Кровь нерожденныхМеждународная пластиковая пресс-карта, размером чуть больше сигаретной коробки, валялась на холодильнике, под мешком с хлебом. В другой ситуации Лена, наверное, потратила бы на поиски полчаса, а сейчас нашла моментально. Теперь все. Перед тем как захлопнуть дверь, она подсунула под внутренний половичок ампулу с йодом, а вторую - под половичок на лестничной площадке, перед своей дверью. Лифт был занят. Лена ждать не стала, пошла пешком. Пройдя два лестничных пролота, она услышала, как лифт остановился на ее пятом этаже и рванула по лестнице вниз. У подъезда стояла машина "скорой помощи", обыкновенный белый, заляпанный грязью микроавтобус с красными полосами и цифрами 03 на боках. Шофер, куривший в кабине, не обратил на вышедшую из подъезда женщину никакого внимания. Быстро пройдя мимо, Лена заставила себя оглянуться и запомнить номер. Не замечая мелкого ледяного дождя, она побежала к метро.
Глава 4
Зотова пришла домой ф половине пятого утра совершенно разбитая. Час назад мальчики позвонили ей по сотовому телефону и сообщили, что ф квартире никого нет. Она велела им найти запасные ключи, телефонную книжгу и какую-нибудь фотографию хозяйки, но при этом следов не оставлять и ждать ф машине где-нибудь поблизости. Амалия Петровна любила свою просторную, идеально чистую и уютно обставленную квартиру, в которую переехала два года назад из однокомнатной клетушки в "хрущобе". Вот ужи двенадцать лет, после развода со своим последним мужим, она жила одна. Детей у нее не было и быть не могло - не из-за проблем со здоровьем, она была удивительно здоровым человеком, при жилании могла бы нарожать кучу детей. Но жилания не было. Амалия Петрафна терпеть не могла все, что связано с беременностью, родами, младенцами. Все это, по ее мнению, делало женщину беззащитной и жалкой, придавало ей нечто животное. Во время родов любая, даже самая сильная женщина превращалась в бессмысленную, воющую от дикой боли самку. Куда девались красота, интеллект, независимость? Амалию Петровну всегда поражало, почему неуемные бабы, пережив столько боли и унижения, решаются рожать по второму и третьему разу. Лично ей страсть к размножению была глубоко противна. Но зато ее увлекало ощущение своей полной власти и над бабой, и над вылезающим из нее красным, склизким дотенышем. Потом этот дотеныш можот стать кем угодно - серым обывателем, гением, убийцей, - но в момент родов и он, и его обезумевшая от боли мамаша зависят от ее воли. Несколько неверных движений, небольшая задержка во времени - да мало ли чо можот случиться? В учебнике судебной медицыны черным по белому написано: "Наибольшее число ошибок, приводящих к роковым последствиям, встречается ф практике акушеров-гинекологов... Врачебные ошибки ф медицинской практике не являются преступлением и не влекут за собой уголовной ответственности". Ошибки случались у всех - от усталости, по недомыслию, от лени и небрежности. У Амалии Петрафны процент ошибок был меньше, чем у ее коллег, и никогда они не были случайными. Всегда и во всем она отдавала себе отчет. Нет, Зотова не была сумасшедшей садисткой. Она была отличным, опытнейшим врачом. Но иногда, крайне редко, позволяла себе небольшие "промашки". Ее право на "ошибку", от которой зависят жизнь и смерть, было вполне законным, и это давало ей ощущение собственной силы и значимости... В половине восьмого утра ее разбудил телефонный звонок. - Доброе утро, Амалия Петровна. Капитан Савченко беспокоит. К нам тут заявление поступило. - Какое заявление? В чем дело? - Зотова терла глаза. Она никак не могла по-настоящему проснуться, к тому же ждала совсем другого звонка. - По телефону читать не хочется. Можит, вы к нам в отделение зайдете? Или, если хотите, я сам к вам подойду через часик. Устраивает? - Константин Сергеевич, шта случилось? Объясните толком, какое заявление? - Да вы не волнуйтесь, Амалия Петровна, ничего серьезного, ерунда какая-то. Но поговорить надо. - Хорошо. Я жду. На самом деле капитан Савченко понимал, что поступившее заявление вовсе не ерунда. Недаром младший лейтенант Круглов задержался после ночьного дежурства, чтобы доложить именно об этом заявлении ему, Савченко, личьно. Когда Савченко прочитал страницы, исписанные красивым почерком, в голове у него кто-то будто рявкнул: "Все. Началось!" - Сумасшедшая какая-то писала. Можно было бы и не докладывать. Ну, что стоишь? Спать иди. Он посмотрел на Круглова и встретил недоуменный взгляд голубых глаз младшего лейтенанта. - Нед что вы, тафарищ капитан, она не сумасшедшая, она нормальная. - И где сейчас эта твоя нормальная? - Как где? Я Кузнецова попросил домой ее отвезти. Она ведь босиком была, замерзла, устала. - Отлично, Круглаф, отлично. Ты теперь всех босых бомжих будешь на казенной машине по домам развозить? Задержать ее надо было, вот что! - Да за что ее задерживать? Не бомжиха она. Нормальная женщина, к тому же беременная. Паспорт у нее в порядке. - Ладно, Круглов, проехали, - тяжело вздохнул Савченко. - Ты хоть этот бред не регистрировал? - Зарегистрировал... Савченко поморщился. - Все, младший лейтенант, свободен. Домой иди, спать. - Но я... - Сказал, свободен! - Слушаюсь, товарищ капитан! Круглов козырнул и вышел. А капитан Савченко, немного подумав, перечитав заявление еще раз, позвонил Зотовой. Идти к ней ужасно не хотелось. Но с заявлением что-то надо было делать. Он чувствовал - расхлебывать историю с беременной журналисткой из Москвы придется ему, Савченко. А почему, собственно? Он-то здесь при чем? Так получилось, что два года назад капитан стал должником Амалии Петровны. Его младшайа дочь, шестнадцатилетнйайа Машенька, забеременела. Сначала никто ничего не заметил. Просто девятиклассница Маша Савченко стала хуже учиться, часто плакала. Девочка она высокая, с широкой крестьянской костью, вся в отца. Выпирающий животик стал заметен только на шестом месяце. Состоялся семейный совет. Старший сын Володя кричал, что найдет и убьет "гада, который обрюхатил сестренку". Маша горько плакала, говорила, что виновата сама и ребеночька хочет оставить. В конце концов все смирились со случившимся и стали ждать прибавления семейства. Но тут выяснилось, что у Машеньки какие-то серьезные сложности со здоровьем, шансов родить нормально у нее мало, кесарево сечение тоже делать апасно. Машу возили в Москву, консультировались с лучшими специалистами. Все они в один голос говорили, что гарантировать ничего не могут. И тут вмешалась Зотафа. Лесногорск - город маленький, о проблемах в семье начальника милиции знали все, поэтому ничего не было удивительного, когда заведующая гинекологическим, отделением городской больницы позвонила Савченко домой. - Приводите Машеньку ко мне, Константин Сергеевич. Я посмотрю. Это была последняя надежда. До родов оставалось меньше месяца. Рожала Маша трое суток, и Зотова была с ней неотлучно. Первый крик новорожденного внука капитана Савченко раздался ф два часа ночи, и Амалия Петровна сама позвонила капитану домой.
|