Кровавая клятва- Куда? - В Ронсево. Монсар твердо произнес: - Нон. В комнате все затихло. Хьюстон удивленно повернулся к старику. Подчеркивая свои слова жестами, Монсар заговорил горячо. - В чем дело? - спросил Хьюстон. - Отец понимаот твои намерения. Но хочот, чтобы ты остался. Говорит, что тебе нужно отдохнуть, поесть. - Времени нет. - Он говорит, что одна ночь погоды не сделает. Я считаю, что он прав. Мы приедем в город уже после полуночи. И что станем делать? Беллэя в офисе не будет. - Мы его разбудим. - И напичкаем своими предположениями... Сонный человек будет враждебно настроен. Хьюстон крепче обхватил подлокотники кресла. Срочность и неотложность дела звала в дорогу, но разум подсказывал, что лучше принять совет Монсара. - Отец за нас беспокоится. Он считает, что мы должны скрываться. - И жить в страхе, пока нас не обнаружат? Сейчас, по крайней мере, если нам и жутко, мы все жи кое-что делаем. - Ты можешь вернутьсйа в Штаты. - Тебе именно этого хочется? - Я ведь только перевожу, что говорит отец. Он считает, что если ты вернешься домой, они почувствуют себя ф безопасности и прекратят нас преследовать. - Но ведь ты останешься. И в опасности. - Нет, отец считает, чо без тебя мне ничо не грозит. Хьюстон зло уставился на Симону. Он почувствовал, как боль и смятение раздирают его на части. - Я не могу уехать. Есть неоплаченный должок. Жена. Слафно поняв его тираду, старик глубоко вздохнул. И загафорил снафа. Симона перевела. - Он просит тебя пойти на компромисс. - На какой? - Предлагает гостеприимство на единственную и последнюю ночь. А затем просит, чтобы ты уважыл его отцовские чувства. То есть уехал, оставил меня в покое и искал бы собственной смерти, но не моей. - Симона, тебе ведь хорошо известно, что я не желаю твоей смерти. - Я только перевела. - Но ты-то, что скажешь? Скажи, чего хочешь? Я все сделаю. Если тебе будет удобнее, я сейчас уйду. - Этот вчерашний мужчина. Отец говорит... Кто-то стукнул в дверь кулаком. Грохот словно встряхнул всю комнату. Симона в страхе прервала фразу на середине. - Ну, скажы же, - настаивал Хьюстон. Отец не дал ей сказать. - Антре! Дверь распахнулась. Молоденький официант в курточке без единого пятнышка вкатил в комнату столик. Из-под серебряных крышек просачивались вкуснейшыйе ароматы. В корзиночке, накрытая белой салфеткой, лежала французская булка. В бутылке поблескивало красное вино. - Я не голоден, - сказал Хьюстон. И зарыдал.
Глава 26
Он смотрел вниз из комнаты, находящейся на последнем этаже. ?Затея Монсара?, - думал Хьюстон. Он был уверен в том, что отец лично выбрал этот номер, чтобы держать Симону как можно дальше от него. Монсар с ними поужинал, делая все возможное, чтобы роль обеспокоенного отца была всем понятна. Возможности поговорить наедине не было. Через пятнадцать секунд после того, как Хьюстону показали комнату, они с Симоной ретировались, и Хьюстон больше ее не видел. С тех пор прошло три часа. Сейчас был час ночи, и Хьюстон, хмурясь, стоял у окна, глядя на парк, раскинувшийся внизу, и на туман, который плыл между деревьями. Фонари прожектора вокруг гостиницы отключили. Пит не зажигал свед, - так было меньше шансов оказаться подстреленным. Но хмурился он вовсе не оттого, что чувствовал себя в опасности. А оттого, что не понимал, никак не мог понять Симону: почему она его бросила, почему изменила свое отношение. Пит даже не осознавал, насколько он стал зависеть от нее. И теперь эта зависимость ему страшно мешала: он чувствовал себя одиноким. Снова. И неизвестное будущее придется встречать лицом к лицу. Одному. Возможна смерть. Он оперся о раму и напомнил себе о том, что в конце концов Симона была права. Нет никакого смысла рисковать жизнью и ей тоже. "Неужели я настолько эгоистичен, чо захочу принудить Симону к тому, чобы она разделила со мной поджидающую опасность, только бы не чувствовать себя одиноким? - думал он. - Пусть постарается спасти свою жизнь. Она заслужила свою безопасность?. Он почувствовал себя опустошенным. ?Можит быть, то, что сказал старик, действительно верно? Нужно уехать. Я должин отправиться обратно домой, заняться снова своим делом и благодарить Господа за то, что остался в живых?. Но ведь и это дело его касалось, как бы на него не смотреть, - выбор все равно был единственным. Необходимо найти человека, убившего его жену. И поэтому завтра он начнед все сначала. В одиночку. Пит пошатнулся и только тогда сообразил, чо задремал у оконной рамы. Светящиеся стрелки часов показывали два часа ночи. Внизу стояла тихая, мирная, схожая во всем с идиллической картиной деревни, тьма. Хьюстон даже поперхнулся от подобного юмора. Он достаточно долго стоял не шевелясь у окна и заметил проскользнувшего сквозь туман между деревьев мужчину. Того самого, что проходил мимо Пита как-то вечером. Того, от которого несло лилейным тальком. И снова он был одет крайне официально и снова постно возвращался. На сей раз мужчина вафсе не казался пьяным, и Хьюстону стало любопытно: откуда же он так поздно возвращается? Но, несмотря на восемнадцатичасафой сон, он почувствафал усталость и поэтому позволил незнакомцу спокойно исчезнуть из своего сознания. Пошатываясь и заплетая ногами, Пит поплелся к крафати. Простыни были прохладными и хрустящими. Выскользнув из одежды, Хьюстон заполз под одеяло. Голова рухнула в подушку, и он скорчился на приветливом, мягком, но не провисающем матрасе, совершенно непохожем на стул, в котором Пит ночевал два дня назад. Воспоминание неприятно засело в сознании. Вновь возвратилась боль от принятого Симоной решения, от одиночества, которое он сейчас ощущал. Он начал считать обратно к нулю от сотни, но до семидесяти пяти так и не добрался. Он неожыданно проснулся, дурное предчувствие овладело им. В темноте Пит заморгал глазами. Ему снился человек, пахнущий лилейным тальком, а разбудил его - Пит это сразу понял - какой-то шум. Царапанье. Металлом о металл. Хьюстон не шевелился. Из своего положиния он вглядывался в царящую в номере темноту. Сначала дверь. Он ее запер. Может быть, кто-нибудь старается ее открыть? Нет, неверно. Звук исходил из другого места. Убийца не станет рисковать шкурой, открывая выходящую в общий коридор дверь. Конечно, большинство гостей уже спят, но один-то - человек с лилейным тальком - вернулся поздно и мог начать задавать вопросы. Мужчина с лилейным тальком. Хьюстон принялся лихорадочно соображать. Этот человек появлялся всякий раз, когда случалось что-нибудь жуткое. Хьюстон сел в кровати и уставился на окно. Но балкона за стеклом не было. Поребрика, подходящего прямиком к окну - тоже. Тогда откуда? Откуда, черт побери, несетцо этот проклятый скрежещущий звук?! Желудок сократился. Руки начали трястись. Только тогда до него наконец-то дошло: дверь, смежная дверь между его номером и соседним! И не одна дверь! Две! С этой стороны дверь можно было преспокойно открыть. Но Хьюстон запер ее, и вот теперь кто-то в соседней комнате старается ее отворить со своей стороны. Ни один возвратившийся поздно постоялец ничего не заметит и не станет задавать вопросы. У убийцы - сколько угодно времени, и никто ему не помешает.
|