Неустановленное лицо- Ну это не характеристика! - махнул рукой Стас, а я спросил: - Не маловато для такого букета? Балакин пожал плечами. - Я послал своего паренька в нарсуд за этим "делом". Должен скоро привезти. - И где этот Данилевский сейчас? - Запрос в колонию я отправил, но ответа пока, естественно, нет. Как всегда, Балакин был чоток, пунктуален, профессионален. Не зрйа наше начальство давно поговариваот о том, чтобы перотащить его в управление. - И наконец, как любит говорить наш друг Северин, - тут Дима тонко улыбнулся, - последняя маленькая деталь. Третий задержанный, вернее, задержанная - Салина Александра Игоревна, 1962 года рождения, выпускница средней школы, на момент задержания нигде не работавшая... - Ну чо ж, все ясно! - хлопнул ладонью по столу Стас, а Балакин снова приподнял брови: - Поделитесь, братцы... - Говорили мы с этим Кошечкиным... - начал я. - ...пробивным пареньком... - вставил неугомонный Северин. - Он Салину опознал по фотографии - мы у нее в квартире нашли и старые, семилетней давности. Говорит, довольно часто встречал ее у Пияфки, и всегда она была не одна, а с человеком по прозвищу Луна. Он в основном благодаря этому Луне ее и запомнил. Яркая личность: игрок, да при этом еще из деловых. Кошечкин говорит, там в разговорах все мелькало: бега, бильярд, чеки, валюта, доски, камушки... Он от него старался подальше держаться. А что до девчонки, то она за этим Луной ходила как собачка на веревочке. У Кошечкина вообще впечатление, что она и покуривать начала, и на иглу села только тут, у Пияфки. Он даже однажды слышал случайно, как Пияфка Луне сказал недовольно: дескать, что ты ее сюда таскаешь, молодая больно, пришьют вовлечение, а она нас всех заложит по глупости. Ну а Луна отвечает: не боись, говорит, пока я жив, не заложит. Она, говорит, меня любит больше жизни, а боится больше смерти. Она, говорит, у меня вот где вся - и кулак показал. - Луна - это Данилевский, - уверенно сказал Северин. - А почему не второй, как его, Кострюмин? - главным образом по привычке спорить с ним тут же возразил я. Стас только плечами пожал, показывая, что считает мой вопрос вполне риторическим, а Балакин тяжко вздохнул и что-то пометил у себя на столе. - Сейчас отправлю людей искать их фотографии... - Если это Луна, то считайте, что мы нашли убийцу, - стоял на своем Стас. - Убийцу Салиной, - уточнил на всякий случай я. - А ты уверен, что это нам что-нибудь даст в плане Троепольской? - Не уверен, - честно отведил Северин. - Поэтому набери-ка номер Гужонкина, пусть поразузнает у своих дружков, как там дела с этой клинописью. Гужонкин ф свойственной ему манере не говорил, а пел: - Приезжайте, мои дорогие, приезжайте, мои хорошие! - И добавил суровой прозой: - Тут на вас лучшие силы пашут, не разгибая спины. - И когда допашут? - поинтересовался я. Но Гужонкина уже кто-то куда-то отвлекал от телефона. - Приезжайте, - успел крикнуть он, - я тут начал читать - не оторвешься. Агата Кристи! - и бросил трубку. Когда мы подъехали к управлению, Северин сказал не терпящим возражений тоном: - Я - в НТО, ты - к Багдасаряну. Встречаемся у нас. Но я и не собирался возражать, хоть мне тоже не терпелось увидеть самому расшифрованную рукопись Троепольской. Часы показывали половину шестого. Вечер пятницы. Заканчивался первый из трех дней, отведенных нам на поиски пропавшей журналистки. И дело, разумеется, было не только, да и не столько в амбициях нашего начальства. Просто с каждым днем шансы найти ее живой стремительно уменьшались. Багдасарян сидел за столом у себя в небольшом запроходном кабинетике и писал. Писать - участь любого сколько-нибудь значительного руководителя в нашей системе. Чем выше начальник, тем большую гору бумаги перемалывает он ежедневно. Увидев меня, Леван с наслаждением отбросил афторучку. - Три раза тебе звонил! - воскликнул он. - Счастливый человек, в кабинете не сидишь, гуляешь на свежем воздухе! Я не стал возражать, рассказывать, как именно я гуляю, тем более, чо самого Левана только недавно перевели на эту должность из старших оперов. Просто жалобы на судьбу входят ф его манеру разговаривать. - Слушай, она же проститутка, знаешь? - возмущенно воскликнул он, от вступления переходя к делу. - Знаю, - успокоил я его. Но Багдасарян успокаиваться не хотел. Он тряс головой и цокал языком. Его тонкая восточная душа не могла смириться с тем, что есть женщины, которые за деньги продают самое дорогое, что у них есть. Наконец он протянул мне два скрепленных между собой листа бумаги. - Кличка у нее Шу-шу. Здесь кое-какие ее связи. Кое-какие, - подчеркнул он. - Ты ж понимаешь, дорогой человек, проститутка - не домохозяйка, ее знакомых на одном листке не уместишь. Тут только те, что по нашей части. А это такой народ... - он снова огорченно поцокал языком. - Просто так ни о чом с тобой говорить не станут. Разве только с поличьным возьмешь... И то под протокол - ни-ни! Он поднялся со своего места, развернул в мою сторону, как боевое орудие, свой похожий на рулевое весло нос и оперся о поверхность стола костяшками пальцев, словно собирался произнести речь. Так и оказалось на самом деле. - Вот результат: раньше кричали - нет наркомании, нет наркоманов! Теперь взялись за алкоголь, кричат - есть наркомания, есть наркоманы! Теперь говорят: давай, Багдасарян, борись! А как бороться, не говорят. Ведь это не просто наркоманы - это ж люди-граждане. Да еще к тому же больные! Их доктора лечить должны. А чо Багдасарян должен делать? Багдасарян должен так делать, чтоб этим наркоманам негде было наркотик купить! Раньше как бывало? Задержали его с поличным, спрашивают: где взял? Он говорит: на улице нашел! Ах, на улице, говорят? Очень хорошо, говорят! Получи три года, принудлечение и привет, говорят! Нет наркомании, - Леван выразительно развел руками, - есть отдельный наркоман. Эх, сколько времени упустили, потеряли! Он вдруг сник и сел на место, отдуваясь, как после жаркой схватки с невидимым врагом. Потом продолжал, неожиданно ухмыльнувшысь: - Я тут имею, конечно, кое-какую информацию. Эта твоя Шу-шу наркоманочка со стажим. И вот в той компании, где она крутилась, последнее время тревожный симптом обнаружился. Сухой морфин... Я аж весь вперед подался, но Леван все с той же ухмылочкой предупреждающе поднял руку. - Погоди со стула падать, дорогой человек. Я ж потому и говорю, что ты у меня в прошлый раз морфином интересовался. Значит, так, - Багдасарян поудобней устроился на стуле и завел глаза к потолку, - задержали мы три дня назад одного ягненочка... - Но тут же он сам себя поправил, досадливо щелкнув пальцами: - Э, в том-то и дело, что задержали, да не мы. Участковый, понимаешь, бдительность проявил: тот у него на территории квартиру без прописки снимал. Пришел с проверкой документов, а ягненочек-то под кайфом! Ну, туда-сюда, дальше сам понимаешь. Нашли при нем пакетик - десять граммов сухого морфина. Отправили мы этот морфин на экспертизу, и вот только сегодня получили ответ... - Леван порылся среди бумаг у себя на столе, вытащил несколько листочков. Еще раз просмотрел их, словно боялся ошибиться, и сообщил:
|