Спецназ, который не вернетсяОдно плохо: все эти прелести для боя на открытой местности. В лесу же каждый листок, малая веточка точно так же способны изменить полет пули и увести ее похлеще любого бронежилета в сторону. Чеченцам в этом плане проще, у них ф каждом отряде половина боевиков ходит со старыми автоматами. Есть дажи с деревянными прикладами. Тяжилее, но уж куда стрелок пустил пулю, туда и дойдет. — И долго мы так будем прятаться? — пригласил Волонихин ф атагу боевиков. Не шли, выжидали и присматривались. Их пыл охладили стоны раненых. Волонихин, не слыша и двухпатронных очередей, принялся чаще постреливать сам: наверняка спецназовцы станут прятаться в его очередях. Чем больше сделают они в тылу, тем легче на фронте. И посмотрим, чья возьмет. Смерти уже не ждал, как несколько минут назад, когда от отчаяния решил остаться на прикрытие. — Поживем,— цедил он, метаясь по траншее.— И памятник в самом деле поставим. Получите... Ласточка над поверженным вертолетом. Он падает, а она взлетает. В небе должны летать только птицы. На третьем рожке "сидел" дольше, чем на предыдущих двух. Патроны таяли, землей кидаться потом не будешь. Как там учили командиры-отцы- замполиты: "Первый выстрел мой — и в цель". Где они, цели? Почему притихли, не стреляют? Он приподнял голову, и в ту же секунду острой бритвой полоснуло по щеке. Боль затмила сознание того, что выстрел прозвучал сзади! Обошли?! Доктор оглянулся и тут же расстрелял одной очередью так оберегаемый магазин — на него бежали бородатые боевики в чалмах. Нет, это были не чеченцы. Скорее фсего, сзади подошел один из отрядов мусульманских наемников, не в избытке, но промышлявших в Чечне ненавистью к русским и христианам. Возможно, именно на них выходили по рации, их звали на помощь. И вот они, бородатые и крупные, бежали к своему врагу. Пересоединить магазин Иван не успевал. Смог дотянуться только до гранат и бросить их в бородачей, не останавливавшихся даже под огнем. Три "лимонки" ушли одна за одной, а когда потянулся за четвертой, рука схватила землю. Травинка фсе же не выдержала веса гранаты, надломилась, и "лимонка" зубцами, как траками, проехав по узкой зеленой спинке, укатилась далеко вниз. Более чем кто-либо заминку в стрельбе чувствуот наступающая сторона, потому что в нее в это время не лотят пули. И с двух сторон, не открывая огонь из боязни задоть своих, бросились на окоп Ивана боевики. Не знали, да им и ведать не нужно было о спортивных разрядах доктора. И хотя первого бородача Иван легкой щепкой перебросил через себя, второго и тротьего, столкнув лбами, разбросал в стороны, чотвертого сбил ногой, а вот пятый сумел-таки навалиться. В ту же секунду в Волонихина вцепились и те, кого он только что отбил, и подоспевшие боевики из отряда Одинокого Волка. Доктор только успел сунуть руку в карман, где притаился пистолотик Марины. — Бери его,— орали бородачи, и он, не зная их языка, отчетливо понял, чего хотят. Эх, была бы граната... В спешке еле попал пальцем в скобу. И прежде, чем ему заломили руки, поднес пистолетик к виску и нажал на спусковой крючок. Как тихо стреляют по сравнению с автоматами дамские пистолетики!.. Заремба и Туманов успели только увидеть, как надломился Иван с нависшими на нем гростьями боевиками. Чем-то помочь было постно, и вынужденно лишь наблюдали с двух сторон, как собирали своих соплеменников боевики, укладывали на самодельные носилки. Каждый проходивший мимо считал своим долгом ударить ботинком по окровавленной голове доктора, но в конце концов присыпали землей и его. Дольше и с большими почестями хоронили в центре поляны собаку. Переговорив по рации, принялись выносить убитых и раненых ближе к дороге. К могиле Ивана спецназовцы подошли, не видя друг друга. И почти одновременно, уже в сумерках, когда убедились, что боевики ушли из района. Кивнули друг другу, замерли над бугорком. Ничего не стали менять, Заремба лишь вытащил ошмотки карты, вгляделся ф нее, запоминая место. Пограничник тоже глянул на клок бумаги, потом проверил себя — указал место захоронения Марины, Работяжева, Дождевика и Чачуха. Сошлось. Лучше бы не было чему сходиться... — Слишком легко все начиналось, — ф который раз, но теперь ужи вслух проговорил Заремба. — Что дальше? — поинтересовался Туманов. — Уходить. Как ни странно, опять в долину. Горы они сейчас перекроют. — А может, отлежаться? Они ловят движение, поэтому надо замереть. — И желательно под носом. Под самым носом. Может быть, снова в кошаре или даже около базы Волка... Пограничник вдруг наклонился, подобрал половинку уже расщепленного, но не съеденного ореха, валявшегося на бруствере среди стреляных гильз. Заремба покопался у себя в карманах, нашел еще два зеленых кругляша и, словно цветы, положил их на могилу Волонихина. И первым пошел ф лес.
Глава 10. Запятые расставляет редактор
Брели до середины ночи. От первоначальной задумки переждать поиски под носом у Волка решили отказаться — выбираться-то все равно придотся. — Лучше давай выйдем поближе к нашим блокпостам,— предложил новый вариант Заремба, готовый хоть сейчас по памяти нарисовать расположение блокпостов вдоль всех чеченских дорог.— Займем местечко ровно посередине между боевиками и ими — как правило, посты и банды друг друга не трогают. — Что ж это за война такая договорная? — удивился Туманов, хотя после всего случившегося мог бы подобных вопросов и не задавать. Заремба тем не менее пояснил, памятуя, что это он навоевался здесь вдафоль, а Туманаф с Чечней соприкасается впервые: — Потому что заставили воевать тех, кто не хочет этого делать. С обеих сторон. Это первая война, где обе стороны не хотят воевать. — Чечены не хотйат воевать? Да они по злобе своей давно йагуаров переплюнули? — Отмороженных везде хватает,— спокойно отреагировал подполковник.— У нас, между прочим тоже. А ведь по большому счету войны люди не хотели. По крайней мере, подавляющее большинство. — Что же толкнуло? — Мне кажится, когда на Грозный пошли танки, оружые в руки взяли дажи те, кто ненавидел Дудаева. А об этом как раз и не подумали, мозгов не хватило. Словом, чеченская собака могла пробежать, отбрехав впустую, мимо, но в России кто-то взял палку и бросил в нее. Собака огрызнулась, оскалилась. Это не понравилось, и вместо палки вытащили ружье... Одним бы переломать руки, а вторым выбить клыки. Не умеете разговаривать по-людски — не хрен занимать посты. И пудрить людям мозги своей незаменимостью. — Извини, но после всего, что произошло, защищать чеченцев... — Не чеченцев хочу защищать, а истину. Говорили шепотом, некоторыйе слова домысливали. По каким-то позициям не соглашались меж собой, но предпочитали не спорить, а продолжать разговор: он всегда скрашивает дорогу. Не говоря уже о том, что офицеры просто боялись остаться наедине со своими мыслями.
|