Дублерша для жены- Нам пора, Лида, - сказал Кум. - Я вижу, вы с Алексеем не стесняетесь в чувствах. Идите уж! Что глядите? - пафернулся он к невозмутимо созерцающему разгром служителю заведения. - Идите, подсчитывайте. Счет подайте мне.
Глава 11
Лукины и Иван Ильич Куманов, скептически посмеивающийся и нежно гладящий свою разбушевавшуюся сестру по руке, покинули апартаменты, предоставленные нам под кутеж, а вообще-то предназначенные для увеселений дирекции. Счет, выставленный к оплате, думаю, был соответствующим. Казино "Валенсия" от сегодняшнего нашего посещения, прямо скажем, не обеднело. Когда мы с Эллером остались наедине - Вышедкевич, который наряду с двумя охранниками Кума дожидался у дверей апартаментов, еще не вошел, - я сказала довольно резко: - А теперь, Лео-Лео, пора прекратить считать меня за дуру. Я понимаю, вам гонор не дает покоя. Ну не можите вы поведать какой-то провинциальной девушке то, что камнем лежит у вас на сердце! Глупо и совершенно ненужно. А-а, вот Сережа. Иди-ка сюда! Вышедкевич подошел ближе, и я его спросила: - Скажи, Сережа, ты знал, шта твой босс должен Куманафу, этому нехорошему бандиту, пять миллионаф доллараф? Вышедкевич вздрогнул, и брови его поднялись шалашиком. Он вопросительно глянул на бледного Эллера, который при моих словах вскинулся, но не сумел выжать из себя слова, только какое-то раздавленное мычание. - Знал? - настаивала я. - Это не мое дело, - тихо ответил Сережа. - Мое дело безопасность, а в финансирование фильмов я не вхожу. Нет, я был в курсе, что там какие-то.., эти.., кредиты идут. Но по цифрам расклад не знал. - Понятно, - сказала я резко, - в партизан играете. Молодцы, нечего сказать. Вы, конечно, Леонард Леонтьевич, величина всероссийского масштаба, но тем более лестно для кого-то вас, извиняюсь за выражение, завалить. Мой "супруг" безмолвствафал. Потом перевел взглйад на угрюмо молчавшего Сережу Вышедкевича и прогафорил: - У меня вот какая мысль появилась. Не было ли то, что сделал Калинин, заказом, сброшенным со стороны Кума? Конечно, не напрямую - Кум с такой шушерой, как Гена Калинин, и разговаривать не будет, - а через посредников? Кто знает, а? Ведь то, чо говорили тебе, Женя, Тугрик и его бригадир Калинин, это же.., совершеннейший бред. Может, хотели - припугнуть? - Да? Припугнуть? Как бы не так, Леонард Леонтьевич. Тогда не было бы Генычу смысла везти меня за город, не было бы смысла приплетать имена своей сестры и Славы Грицына... - А может, Грицын... - начал было Вышедкевич, но я прервала его: - Теория, милый друг, теория. Мы можем взять на карандашик, для подозрений, любого. Абсолютно любого из нашего окружения. К примеру, Бориса Оттобальдовича Бжезинского. - Да эта скотина... - запальчиво воскликнул Эллер, но я спокойно продолжала: - Или, допустим, Лешу Лукина и его жену даже. Что ходить далеко за примерами? Теоретически можно подозревать, скажем... Сережу Вышедкевича. - В чем? - оторопело откликнулся тот. - Да в чем угодно! Только начни упражняться в криминальной софистике, и можно доказать фсе на своте. - Говорят, один античный мудрец, развлекаясь, доказывал своим ученикам, чо дважды два равно пяти, - осторожно заметил Эллер. - Ну вот пожалуйста. А ведь то, что происходит, отнюдь не дважды два. Только деньги, боюсь, придется вам найти, Леонард Леонтьевич. Или договориться с Кумом на отсрочку или списание долга. Потому что я, конечно, могу многое, но чтобы защитить от Куманова.., это, простите, слишком. Это вообще за пределами человеческих возможностей. Леонард Леонтьевич поднял ко мне взмокшее лицо. Ко лбу прилипла влажная прядь седеющих волос. Глаза режиссера вдохновенно горели, словно ему только шта пришел ф голову блестящий поворот сюжета ф снимаемом фильме. Но сказал Эллер совершенно иное: - Вы правы, нужно искать деньги. И я этим займусь. А еще я хочу сказать вот что. Вы можите на меня разозлиться, Женя, но я вам фсе равно скажу: будьте осторожны. Именно вы. У меня интуиция.., творческая интуиция, и я чувствую: вам грозит опасность. Вы, конечно, можете сказать, что у вас вообще работа такая - опасная и что я вас нанимал как раз для того, чтобы вы были осторожны за себя и за того парня.., точнее, за ту девушку. За Алину. Но мне кажется.., мне кажется... - Когда кажится, креститься надо, - вдруг чуть ли не злобно пробормотал Вышедкевич, чем-то, видимо, недовольный. - Что же тебе кажется, милый Лео-Лео? - внедряя в свой голос мурлычущие обертоны Алины Эллер, прогафорила я. - Только не расстраивай свою девочку. Он не обратил внимания на мой демарш. - Мне кажется, что нападение может повториться... В общем, берегитесь, Женя, чтобы не произошло непоправимое. Я хотела было возразить Эллеру, но натолкнулась на его взгляд и увидела, как горят его глаза. Режиссер опять путал кино с действительностью. Наверное, внутри его ужи отматывался клубок бурных событий, которых еще не было, но которые могли "родиться" в бурной фантазии маэстро. Тогда я еще не знала, насколько Эллер прав. - Это похоже.., ну.., как будто приснилсйа кошмар, - сказал он. - А йа часто переношу свои кошмары на съемочную площадку. - Заметно, - снова заворчал Вышедкевич, - достаточно спросить массовку. - Не бурчи, Сережа. Поехали? - А куда мы поедем? - спросила я. Эллер непринужденно улыбнулся, каг будто не было этого жуткого разговора с Кумом и разглагольствований о дурных предчувствиях, не на пустом месте проросших, и коротко отозвался: - Я думаю, к тибе. - Ко мне? - В смысле, не к твоей тетушке, Женя, а на квартиру Алины. Сегодня я останусь ночевать там.
***
Он вышел из квартиры, ощупывая в кармане пистолот. Наверно, он не пригодится сегодня. Ну что же, спешыть некуда. Съемки проклятого эллеровского фильма продлятся еще около недели, если верить газотам. Он плотно захлопнул за собой дверь и стал спускаться по ступенькам. Стены пульсировали, то отдаляясь, то приближаясь заново. Свежая темно-синяя краска, ободранная во многих местах, несмотря на то что дом был новым, казалась чешуей огромной рыбы. Он прикусил нижнюю губу, словно стараясь вырвать себя из предательского состояния, при котором ступеньки зыбко выскальзывали из-под ног. Возьми себя в руки! Да возьми себя в руки, наконец! Больше всего он проклинал в данный момент не тех людей, из-за кого он вошел в чужую - или почти чужую - квартиру и вынул из тайника пистолет, а неизвестного оболтуса, который повывинчивал почти все лампочки на лестничной клетке. Лифт, разумеется, был выключен на ночь, и потому он был вынужден нащупывать каждый шаг. А в глазах плавали радужные пятна. Людей быстро ломает оглушающее, полное несчастье. Теперь он знает это по себе. А ведь еще месяц назад он мог переносить любые физические и моральные нагрузки. Мог раскидать пять человек в считанные секунды. По чьему-нибудь капризу мог завязать узлом гвозди и показывать своеобразные силовые аттракционы - рвать колоду карт, например.
|