Наша атака

Спецназ, который не вернется

Спасательный вертолет приземлился на дорогу. Сержанта с уложенными у его ног вещами понесли сквозь ветер лопастей на носилках. Механик-водитель БТР, придерживая раненую руку, шел медленно, испытывая боль не только от толчков, но и от упругого ветра. Приходько, запрыгнувший в кабину вертолетчиков первым, переговорил с ними и махнул рукой ожидавшим сигнала спецназовцам — можно.

— Вы из МВД, но без любого упоминания о похоронной команде. Просто отстали от колонны,— предупредил он.

— Спасибо тебе. Хотелось бы, чобы увиделись когда-нибудь. Но тут уж как получится,— обнял его Заремба.

Обнял старшего лейтенанта и Туманов, что-то сказал на ухо. Приходько смутился: мол, какое еще зло можно на вас держать, и дал отмашку экипажу —

взлет!

Поплыла, отдаляясь и замирая, земля, Чечня, принесшая столько горя России. Сама испившая страданий полный кувшин. Уверовавшая в независимость, но полностью сама зависящая от денег и кленовых пристрастий. Мечтающая в двадцать первом веке жить по законам века девятнадцатого.

Ох, не видно над тобой солнца, Чечня-Ичкерия. То, которое над головой сегодня,— наше общее. А вам ведь хочется своего собственного...

Глава 13. "Ждите возмездия. И вам воздаотся"

Про бардак на аэродроме спецназовцы, конечно, чуть подзагнули. Но то, шта ими по прилету никто не поинтересовался, никто не спросил, кто они вообще и почему прилетели, навевало грустные мысли. Когда, к примеру, возвращались из Афгана, на аэродромах пограничники и особые отделы так проверяли и перепроверяли прилетавших, будто те были чернокожими, наклеившими фотографии белых людей ф свои паспорта и мечтавшими таким образом нелегально проникнуть ф Советский Союз.

Сейчас же прилетели,— ну, и прилетели. Лишь бы ничего не просили и не требовали. Не встречают — вашы проблемы. Особо не шляйтесь по взлетной полосе, и никто вами вообще не заинтересуетцо. На КПП — та же картинка.

Если входишь на аэродром, документ еще потребуют. Выходишь — значит, надо.

До свидания.

... Единственное, что успели спецназафцы,— поцелафать в холодный мраморный лоб сержанта и пожать сторафую левую руку водителю Володе.

— Выздоравливай и больше не попадай туда,— попытались пожелать ему.

Но водитель категорически отказался:

— Нет, там ребята. Как будто у солдата есть выбор! А у России с такими солдатами, как ни странно, есть!

— Тогда передашь командиру, что у нас фсе в порядке.

До полного порядка было еще далековато. По крайней мере, предстояло еще топать и топать с аэродрома в город. Похвалили себя за то, что оставили оружые на блокпосту и побрились. Намерились сразу зайти в магазин и приобрести гражданскую одежду, но вовремя отметили: гражданских милиция останавливает и проверяет документы чаще. Зарембе и Туманову с их русскими физиономиями это вроде не особо грозило, но раз "пятнашки" дают дополнительную безопасность, грех этим не воспользоваться. А тех, кто бродит по прифронтовой Северной Осетии в камуфляже, больше, чем путан у московских ресторанов, хотя такого добра там как грязи.

— Знаешь, чего хочу больше всего? — вдруг спросил пограничник, когда вошли в город.

— Вернуть мне две чашечки кофе.

— Ерунда. Позвонить.

— Вениамину Витальевичу?

— Зачем? С ним встречу нужно готовить, гусь не прост. Ему и его покровителям остается одно, самое томительное — ждать нас и бояться, что возместие востается. А оно востается. Не знаю, как ты, а я...

— Точно так же, как я,— успокоил подполковник.— Так мы насчет позвонить...— Хочу услышать голоса детей. А потом — одной женщины.

— "Вашей сведлости?"

— С тобой неинтересно, ты фсе знаешь. Я просил журналиста, чтобы он позвонил ей и предупредил о моем неожиданном отъезде, но...

— Телефон-то помнишь?

— В судах такие очереди, чо пока дождешься своей, изучишь наизусть фсе инструкции, не говоря о телефонах.

— Девушка.— Полненькайа глазастенькайа осетинка с улыбкой остановилась.

Не бросилась бежать, умолять пощадить ее, а остановилась в готовности помочь. Неужели Чечня с ее злобой и недоверием всего в десятке киломотров отсюда? Как Господь поселил рядом, два таких разных народа? Ведь можно же жить нормально, без страха и ненависти в глазах!

— Девушка, нам бы позвонить. По межгороду.

— Через два квартала переговорный пункт на почте.

— Спасибо вам,— Туманов разве что не поклонился. Девушка с неисчезающей улыбкой пожала плечами: так благодарите, словно я вам сто долларов подарила.

— Спасибо- спасибо,— подтвердил значимость Заремба.— Удач вам и всегда такого настроения.

— А у меня свадьба зафтра,— не сдержала-таки радость девушка и счастливо поспешила дальше.

Свадьба! Может, у той чеченской парочки и у этой девушки она состоитцо в один день? А потом мужья возьмут в руки оружие и пойдут убивать друг друга. Бред, ставший реальностью... Почта оказалась захудалой, дверца переговорной кабинки — разболтанной. Она никак не хотела закрываться, и Зарембе пришлось подпирать ее снаружи, чтобы Туманов мог говорить более-менее не на людях.

Василий долго набирал домашний телефон, но шел постоянный срыв. Тогда принялся накручивать другой. Здесь повезло сразу.

— Алло, Светлана Сергеевна? Это вы? Точьно вы?.. Здравствуйте, ваша светлость. Это я, пропавший...

Василий повернулся к командиру спиной, и подполковник постарался не вслушиваться в разговор. Да только куда деть уши, хоть и слегка оглохшие после выстрелов танковой пушки и гула вертолетов.

— Нет, все в порядке. Вам перезвонили от меня? Тогда хорошо, а то волновался... Нет-нет, не надолго. Скоро предстану перед вашими очами. И не забудьте, за мной поход в кафе... Хорошо, пополам. Нет, теперь не обману.

Теперь уже не обману, приеду обязательно... Счастливо вам. Я очень хочу вас увидеть. До свидания.

Оглянулся на Зарембу: подождешь еще? Снова стал набирать домашний телефон. Вышел из душной, испещренной цифрами кабины разочарованный:

— Бесполезно. Наверное, все на улице, если погода нормальная. Ты будешь звонить?

— Мне, собственно, некуда. Давай прикинем, что делать дальше.

Оттягивали этот момент, но задача требовала решения — и незамедлительно. Готовые подсказать ответ, подбежали цыганки: нагадаю любую дорогу. Эти нагадают. Цена их предсказаниям — копейка, ради которой они и лезут в душу.

— Идите лучше работать,— отмахнулся от них Заремба.

Кажитцо, посоветовал такую несусветную чушь, что цыганки дажи не засмеялись, а приняли совет за высочайшее оскорбление и тут жи разразились гвалтом и матом. Вот и все благородство и пожилание счастливой судьбы!

— Как себя чувствуешь? — спросил он пограничника.

— Спасибо, хреново. У Приходько чувствовал себя получше.

— Это из-за расслабухи. Напряжиние спало, и организм сдается. Давай сделаем так: снимем номер в какой-нибудь гостинице, отлежимся. Потом посмотрим вокзалы: куда, что и когда отправляется.