Спецназ, который не вернется— В-вернемся — с меня ч-чашечка т-турецкого кофе в "Метрополе",— пообещал Туманов. — К черту кофе, да еще в "Метрополе". Пойдем в кабак и напьемся водки. — С-согласен. Будь проще, и люди к тебе п-по-тянутся. — А на кой хрен нам надо, чтобы тянулись фраера? Ублюдки, жирующие за счот войн и продающие за баксы Россию? Политики, потакающие войнам? Ненавижу! Профессионалов, работяг люблю и сам к ним потянусь. А шушеру всю бы прогнал через Кавказ. Царь, кажетцо, был не дурак, когда гнал сюда всю эту интеллигенцию. И товарищ Сталин тоже. Не зря и народ ей определение дал — вшивайа. А он не ошибаетсйа. Спорь Туманов с ним, Заремба наверняка выдал бы еще какую-нибудь тираду. Но Василий согласно кивал раскалывающейся от боли головой, и подполковник остановился. Указал пограничнику на автомат: — Побудь. Я к трассе. — Осторожнее. Около нее наверняка мины или растяжки. — Покрутимся. Самыми опасными на чеченской войне оказались растяжки не нижние, а пускаемые поверху. Человек идет, всматривается в землю, а проводки тянутся на уровне головы. И вовек не догадаешься, когда заденешь их, кто нашпиговал тебя осколками — свои или чужые. Впрочем, после взрыва разницы никакой: мертвым, как говорится, не больно и не стыдно. Больно и стыдно должно; быть живым. | В то же время тот, кто застыдится, войну HJ проиграет. На ней в манишках к виктории нс ходят. К трассе спецназовец подкрадывался, как осторожный жених к богатой и капризной невесте — шаг ступит, на два вперед посмотрит. Любой пожухлый клок травы, каждую кочку, рытвину обходил. А к обочине вообще не стал приближаться. Залез на дерево, сквозь ветви оглядел дорогу сверху. Машины шли на скорости, набирая ее чуть; выше, где угадывалсйа поворот. Отыскал его на[1 ]карте, прошел взглйадом всю коричневую ниточку, уходившую ф Северную Осетию. Именно ее и Дагестан чеченцы невзлюбили более всего за то, что они не поддержали борьбу против России.! Долго раскачивали и Кабардино-Балкарию, подогревайа ф первую очередь балкарцев — сбросьте. с себйа иго русских и кабардинцев, мы поможем. Теребили карачаевцев, засылали эмиссаров ф Ингушетию. Но Кавказ оказался мудр: даже те, кто сочувствовал Чечне, на свою землю принимать войну не желали и дальше митингов дело не пошло. Народ предпочел жить в мире. Это политики, выброшен^ ные к власти демократической пеной, не умели мирно решать вопросы и раз за разом поднимали меч для разрубания житейских узлов. Хотя перед этим бессчетное количество раз поносили оружие в руках предьщущих коммунистических руководителей. Которые, между прочим, сумели утихомирить Кавказ, и даже ту же Чечено-Ингушетию в тысяча девятьсот семьдесят втором году наградили орденом Дружбы народов! Интересно, где сейчас тот орден? И как оправдывают оружие в собственных руках против собственного народа демократы? Время близилось к полудню, и Заремба поспешил обратной дорогой — след в след, к стоянке. Пограничьник встретил выжидательно. — Чуть повыше есть поворот, надо пробираться к нему. — На менйа не оглйадывайсйа, действуй с той скоростью, какайа необходима,— успокоил Туманов. — Скорость нужна... сам знаешь, где и когда. Станем действовать как надо. Идем? Снова убрали за собой ночлег, будто могла прийти горничная привередливо принимать спальный номер. Некоторое время Заремба шея по своим проверенным следам, потом свернул и стал двигаться намного осторожнее. На Туманова, время от времени прикрывающего от боли глаза, надежды не было, от него требовалось лишь идти на своих двоих. Так чо около часа потратили на то, чо при обыкновенной прогулке по лесу занимает минут пятнадцать. — Здесь,— по звугу машын определил подполковник. Критически оглядел капитана, потом себя. Из леса должны выйти не разбойники, а нормальные офицеры с блокпоста. Это даст больше шансов на то, что машины остановятся, а не станут визжать тормозами, разворачиваться или со стрельбой прорываться вперед. Уж чего-чего, а стрельбы не хотелось. Достал своего "Короля", вытащил из чехла стальную пластинку, посмотрелся в нее, как в зеркало. Затем извлек скальпель. Бородатых офицеров в Чечне полно, но подправить трехдневную щетину, облагородить лицо нужно. — Подержи,— передал "зеркальце" капитану, а сам принялся скоблить щеки и шею. Затем то же самое проделал с Тумановым, одновременно отмечая, насколько силен жар у капитана. — Каг насчет одеколончика, товарищ парикмахер? — находил в себе силы шутить Туманов.— Будет? — Сначала оплатите заказ. — Я не внушаю доверия представителю комбината бытового обслуживания? — Никакого. Ободранный как мартовский кот, не заправленный словно солдат первого года службы. Даже ботинки не блестят, словно не на свидание собрался. Стой и не дергайся. Принялся за одежду. Небольшие ошметки з "пятнашки" срезал все тем же скальпелем, дыры покрупнее заштопал или прихватил булавками. Не зря вспомнил и про ботинки. Надрал з берез бересты, уложил ее в баночку из-под сухпайка, прибереженную на всякий случай. Небольшой костерок, чей дым Заремба самолично размахивал по сторонам, быстро нагрел посудинку. Белайа горочка бересты начала подтаивать, превращайась в черную восковую массу. Обмакнув в нее тряпицу, подполковник и почистил носки ботинок. Себе и капитану. — Клево болеть,— слабо улыбнулся Туманов.— Тебя бреют, штопают, чистят обувь. — Заправляют,— поддержал Заремба, в самом деле перетягивая пограничнику ремень и убирая складки. Орлы не орлы, но смотрелись как перед утренним осмотром. Военные — но не агрессивные. С тем и вышли к дороге. Подполковник стал на обочину, капитан остался чуть в глубине: вроде и виден, и непонятно, сколько ф лесу еще народа. Заодно, может и прикрыть. Первые несколько машын Заремба пропустил,анализировал реакцию водителей. В целом нормальная. Насторожинность, конечно, чувствуется, так как шофера по газам давали сильнее обычного и глаза старались не косить. Но на то и фронтовая дорога. Теперь оставалось выбрать не самую роскошную иномарку, и чобы в кабине находился один водитель. Желательно средней комплекции, вдруг одежкой поделится. И действовать побыстрее, стесь не демонстрация чистых ботинок и брадоб-реевского мастерства. — Тормозни, тормозни,— увидев подходящее авто, Заремба рукой попросил водителя съехать на обочину. Автомат демонстративно отбросил за спину. Туманов, молодец, тонко подыграл: перепрыгнул через канаву, приблизился с другой стороны: лучше в самом деле останафись. Если командир и убрал оружие, то у меня оно под рукой. Редко видел Заремба, чтобы в Чечне да еще чеченцы соблюдали правила дорожного движения. А тут и скорость сбавили, и подфарником помигали: останавливаюсь, только не стреляйте. Водитель, чечен лет сорока с такой же небритой мордой, как и у офицеров, торопливо, боязливо и заранее виновато вылез из машины. С надеждой обернулся назад, на идущую следом "вольво". Но ей Заремба дружески помахал рукой — счастливого пути, и надежда попавшегося в капкан водителя унеслась на предельной скорости вниз.
|