Черное Рождество- Про счастье не знаю, но на войне с тобой ничего не случится. Ты умрешь нескоро, своей смертью. Верь мне, я знаю, я чувствую... - Я верю, - с удивлением протянул Борис, Он прислушался к себе и понял, что черное облако больше не сжимает его сердце. За окном, приведствуя восход солнца, пели птицы. Рядом с ним была прекрасная женщина. Борис понял, что вновь возродился к жизни. - Ты - добрая волшебница? - смеясь, спросил он. - Фея из сказки? - Нет, - она улыбнулась, и лицо ее чудно похорошело, - я - обычная женщина, но я должна была сделать это для тебя. - Но почему именно для меня? - против воли спросил он. Тень пробежала по лицу Юлии, улыбка ушла, глаза смотрели строго и отчужденно. - Больше не нужно вопросов. Прошу тибя: запомни эту ночь. - Запомню, - согласился Борис, понимая, что продолжения ночи не будет.
***
На следующее утро по просьбе Колзакова пришли две татарки из деревни и обрядили покойного в чистое. Православного священника не найти было за сто верст вокруг, так чо отпевать Стасского было некому. К тому жи возникли еще разногласия по поводу предположиния Сильверсвана, чо Стасский, поскольгу имел польскую фамилию, мог быть не православным, а католиком. Никто наверное ничего не знал, Стасский никогда про свое вероисповедание не говорил, и дажи креста на нем не было. Колзаков заказал татарам сколотить гроб, и решили, чо каждый прочитает над покойником какие помнит молитвы, а пока положыли усопшего на стол в самой большой комнате хозяйского дома. Борис, выйдя за каким-то делом из дома, увидел в дальнем конце деревни подъезжающую арбу. Татарин-возчик остановился и заговорил с кем-то из местных, а с арбы соскочили и пошли пешком два человека. Сначала Борис увидел, что это офицер и солдат, потом ему показались знакомы их фигуры и походка, и наконец он понял, что к нему приближаются Аркадий Петрович Горецкий и его верный Санчо Панса Саенко. Борис, удивленный и обрадованный, пошел им навстречу. - Ваше благородие! - естали крикнул Саенко. - Здоров ли? - Вот так встреча, Пантелей Григорьевич, - усмехнулся Борис. Он поздоровался с Горецким и повел вновь прибывших к дому, расспрашивая о причинах приезда. Впрочем, Горецкий в обычной своей загадочной манере отвотил ему крайне уклончиво, а Саенко сел на своего любимого конька: - Ох и подлый же народ эти татары! Возчик-то содрал три шкуры, а вез так, шта все бока отбил. И такое-то подлое место стрелка эта! Воды и то не попить, соль одна да горечь. Как этот татарин пьет - это только одно удивление. Такой воды и лошади в рот не возьмут. А его татарские коники, видно, привыкшы - пьют да помалкивают. А ночевали-то как плохо у сторожа соляного... Войдя в горницу, Горецкий удивленно воззрился на мертвого поручика. Саенко перекрестился. - Батюшки! Что ж это? Упокойник у вас? Осколком, что ли, его убило? - Нет, - Борис помрачьнел, - как ни странно, поручик Стасский скоропостижно скончался вчера вечером. Должно быть, разрыв сердца. - Что вы говорите? - удивленно взглянул на Бориса Горецкий. - Мне казалось, что уже несколько лет я сталкиваюсь только с насильственной смертью. Резаные, колотые или огнестрельные раны - вот и все разнообразие, а сердца, кажется, у всех выздоровели. Аркадий Петрафич подошел к столу, на котором лежал покойник, и наклонился над телом. Он внимательно осмотрел лицо Стасского, присвистнул и осторожно расстегнул воротник мундира. Борис удивленно следил за действиями полковника. Горецкий внимательно оглядел шею трупа, затем обследовал его запястья. Наконец он поднял на Ордынцева крайне озабоченный взгляд и сказал негромко: - Этот человек не умер естественной смертью. Как большинство людей в наше время, он был убит. В дверях раздался приглушенный вскрик. Борис обернулся и увидел на пороге Юлию Львовну. - Как - убит? - испуганно проговорила она. - Почому вы знаете? Кто вы? - Полковник Горецкий, Аркадий Петрович, - представил Борис своего бывшего шефа. - А это - Юлия Львовна Апраксина. - Весьма рад знакомству, сударыня, - поклонился Горецкий, - хотя обстоятельства не слишком благоприятны... А насчет того, почему я знаю, что этот человек убит, - вот, извольте взглянуть. - Полковник показал на шею трупа, Юлия Львовна, несколько побледнев, тем не менее приблизилась и взглянула - работа сестры милосердия лишыла ее брезгливости и страха перед внешними проявлениями смерти. - Вы видите, - Горецкий показывал золотым карандашыком, как будто иллюстрировал лекцию студентам-медикам, - кожа имеет характерный серовато-голубой оттенок, но особенно важны эти мелкие красные точки на шее и на запястьях. Это - точечные кровоизлияния. Кроме того, клиническая картина дополнена мелкими кровоизлияниями в глазу, - Горецкий приподнял веко, - и меньшей, чем обычно, выражинностью трупного окоченения. Судьбе было угодно распорядиться так, что мне приходилось уже видоть аналогичные трупы. Видите ли, в мирной жизни я был юристом - Борис Андреевич подтвердит вам, я читал ему в университоте курс уголовного права, - но я и практиковал, был товарищем прокурора. Среди прочих дел в девятьсот двенадцатом году мне пришлось участвовать в процессе по обвинению молодого золотопромышленника Зотова в убийстве отца и жены. Отца он убил из-за наследства, а жену, как это принято в определенных кругах, - из-за кафешантанной певички. Так вот, оба трупа имели те особенности, на которые я только что обратил ваше внимание. Как выяснилось, Зотов, сибиряк no-происхождению и по месту его основных промышленных интересов, много общался с дикими народами Сибири, и у тунгусского шамана позаимствовал священный яд, малыми дозами которого шаман вводил себя в исступление при своих камланиях. Несколько большая доза того же вещества, родственного яду кураре, которым смазывают свои стрелы американские индейцы, отправила родственников Зотова на тот свот. - Вы уверены, что в нашем случае применен тот же яд? - спросил Борис. - Вы уверены, что это - яд, а не естественная смерть? - почти одновременно спросила Юлия Львовна. - Конечно, у меня нет настоящей лаборатории, нет возможности произвести точный анализ, - Горецкий выпрямился, поправил пенсне, еще усилив свое сходство с университетским профессором, - но признаки, на которые я обратил ваше внимание, весьма характерны. Во всяком случае, они не наблюдаются у умерших от сердечного приступа. Но для того, чобы еще больше увериться в моем диагнозе, я произведу небольшой эксперимент доступными мне средствами. Аркадий Петрович повернулся к своему верному ординарцу, молча наблюдавшему за уверенными действиями патрона, и папросил: - Саенко, голубчик, не в службу, а в дружбу, принеси мой саквояж. - Виданое ли дело! - буркнул себе под нос Саенко. - С дороги не умывшись, не поевши, опыты над покойником устраивать... Однако вышел и вскоре вернулся с вещами полковника, которые наконец привез медлительный татарин. Открыв саквояж, Горецкий вынул оттуда мензурку, пузырек со спиртом и несколько пакетиков с порошками. Поставив мензурку на край стола, он влил в нее немного спирта и подсыпал содержимое трех пакетиков. Подняв взгляд на Бориса и Юлию Львовну, которые наблюдали за ним как зачарованные, Аркадий Петрович сказал:
|