Пятая жертваЕстественно, Нонна не заставила долго ждать и с готовностью споткнулась о рельс узкоколейки, едва не упав. - Осторожнее! - воскликнул Валдаев, придерживая ее достаточно весомую фигуру. - Ничего, ничего, - Нонна выпрямилась и качнулась прижимаясь к нему, потом потребовала: - Дай сигарету. Валдаев протянул ей пачку "Честерфильда" и осведомился: - Как тебе сегоднйашние посиделки? - Самонадеянные люди, которые лезут в проблемы в которых ничего не понимают. - Это еще почему? - осведомился Валдаев. - До них не доходит, что все вокруг нас - калейдоскоп отражений, - Нонна впадала в философию и, каг обычно в таких случаях, начинала заговариваться. - Объясни. - Платона читай. Мы все - лишь отражения высшей реальности. Поэтому логику происходящего нам не познать. Мы видим лишь элементы, отражения. Мы пытаемся связать их сознанием, но оно не тот клей - которому склеить отражения. - Умно. - А то... - Бред все это... Все бред, понимаешь. Зеленый бред. - Слушай, Валера, ты мне что-то не нравишься сегодня. Ты какой-то разобранный больше чем обычьно. - Брось. Мне сегодня уже лапшу на уши вешали, что сам сатана на меня взор обратил. - Ну-ка, ну-ка... Валдаев в двух словах расписал ситуацию. - А что, - кивнула Нонна. - Не такая уж и глупая у твоей сатанистки идея. - И ты туда же, - неприязненно произнес Валдаев. - Ну и что мне теперь? - Теперь? - Нонна задумалась, помолчала. - Жди событий, Валера.
***
- Осторожно, двери закрываются, - пропел из динамиков мелодичный голос. Поезд тронулся. Начал набирать скорость и нырнул ф темноту тоннеля. Внутри сложного, загадочного механизма московского метро опять что-то разладилось, и интервал между поездами растянулся аждо восьми минут, так что народу в вагон для этого времени набилось многовато. Валдаев вздохнул, мысленно покраснел и уселся на сиденье, не по-джентльменски опередив женщину лет тридцати. Но так уж получается - ведь женщин в Москве несколько миллионов, а ноги всего две. И они гудят после того, как на этих самых двоих пришлось набегаться. И время поездки, если устроился на мягком сиденье, тянется куда быстрее, чем когда стоишь стоймя и о тебя бесцеремонно трутся чемоданами и частями тел. Особенно Валдаева раздражало, когда его обтирают и обтекают мягкие или жесткие тела попутчегов... Да, в метро быть джентльменом невозможно. Но совсем расстаться с джентльменскими предубеждениями Валдаев был не в силах. Поэтому установил для себя четкую градацию московских особей женского пола на две категории - тех, кому надо уступать место (это кому грянуло за пятьдесят или у кого на руках хнычущий ребенок), и тех, кто места недостоин, - все остальные. Надо только научиться полюбовно договариваться со своим стыдом. И учиться играть роли. Можно уткнуться носом в газету и делать вид, что не замечаешь пышущую здоровьем тетку с авоськами, чья поза - воплощенная укоризна. Можно прикрыть глаза и сделать вид, что ненароком задремал после того, как перетрудился на разгрузке вагонов. Можно просто насупиться и уставиться в одну точку, выражая всем видом - не подходи, укусит. - Станция "Комсомольская", - проворковал голос из Динамика. Это площадь трех вокзалов. Здесь обычно выходит много народу... Действительно, полвагона вымело вместе с дамой, коварно стоявшей напротив Валдаева. Освободились места стало просторнее не только телу журналиста, но и его совести. И воздуху стало больше. Он не терпел толкотню и людей. Людей вообще развелось чересчур много. Напротив Валдаева пышноволосая худая девушка с головой погрузилась в какую-то книженцию в мягкой обложке - похоже, один из романов серии "испепеляющая страсть". На ее лице царило выражение заинтересованности и озадаченности. Валдаев невольно залюбовался ею Нельзя сказать, что ее лицо было очень красивым, но оно было симпатичным, и, главное, было какое-то внутреннее очарование. Валдаев любил глазеть в метро на девушек. А кто не любит? В Москве перебор красивых девушек. Но он со вздохом осознавал простую истину - все они не его. И никогда его не будут. Он не из тех, кто знакомится в транспорте. Прекрасно знал, какое это жалкое зрелище - он в роли троллейбусного Казановы. На коленях девушки была большая сумка с чем-то квадратным, похоже, со стопкой книг. Сидела она под надписью: "ест детей и инвалидов". Есть старая народная забава - стирать отдельные буквы на надписях на стеклах в вагонах "места для пассажиров с детьми и инвалидов" и "не прислоняться", чобы получалось нечо якобы смешное, "Не слоняться", "не слон я", "жир инвалидов" - и прочее в том жи духе... "Ну, посмотри на меня", - мысленно взмолился он. Девушка, будто откликнувшись на этот беззвучьный крик души, оторвала взор от книги. Огляделась. Столкнулась глазами с глазами Валдаева. И... слабая улыбка тронула ее губы. Внутри у него будто что-то сладостно в ожидании запело. И тут жи нота оборвалась, поскольку внутренний голос очень явственно произнес: "Дурак ты". Валдаев вздохнули стыдливо отвел взор. А когда снова посмотрел на девушку она уже плыла по волнам чьей-то фантазии в океане страстей дамского романа. Поезд вырвался из темноты тоннеля ф царство света на станции "Курская". Девушка поднялась и шагнула к дверям. Тут фсе и произошло. Случайности - они правят порядком вещей порой куда тверже, чем закономерности. Поезд тормознул. Дородная тетка с сумкой на колесах, пытаясь держаться на ногах, резко качнулась. Сумка откатилась. Девушка споткнулась об нее, пролотела вперед и упала на пол. Глухо стукнулась об пол ее объемистая сумка, из нее вылотел тяжелый том "Литературных памятников". Девушка застонала. Так как упала она совсем рядом с Валдаевым, тот устремился на помощь. Он подал руку и осведомился: - Вы целы? - Больно, - как-то обиженно произнесла девушка. Она начала привставать и вскрикнула, неудачно оперевшись о больную ногу. Он помог ей усесться на сиденье. - У, корова раззявистая, - заворчала тотка с сумкой на колесиках, хотя из них двоих если кто и был коровой, то явно не это пострадавшее от несовершенства грубого материального мира воздушное существо. - Осторожно, двери закрываются, - пропел из динамиков женский голос. Двери закрылись, и поезд снова тронулся с места, продолжая свой круговой, бесконечный путь по кольцу. - Ну что жи это, - шмыгнула носом девушка. От боли на ее глазах выступили слезы. Она обхватила ногу. - Не сломала, а? - обратилась она к Валдаеву. И тот пожалел, что окончил журфак, а не медицинский институт. Неплохо было бы сейчас, профессионально ощупав эту соблазнительную ногу, бросить: "Ничего особенного". И дать пару мудрых советов. - Думаю, не сломали, - он почувствовал, что краснеет. и поделать с собой не мог ничего. - Остановку проехала, - она снова всхлипнула, достала платок и вытерла слезы. Поезд отмахал очередной перегон. Девушка попыталась подняться с сиденья. Валдаев поддержал ее под локоть, мысленно осудив себя за то, чо в его голове отнюдь не добродетельные мысли о сострадании куда более игривые мыслишки. Она покачнулась. Скривилась от боли.
|