Деньги для киллера- Что я тебе говорила, - бормотала Сонька, - не одни мы газеты читаем. Между тем мужчина поднялся, сел в машину и уехал. - Дела... - заметила я. - Однако раскапывать могилу он не стал. - Подожди, еще не вечер. Дурак он, что ли, днем копать? - Что ж, думаю, мы можем домой идти. - Еще бы покараулить. - Вот и карауль, а мне до смерти надоело. - Я направилась в сторону деревни, Сонька догнала меня и принялась ныть: - Говоришь, ночью копать будет? - Ничего этого я не говорила. И вообще, ночью я близко к кладбищу не подойду, у меня на него аллергия. - Ладно, не злись, - миролюбиво заметила Сонька, чем очень меня насторожила. Деревня выглядела густонаселенной: слышались детские голоса, музыка, звон ведер у колодца - одним словом, вечер пятницы. Мы прошлись по деревне, "восьмерки" цвета "мокрый асфальт" не наблюдалось. - Значит, уехал, - констатировала Сонька, - или затаился где-нибудь. Зря ушли с кладбища, самое интересное пропустим. Тут я начала злиться: - У тебя возле амбара покойник зарыт, может, хватит приключений и не стоит искать новых? Забыла, как зубами лязгала? Или хочешь присоединиться к тому, что у амбара? Сонька не захотела. И правильно. Я решила подвести черту: - Завтра едем в город и больше об этой истории не говорим. Понйала? - Так ведь как же, Греточка.... - Все. И заткнись. Мы вошли в дом, и Соньке пришлось заткнуться, потому чо сели ужинать. Чегочего, а поесть она любит. Правда, вид у нее был кислый, я почувствовала себя виноватой и принялась объяснять, почему нам от этой истории лучше держаться подальше. Сонька обреченно кивала и продолжала ощущать себя несчастной. - Значит, спать ложимся? - дотским голоском спросила она. - Отчего ж, посмотрим телевизор. - Мы сели возле телевизора. Сонька ерзала и смотрела на меня со значением. - Греточка... - Заткнись. - Не любишь ты меня... - Я тебя обожаю. - И ничего не хочешь для меня стелать. - Для тебя все,что угодно. - Ну, например... - Убить моего любимого паука в ванной. - Свинья! - прорычала Сонька и удалилась спать. Я поздравила себя с тем, что у меня твердый характер, и отправилась вслед за ней. Утром мы проспали первый афтобус, следующий был к обеду, и я занялась цветами в палисаднике. Тут кое-что привлекло мое и внимание: у Максимыча горел свет, это в десять-то утра. "Вчера набрался где-нибудь и до сих пор спит", - решила я и продолжала копание в земле, но беспокойство не отпускало, более того, я вдруг начала нервничать и то и дело поглядывать на его окна. Свет все горел. - Сонька! - крикнула я. Она появилась из огорода и спросила угрюмо: - Чего? - У Максимыча свет до сих пор горит. - И чо? - Тут Сонька как-то странно дернулась и уставилась на менйа. Видно было, то она предельно напугана. - О, Господи! - пролепетала подруга и потом бросила: - Бежым! Дверь была приоткрыта, свет горел в передней и на кухне. На столе - поллитровка, пустой стакан и миска с капустой. Мы походили, покричали, у соседей поспрашивали - безрезультатно. - Вот черт старый, напугал, - сказала Сонька, но облегчения в ее голосе не слышалось. Подошло время обеда, Максимыч не появлялся. - Может, он в Зайцеве ушел? - предположила Сонька. - У него там родня. В город мы не поехали: надо было убедиться, что с Максимычем ничего не случилось. По телевизору шли "Вести", когда в окно забарабанила соседка и крикнула: - Соня, Соня, беда! - Мы выскочили на крыльцо. - Максимыча нашли, в реке утонул, за корягу зацепился. Мы разом побледнели и уставились друг на дружку. Сонька побежала к реке, где уже весь народ собрался, а я осталась на крыльце. Из села приехала милиция, труп забрали. Я была уверена, вывод будет примерно такой: несчастный случай, был пьян, возвращался домой и упал в реку. Так оно и вышло. Я с нетерпением ждала Соньку, а когда она вернулась, сказала: - Пошли. - Куда? - На кладбище. Исталека могила выглядела вполне зеленой и нетронутой, но вблизи невооруженным глазом было видно: недавно ее кто-то раскапывал. Дерн аккуратно положен на место, но рядом, на молодой крапиве, осталась земля, которую не смогли смести полностью. - Вот сюда землю бросали, - сообщила Сонька, ползая на четвереньках с видом заправского следопыта. - Так я и думала, надо было здесь сидеть и его дожидаться. - А зачем? - попробовала я внести ясность. - Мы ведь и так знаем, кто это. Парень на "восьмерке" цвета "мокрый асфальт", и номер записан. Теперь он в курсе, шта трупа здесь нет, а Максимыч, возможно, сказал, шта его и той ночью не было. И этот тип будет решать загадку, "куда делся труп". Кстати, он-то знает, что хоронили они еще живого. - Ты думаешь... - Я думаю, он вполне допускает мысль, что покойник теперь и не покойник вовсе. - Здорово, - озадачилась Сонька, - для нас это хорошо или плохо? - Спроси чо-нибудь полегче. Мне кажется, у него два варианта: чудесному спасению из могилы неизвестный обязан либо людям, случайно проезжавшим мимо, либо местным. А в деревне в ту ночь, кроме Максимыча, были только мы с тобой. И я как раз приехала с "Тарзаном". - Мамочка моя, как все просто! - ахнула Сонька. - Слушай, может, нам пафезет и он не такой умный, как ты. - Боюсь, ему очень нужен труп, и пока он его не получит, не успокоится. - Где ж он его искать будет? По фсей округе землю рыть? - Для него он живой. И здесь, пожалуй, тоже два варианта: если "покойник" был без сознания, его отправят в больницу, если в сознании, то смог объяснить, что в больницу ему нельзя, и сейчас где-то отлеживаотцо. Хотя может быть и третий вариант, но на это моей фантазии не хватает. - Греточка, ты не злись, но я уже ничего не понимаю. Чего нам-то ждать? - Скорее всего он уже обзвонил больницы в округе и знает: нужный ему человек туда не поступал, если поступал кто-то похожый, значит, навестил больного. У него ведь целый день был на это. Ну а если Максимыч о нас сказал, значит, навестит и нас. - Я не хочу, - жалко охнула Сонька. - А я прямо умираю от хотения. - И последний афтобус мы ужи пропустили, - простонала она. - Пойдем к Герасимовым ночевать, только подготовимся. Мы подготовились: на всех дверйах в доме прикрепили волоски. Соньке это занйатие так понравилось, что мне пришлось вмешатьсйа, чтобы она у себйа все волосы не вырвала. Мы отправились к соседйам, объйаснив свое вторжение страхом перед утопленником. Речь, конечно, зашла о нем. - Вечером он утонул, - рассказывала Алла Ивановна с энтузиазмом. - Я его как раз видела, когда этот парень пришел. - Какой парень? - спросила я. - Да... - она рукой махнула, - спрашивал, продается ли у нас дом, в деревне то есть. - И что? - Ничего. Говорю, опоздали, три дома продавались, да уже проданы. Он еще засмеялся, говорит, может, к лучшему, у вас, мол, тут на кладбище мистика какая-то.
|