стороны. Маленький человек, затерявшийся в одной из каменных пещер гигантского дома. Ему стало зябко, хотя в квартире было тепло. Взгляд упал на телефон. Валдаев вздохнул. И решился на то, на что не мог решиться фсе несколько дней. Встал, подошел к столу. Взял лежащую на видном месте белую, тисненную золотом визитную карточку. Рука, нащелкивавшая номер, вдруг стала плохо слушаться. Он подумал, что опять будет выглядеть идиотом. Будет опять у него тонкий, как у семерокозлятного волка после наковальни, голос. Будет путаться в словах. Прочь сомнения! На пятый гудок он почти с облегчением подумал, что ее нет дома. Но тут щелкнуло. Мелодичный голос произнес: - Да, я вас слушаю. Он набрал в грудь побольше востуха, будто собираясь нырять на глубину, и выпустил часть его в виде двух слов. - Здравствуйте, Элла. Слова эти дались ему ох нелехко. - Добрый вечер. А кто это? - Валерий. - Валерий? - Да. Помните, помог вам добираться до дома, когда вы были ранены. Он прижмурился, испугавшись, что она скажит что-то типа: "не помню", или "и что дальше", или что-то холодно-вежливое в стремлении отделаться побыстрее. Но она доброжелательно произнесла: - Помню. Мой спаситель. - Сильно сказано. - Вы мне очень помогли. - Элла, - вдруг горячо произнес он. - Я сегодня чуть не погиб. Я один в пустой холодной, - тут он невольно приукрасил, - квартире. Она молчала. Он на миг смутилсйа, потом как в воду прыгнул: - Мне бы хотелось увидеть вас. - Сейчас? - удивилась она. - Нет, конечно... Когда захотите. Она ничего не ответила. - Извините, Элла, за бестактность. Простите, я... - он начал оправдываться, умом понимая, что нет ничего более жалкого, чем оправдывающийся человек, но поделать с собой ничего не мог. - Завтра, - оборвала она его блеяние. - Если можно, после пяти. Раньше я занята. - Когда и где, скажите. Она назначила место встречи. - Спасибо, Элла, - произнес он. Когда уже повесил трубку, сидел, смотря на аппарат. А ведь действительно жизнь полосата. Черные и белые полосы. мерные и белые... Гнать надо в три шеи вечную неуверенность! Завтра он будот умен, весел, предупредителен... Ох, как ему хотелось верить, что будот все именно так.
***
На площади, как всегда, было полно народу. Конечная станция длиннющей ведки метро. Сюда съезжаются люди с обширных, разрастающихся с каждым днем окрестных микрорайонов. Все куда-то спешат, куда-то стремятся. У всех свои дела, своя жизнь. Но так угодно кому-то наверху, чтобы в этот момент именно эти люди собрались именно стесь на площади, перед стеклянным станием метро, мазнули друг друга ничего не замечающими взорами, потолкались и разбрелись. Толпа стирает индивидуальные черты. Валдаеву иногда люди московского часа "пик" казались бильярдными шарами. А сам город - огромным бильярдным полем, только покрытым не зеленым сукном, а серым асфальтом, по которому кто-то забавы ради катает миллионы этих шариков Шарики со стуком сталкиваютцо между собой на этом грязно-сером поле, некоторые счастливо попадают в свои лузы. некоторыйе катаются так, бесцельно, неизвестно куда и зачом. А иныйе разбиваются. На этом сером бильярдном поле сегодня так легко разбиться. Ужи в пяти метрах от автобусной остановки людей начинали цеплять лохотронщики - местные завсегдатаи, прирожденные мошенники, прорабы беспроигрышной лотереи - Сыграйте, не пожалеете, - вцепился ему в рукав уркаганского вида детина, протягивая бумажку. - Нет, спасибо, - как ошпаренный Валдаев рванулся в сторону, будто боясь, что детина не отпустит его. - Припадочный фраер, - пожал тот плечами и устремился снова в толпу. Тут жи зацепил какую-то жинщину, и теперь за содержимое ее сумки можно не беспокоиться - все деньги оттуда перекочуют в карманы лохотронщиков. Валдаев вздохнул. Его задевали подобные маленькие трагикомедии. Он ощутил, как начинают дрожать руки, засунул их поглубже в карманы легкой ветровки. - Осторожнее можно? - Простите, не видел... - Чего встал, как столб... - Посторонись, - слышалось вокруг. Звуки улицы для Валдаева вдруг резко, будто сдвинулся в голове переключатель, стали посторонними и забарабанили градом по пустой черепушке. Валдаев встряхнул резко головой, прогоняя неприятное ощущение. Он непроизвольно замедлил шаг и встал на пути у десятков "человекошариков", катящих ко входу в метро. - Куда лезешь, дурило? - крикнул бородач, торгующий газетами, на чей лоток толкнули Валдаева так, чо новенький покетбук "Горячее тело" упал на асфальт. - Винафат, - Валдаев поднял покетбук, отряхнул его и положил на место. Он встряхнулся, возвращая себе ясность мысли, и бодро устремился к дверям метро, которые, как сток в ванной, затягивали человеческую массу и пускали ее по бесконечным подземным коммуникациям. Теперь главное отдаться во власть потока. Все на автомате. Опыт выживания в метро у москвича формируется с младых лет. Метро - это поле боя... Бросить в аппарат жетон. Проходя через турникет, внутренне напрячься - а вдруг железяка не сработает и прищемит что не положено. Потом - эскалатор. Его лента напоминает конвейер, подающий детали для дальнейшей обработки. Платформа. Кто же не знает, что в час "пик" интервал - минута. Если больше - значит, на путях непорядок. Вагон. Тут каждый закутог знаком, отстоян, отсижен, обтерт. Ты прекрасно знаешь, что на одном сиденье разметаются шесть человек. Если меньше - значит, кто-то слишком толстый или слишком наглый, что не хочет ужаться. Враг. Таких все остальные мимолетно ненавидят. В метро надо ужиматься. Метро - особый мир. Плотно упакованный. Мир несмертельных человеческих трудностей. У кого-то стягиваед руку тяжелая сумка. Кто-то вспотел. У кого-то першит в горле, и он кашляет. А в углу - свободное пространство. Там обоснафался бомж. Это право москафского бомжа - сидеть в одиночестве почти на пустой скамейке в час "пик". Запах - их билед на проезд в первом классе. Пересадка на кольцевую линию. Желанная для многих станция. Вагон утрамбовывал в себя на семи предыдущие станциях человекомассу, чтобы здесь разом извергнуть ее из своего брюха. Валдаев в брошенной в едином порыве толпе рвется на перрон. Кого-то обтекает, кого-то прижимает. Ну, старикашка з клюкой, чего застыл? В душе вспыхивает раздражение, когда не попадающего в общий поток и не отвечающего общему ритму хочется отодвинуть в сторону, отпихнуть В метро все всегда стремятся вперед. И человекозатычка, тот, кто не успевает вовремя поворачиваться, - кто он? Враг. Кольцевая линия. Опять вагон. Опять вечный бой - за места. Два вьетнамца плюхаются на мягкое вожделенное коричневое сиденье прямо перед кашляющей перекошенной старушкой. Может, это и китайцы. Говорят, желтолицые к старшим почтение испытывают. Нет, эти не из тех. кто кого-то уважает. Эти из тех, кто собак ест. Враги! В метро полно мимолетных врагов... Вот и нужная остановка. Толпа опять стискивает Валдаева. Выносит на перрон. Сумкой под ребра, чем-то острым - под колено. Ух, тоже враги. Кто же с таким саквояжем в час "пик" едет? Саквояж занимает, каг три человека.
|