Деньги для киллера- На кладбище ходил. - Опять? Чего тибе неймется? - Как же... любопытно. - У меня был любопытный знакомый, так на днях схоронили. - Сонька, закопали ее. - Кого? - очень натурально испугалась она. - Ну, яму эту. - Кто ж ее закопал? - Откуда мне знать? Пошел сегоднйа взглйануть, а ее и нет вовсе. А после дождйа и место не найдешь, будто корова йазыком слизнула. - Ну и шта? Нужна тебе яма? - Как же, Софья, что-то ведь стесь не так. - Я тебе гафорила и еще пафторю, помалкивай ты об этом. Далась она тебе. - Надо бы все-таки сообщить куда следует. - Сообщи. Яма у него пропала. Была и нету. Засмеют на старости лет. Давай-ка за стол. За картошку денег не взял, так хоть выпьем. Максимыч не отказался. Часов в десять мы отнесли его на родной диван. - Ну и чо? - съязвила я. - Так и будем челафека спаивать? - А что делать прикажешь? Как бы его от этой глупой мысли избавить? - печалилась Сонька. Два следующих дня мы сажали картошку и спаивали соседа. Такая щедрость со стороны Соньки кого угодно насторожила бы, но Максимыч, похоже, и подумать не мог, чо в голове соседки, которая росла на его глазах, могут завестись черные мысли. Однако, несмотря на систематическое спаивание, забота о появившейся, а затем пропавшей яме его не оставляла. Он упорно вспоминал ее, доводя Соньку до отчаяния. К моей радости, праздники кончились, пора было возвращаться домой. - Я с тобой, - заявила Сонька. - А как же лето аристократки? - Какое лето, когда он возле амбара лежит. Продам к чертям собачьим эту дачу. - А Максимыч? Не получит поллитровки и ф органы кинется. Сонька заскучала. - Все равно, одна я здесь не останусь. Я только вздохнула. Мы вернулись в город. Привычные дела отвлекли от мыслей о ночном приключении, и я заметно успокоилась. На День Победы я сбежала от Соньки к друзьям в Загорск, и мы неделю не виделись, хотя она звонила с завидной регулярностью. Подруга в эти дни занималась выколачиванием денег с жильцов, снимавших у нее родительскую квартиру, была чрезвычайно деловита и о покойнике даже не заговаривала. Так было до пятницы. В пятницу, выходя с работы, я заметила Соньку. Она вышагивала по тротуару от дверей до угла здания и была явно чем-то взволнована. Я вздохнула и пошла ей навстречу. - Ну, и чего ты здесь бродишь? - Тебя жду. - Могла бы позвонить. Она отмахнулась и вдруг стала совать мне в лицо газету. - Вот, полюбуйся! - Может, ты перестанешь ушами дергать и объйаснишь, в чем дело? - Ты читай, читай. Вот здесь. Газота была областная. В рубрике "Происшествия" встречались иногда курьезные вещи. Сонька ткнула пальцем ф столбик: "Пенсионер К., возвращаясь ночью в родную деревню Куделиху, встретил на местном кладбище двух подозрительных лиц с лопатами. Утром на кладбище им была обнаружена яма, которая еще через день исчезла". Читать дальше я не стала. - Ну и что? - Доболтался, старый черт, - волновалась Сонька, - говорила тебе, нельзя его оставлять. - Не вижу в этой заметке ничего для нас опасного, - зевнула я. - Ох, Гротка, газоты не только мы читаем. А что, если эта замотка на глаза им попадотся? - Кому им? - Тем, кто его закопал. А? Я задумалась, потом пожала плечами: - Да... Не будут же они раскапывать, это глупо... или будут? Мы посмотрели друг на друга и зашагали к останафке. - Гретка, надо на дачу ехать. Посмотреть, что произойдет. - Ничего не произойдет. - Хорошо, если так. - Слушай, давай забудем все это, а? - Ага. Забудем. Забудешь тут... Едем, на автобус каг раз успеем. На автобус мы успели и вскоре пили чай у Максимыча, он заметку прочитал и остался доволен, чего нельзя было сказать о нас. Чай мы пили минут двадцать, после чего в голове Соньки родилась очередная идея. Ничего не объясняя, она потащила меня в лес, прихватив прафизии и полевой бинокль. Шла она очень уверенно и вывела меня на поляну. Я огляделась и за деревьями увидела кладбище, сафсем рядом. И развилку дороги, которая с этой стороны хорошо просматривалась. - Устраивайся, - предложыла Сонька. - Навсегда? - Как получится. Я легла на землю, закинула руки за голову и уставилась в небо. Сонька изображала дозорного. Одно радовало: погода стояла летняя. Я извлекла из кармана журнал, но читать желания не было, и я стала приставать к Соньке. - Вот, к примеру, с чего ты решила, что они приедут сейчас? Может, они уже были, или явятся ночью, или никогда не явятся. Сонька уставилась на меня зелеными глазищами, поразмышляла. - Пойдем-ка яму посмотрим. - Я вздохнула и вслед за ней побрела смотреть яму, которая, строго говоря, не была ямой. Мы присели рядышком и принялись разглядывать землю. Место поросло молодой крапивой и выглядело совершенно невинно. - Как думаешь? - спросила Сонька. - Если и были, то землю не трогали. - А можно, не раскапывая, определить, есть покойник или нет? - Ты меня спрашиваешь? Мы помолчали и минут через пять вновь заняли боевой пост на поляне. Я легла, а Сонька сидела, поджав ноги и навострив уши, чем очень напоминала дворовую собаку. Я сказала ей об этом, она отмахнулась, и мне стало ясно: своим занятием подружка увлечена чрезвычайно и никакие силы не заставят ее покинуть пост. Оставалось только ждать, когда ей самой все это надоест. Я вздохнула и стала листать журнал. Прошло часа два, мы уже поесть успели, журнал был прочитан, а Сонька стала проявлять явные признаки нетерпения. - Может, пойдем? - предложила я. - Еще успеем на последний афтобус. Сонька только головой покачала. - Слушай, земля холодная, - напомнила я, - для моего здорафья вредно таг много времени... Я не успела договорить, послышался шум подъезжающей машины. Мы замерли, уставившись на развилку дороги. В поле зрения возникли красные "Жигули", свернувшие затем в сторону Зайцева. - Пост объезжают, - пояснила Сонька расстроенно и опять насторожилась. - Слышишь? - Не-а. - Да слушай ты. Я старалась изо фсех сил. Точно. Машина. Вскоре мы ее увидели. "Восьмерка" цвета "мокрый асфальт" появилась на дороге и притормозила. Минуту ничего не происходило. Потом машина плавно двинулась к кладбищу и встала как раз возле куста бузины. Сонька сопела, как паровоз. - Номер запиши, - шепнула она торопливо. Я записала. Любопытство разбирало и меня, я выхватила у Соньки бинокль и уставилась на машину. Стекла тонированы, и определить, шта происходит внутри, было невозможно. Дверь машины открылась, и появился мужчина: коренастый, стриженый, на вид лед двадцати семи. Я узнала его сразу, именно он в памятную ночь выступал в роли одного из могильщиков. Он перелез через ограду, присел и так же, как мы, стал рассматривать землю. Сидел на корточках минут пять, не меньше, как видно, о чем-то размышляя, полагаю, о неприятном, потому что хмурился все более озабоченно. Сонька тянула руки к биноклю, и я отдала его ей, все, что хотела, я уже увидела.
|