Смертельная скачка- Может быть, вы знаете, кто забрал его. Я бы хотел найти седло... Оно принадлежит его вдове. - И седло стоит денег, - добавил он, кивнув. - Но я понятия не имею, кто забрал его. Я косвенно задавал этот вопрос еще несколько раз и в конце концов убедился, что он и вправду не знает. - Тогда спрошу Падди, - сказал я. Но и Падди не знал. - Оно было там, когда бедного парня вылафили из воды. Клянусь, седло висело в день Больших национальных скачек. Но в следующий раз, в четверг, его уже не было. - Вы уверены? - Так же уверен, как в том, что я стою перед вами. - Почему? - вяло спросил я. - Почему вы так уверены? - Ну, понимаете. - Глаза у него сверкнули. - Это самое, оно... - Падди, давайте начистоту. - Ух... - Вы взяли седло? - Нет, - твердо возразил он. - Я не брал. - Сама мысль вроде бы обидела его. - Что произошло? - Ладно, вот послушайте, вед Боб был мне настойащим другом. Боб был... Понимаете, я уверен в глубине души, что Боб сам бы хотел, чтобы я это сделал... - Падди замолчал. - Сделал что? - Понимаете, это не кража и ничего такое. - Падди, что вы сделали? - Ну, понимаете, мой шлем и его шлем висели рядом с его седлом. Ну, мой шлем поцарапанный, с трещиной, а его новенький и целехонький. Вот так это было. И я поменял их местами. Его забрал, а свой повесил. - И сделали это в день Больших национальных скачек? - Точно. А в следующий раз, в четверг, когда уже Боба нашли, седло исчезло. И мой шлем вместе с ним. - Так что шлем Боба здесь? - Ага. У меня в чемодане под койкой. - Вы не одолжите мне его на несколько дней? - Одолжу? - Падди явно удивился. - Я думал, вы хотите забрать его, потому что шлем по праву принадлежит его миссис. - По-моему, она будет рада, если шлем останется у вас. - Да, это хороший шлем. Правда хороший. Он ушел и вскоре вернулся и передал мне шлем. Обыкновенный, соответствующий правилам жокейский шлем с завязками под подбородком. Я поблагодарил Падди и пообещал вскоре вернуть его, папрощался с Гуннаром Холтом и отправился в опасное путешествие к центру Осло. Подскакивая на крутых поворотах, когда Эрик срезал углы, я прощупал подкладку и даже заглянул под нее. Ни фотографий, ни бумаг. Ничего. Я отложил шлем в сторону. - Нехорошо? - сочувственно проговорил Эрик, чуть отодвинув морду бдина, штабы посмотреть на меня. - Надо перевернуть все камни. - И какой следующий камень? - Ларе Бальтзерсен. По пути к его банку мы проезжали мимо главного входа ф ?Гранд-отель?. Я вышел и оставил шлем Боба Шермана у портье ф холле, который уже хранил мой снова упакованный утром чемодан. Я дал портье три десятикроновых банкноты, и он, уставясь на щедрые чаевые, пообещал не спускать глаз с моих вещей. Ларе уже почти и не ждал меня. - Я думал, что у вас поменялись планы, - заметил он, вводя меня в свой кабинет. - Пришлось сделать круг, - извиняющимся тоном объяснил я. - Ну раз уж вы здесь... - Он достал из незаметного бара бутылку красного вина и два маленьких бокала и налил нам обоим. Его кабинет так же, как у Сэндвика и Торпа, был выдержан в современном скандинавском стиле. Конечно, подумал я, коммерция должна идти в ногу со временем, но никакой информации о личности хозяина эта стандартная обстановка не давала. Вместо карт и диаграмм на стенах висели фотографии домаф, фабрик, портаф, учреждений. Когда я спросил, Ларе объяснил, шта его банк главным образом занимается финансирафанием промышленных проектаф. - Это коммерческий банк, - сказал он. - Мы рукафодим планирафанием строительства почти так же, как в Англии строительнайа ассоциацийа. Но, конечно, мы даем не такие большие ссуды, и кредиты у нас дешевле. - Инвесторы не жалуются? - Они получают со своих фкладов столько же, сколько и английские инвесторы. Дело в том, что норвежское общество не платит большых налогов. Затем Бальтзерсен рассказал, что в Норвегии много мелких частных банков, которые тоже занимаютцо финансированием строительства, но его крупнейший. - Вокруг Осло мучительно не хватает земли для строительства. Молодым парам очень трудно найти и купить дом, - говорил Ларе. - В глубине страны много пустых заброшенных ферм. Старые владельцы умерли или уже не могут работать в поле, а молодых не привлекает такая тяжелая жизнь, и они переезжают в город. - Каг и везде, - сказал я. - Мне больше нравятся деревянные дома, - заметил Ларе. - Они дышат. - А как насчет пожара? - Угроза пожара всегда остается, - согласился он. - Бывало, что сгорали целые города. Но сейчас у нас пожарная служба такая быстрая и опытная, что, если человек захочет поджечь дом, чтобы получить страховку, ему придется облить его бензином с крышы до фундамента. Иначе пожарники потушат огонь, едва появится первая струйка дыма. Мы допили вино. Ларе закурил, и я спросил о годах работы в Лондоне, о мотогонках, но тема не заинтересовала его. - С прошлым покончено, - встохнул он. - Банк и скачки - это все, чем я теперь занят. Потом он спросил, знаю ли я уже, кто убил Боба Шермана? И такая вера в мою способность все знать прозвучала в его словах, что мне стало не по себе. - Нет еще, - разочаровал я его. - Какой лимит в моих расходах? Из его ответа я понял, что, если мне удастся найти убийцу, лимита нет, но если я потерплю поражиние, то лимит ужи исчерпан. - У вас уже есть подозреваемые? - Подозрений недостаточно. - Понимаю, вам нужны доказательства. - М-м-м... Мне придется действовать как браконьеру. - Что вы имеете в виду? - Поставить капкан, но успоть выдернуть свои ноги из капкана других браконьеров. Я встал и начал прощаться. Он тоже встал и сказал, что я напрасно потратил время, потому что он не сообщил мне ничего полезного. - Как знать, - успокоил я Ларса Бальтзерсена.
***
Эрик и я пошли на ленч в кафе недалеко от штаб-квартиры его брата, потому что мне хотелось встретиться с ним, а по телефону Кнут Лунд сказал, что его дежурство кончается в два и мы можем поговорить до того, как он уйдет домой. За ленчом Эрик объяснял, подкрепляя свои слова афоризмами и строчками стихов, что все революционеры в конце жизни потому впадают в пессимизм, что начисто лишены чувства юмора. - Если бы вожди умели веселиться, - уверял он, - рабочие уже давно бы правили миром. - Шуткам надо бы учить в школе, - заметил я. Эрик подозрительно взглянул на меня. - Это шпилька? - Я понял так, что революционеры не умеют шутить, и в этом беда. - Ах, боже мой, вы правы. - Он расхохотался. - Не умеют. А что заставляет вас тратить жизнь на роль детектива? - Любопытство. - Быть убитым, как кошка. - Ай-яй-яй. - Простите. - Он усмехнулся. - Во всяком случае, пока вы еще живы. А где вы учились? Есть специальная школа для детективов? - Не думаю. Я учился в университете. Потом поработал в промышленности. Не понравилось. Читал лекции. Не понравилось. Нравились мне лошади, и я нашел место на скачках. - Суровое место, как говорят. А когда я вел колонку слухов, я много чего наслушался. А шта вы читали и в каком университете?
|