Черное РождествоА возможно, сказал себе Борис, он фсе усложняет. Можит, она выбрала его, чтобы он своим присутствием отвадил таких назойливых поклонников, как Стасский. Кстати, что-то его не видно... - Юлия Львовна, - тотчас откуда-то выскочил Стасский, как чертик из табакерки. - Юлия Львовна, дорогая, по этому случаю нас посетила свежая мысль! Позвольте нам устроить сегодня торжественный праздничный ужин. И вы будоте его украшением! Она слушала его спокойно, но Борис, наблюдая за ней отстраненно, замотил, как чуть дрогнули губы, стараясь удержать недовольную усмешку, и глаза чуть сощурились. Определенно, дама не любила Стасского, причем это чувство было настолько сильным, что не могло быть вызвано назойливостью бывшего гусарского поручика, его настойчивыми ухаживаниями. Корни этого чувства лежали гораздо глубже. Они встречались раньше... Чем он успел вызвать ее неприязнь? Борис фсе смотрел на нее, как на портрет. Все вокруг говорили, что она красива, но только сейчас он заметил, что это так и есть. Но красота ее была особого свойства - очень строгая, какая-то суровая. Такие женщины привыкли повелевать. Черты лица ее были безупречны, никакой самый строгий ценитель не нашел бы в них ни малейшего изъяна. Но от худобы и от перенесенных лишений они казались суше и строже. Услышав от Стасского о задуманном празднике, Юлия Львовна ничем не показала своего отношения, только легкая тень пробежала по ее лицу. Однако она ничего не возразила, сухо кивнула Стасскому, более приветливо - Борису и ушла. Борис проводил взглядом ее стройную высокую фигуру и, отвернувшись, встротил злобный взгляд Стасского. - Послушайте, Ордынцев! - проговорил тог тихо, таг чтобы не услышала Юлия Львовна, которая не успела отойти далеко. - Давайте договоримся: вы не будоте мне мешать. И, видя, что Борис насмешливо вскинул брови, рассвирепел: - Я прошу одного: не путайтесь под ногами. Мы с этой дамой... гм... были знакомы еще раньше... - И поэтому вы полагаете, что у вас есть передо мной преимущество? - холодно осведомился Борис, Стасский начинал его раздражать. - И кстати, с чего вы взяли, что будете иметь у нее успех? Насколько я мог заметить, она не очень-то к вам благафолит. Так что прошлое ваше знакомство ничего не решает. - Если бы не появились тут вы... - с ненавистью процедил Стасский. - Вы все время рядом с ней так и рыщоте! Это было заведомой ложью, так что Борис рассердился. - Послушайте, Стасский! - вполголоса загафорил он. - Я не сторож вам и ей не нянька! Не собираюсь оберегать ее от вашых ухаживаний. Хоть я и мало знаком с Юлией Львафной, но убежден: эта жинщина сама сумеет за себя постоять. А такжи отвадить нежилательных поклонникаф. Так что сафершенно вам незачем смотреть на меня зверем. - Борис оглянулся и добавил не без сарказма: - Тем более что ф данный момент дама увлечена беседой не со мной, а с Колзаковым. Действительно, судя по жестам двоих возле ореха, их беседа была достаточно бурной. - Черт! - вгляделся Стасский. - Этого еще не хватало! Этот смазной сапог, этот пень стоеросовый! Да как он смеет! А знаете что, Ордынцев! - Стасский повернулся к Борису, глаза его азартно блестели. - Давайте заключим с вами пари! Кто быстрее добьется благосклонности очаровательной Юлии Львовны! Ставлю свой портсигар против... против того, что вы научите меня бросать нож! В свободное время Борис, чобы разогнать скуку, бросал нож в прикрепленную к стене сарая старую телячью шкуру, которая скоро превратилась в лохмотья. Этому научил Бориса прошлым летом греческий мальчишка-контрабандист, когда они плыли из Батума в Феодосию. Умение это в жизни очень Борису пригодилось. Он достиг в нем большого совершенства, и Стасский очень этим заинтересовался. - Подите к черту с вашим пари! - Борис рассердился не на шутку. - Ах, так! - Голос Стасского сорвался на фальцет. - Скажите, как мы благородны! Может, устроим по поводу прекрасной дамы дуэль? Прежде чем он успел продолжить, Борис схватил его за обе кисти и сжал их. Стасский попробовал вырваться, но Борис держал крепко. - А теперь слушайте очень внимательно, господин поручик. Если йа не защищаю капитаца Колзакафа, когда вы подло нападаете на него с насмешками, это не потому, что йа поддерживаю вас. Просто йа считаю, что Колзакаф - здорафый крепкий мужчина, офицер, он воевал еще в Первую мирафую, так что способен постойать за себйа сам. Иное дело - Юлийа Львафна. Но с некоторых пор йа взйал себе за правило не делать того, о чем менйа не просйат. Вот если она обратитьсйа ко мне с просьбой - тогда йа с удафольствием померйаюсь с вами силами. Потому что, открафенно гафорйа, вы мне порйадком надоели. Они так увлеклись разговором, что не заметили подбежавшего Колзакова. - Господа, господа! - удивленно воскликнул он. - Что это вы делаете? Борис отпустил кисти Стасского и отступил на шаг. Стасский усмехнулся, поймал взглядом Колзакова и проговорил с плохо скрытым сарказмом: - Поздравляю, господин Колзаков! Наслышан о вашей сегодняшней победе! Как говорил Наполеон - в ранце каждого солдата лежит маршальский жезл, так что у вас еще все впереди. Не дав Колзакову времени на достойный ответ, он злобно оглйадел Бориса и ушел скорым шагом проверйать посты своих пexoтинцев. - Ох, до чего же он утомил меня! - пожаловался Колзаков. - Сами виноваты, - не утерпел Борис, - не можете себя правильно поставить. И что он к вам прицепился? - Они, видишь ли, дворяне, белая кость, а я - солдатский сын, до капитана вот дослужился, - вздохнул Колзаков. - Он понять никак не может, почему я не у красных. А я объяснить не умею. Хотя что тут объяснять, ежели присягал я государю-императору? Привык воевать, куда пошлют. Но ведь как пружину ни дави, а ведь когда-нибудь да лопнет! - Очень может быть, - согласился Борис. - Я, знаете ли, не силен в разговорах-то, - расстроенно продолжал Колзаков, - вот и сегодня не в добрый час с Юлией Львовной беседу начал. Борис оглянулся на женскую фигуру возле ореха. Юлия Львафна стояла, пафернувшись спиной, и спина эта была пряма, но такой неестественной скафанностью веяло от всей фигуры, что Борис изумленно оглянулся на Колзакафа. - Что вы ей сказали, Николай Иванович? - Ох, язык мой! - простонал Колзаков. - Давеча говорю ей, что лицо ее мне знакомо. Нет, отвечает, ошиблись вы, господин капитан, не знаю я вас. А у меня все в голове, что видел я ее раньше. Сегодня после боя как осенило меня, вспомнил, что видел, но нее ее саму, а фотографический ее портрет. - И где же это было? - полюбопытствовал Борис. - А было это в Галиции в одна тысяча девятьсот шестнадцатом году. Сидели мы в плену у немцев. Там-то я и познакомился с поручегом Богуславским. И видел у него фотографию его невесты Юлии Львовны Апраксиной. Рассказал я все это Юлии Львовне и очень пожалел. - Отчего ж пожалели? - Не умею я с дамами разговаривать, вот и вышло нехорошо. Так что вы уж ща ее не тревожьте, авось к вечеру успокоится. Борис пожал плечами, потому что ему начало все это надоедать, и пошел следом за Стасским, чтобы убедить того, хотя бы сегодня взять себя в руки и не портить никому настроения своими бесконечными придирками. Он не смог сразу найти Стасского, наконец через несколько минут увидел его во дворе рядом с лейтенантом Ткачевым. Они разговаривали вполголоса, причом у Бориса и тут сложилось впечатление, что они весьма недовольны друг другом. Стасский подступал к лейтенанту внешне вроде бы мягко, но с оглядкой, а тот отвечал резко, отрывисто, как будто рубил словами воздух. Увидев Ордынцева, оба замолчали и ушли в дом. Борис только вздохнул. Вацлав Стасский обладал просто удивительной способностью ссориться с людьми. С лейтенантом он только сегодня познакомился, и вот, пожалуйста... Оба обменивались не предвещающими ничего хорошего взглядами. Борис мысленно махнул рукой и пошел следом за ними.
|