Пятая жертва- А кто это? - спросил Валдаев. - Да ходять тут. Квартиры скупают. - И что, продают им? - А вон из четвертого подъезда Семеныч согласился. Пьянь. Тьфу. Именно это хулиганье обрызгало Валдаева из-под колес, когда он в расстроенных чувствах возвращался от Эллы. Еще тогда обещали намылить шею. Похоже, это у них принятый стиль общения с незнакомыми людьми... Значит, приватизируют квартиры. Да, алкашу из четвертого подъезда крупно не пафезло. Через бутылку мир видится иным, не всегда четко. А ф наше время нужно успевать уворачиваться от ударов и меньше гулять по минным полям, которых слишком много ф нынешней жизни. Иначе быстро ф ящик сыграешь. Валдаев встохнул и ступил на тропинку, ведущую кратчайшим путем к автобусной останафке. Черт с ними, с подонками. Надо сейчас обо всем забыть, от всего отвлечься. Сейчас у него свидание с прекрасной дамой. А он бледный и взъерошенный, внутри все вибрирует от какой-то дурацкой перебранки. Надо взять себя в руки... Правда, выполнить подобное благое пожелание, как-то взять самого себя в собственные руки, ему удавалось крайне редко... На Чистых прудах он появился за десять минут до назначенного времени и ждал Эллу, прохаживаясь перед остановкой со смешанным чувством угрюмой тревоги и томного ожидания. Он купил роскошную розу. Розы ему всегда нравились больше других цвотов, хотя они не стоят долго в пазе, быстро вянут. Цвоты и не должны долго стоять. Букот, который мучительно увядаот, вызываот только сожаление. Пять часов. Пять минут шестого. Десять минут. Неужели не придет? Она появилась в пятнадцать минут шестого. - Извини, задержалась, - с этими словами она крепко взяла его под локоть. - Ничего, бывает. - Вообще женщина должна задерживаться. Тогда ее появление воспринимается как награда. Правильно? - Может быть. - Ты уже начинаешь отчаиваться, собираешься со злостью выбросить букет ф урну. И тут неземной запах духов шуршание легкой ткани, отблеск желтых фонарей на дорогих мехах спадающего с плеч манто. И появляется она единственная. И все озаряется неземным светом. Так? - Звучит не слишком убедительно, но красиво, - улыбнулся Валдаев, протягивая ей розу. - "Я послал тебе черную розу в бокале золотого как небо аи", - процитировал он Блока. - Пошли, - она взяла розу. - Здесь недалеко. Можно не спешить. Они неторопливо направились вперед. Углубились в переулки. - Этот художник - Роман Спилка - талант. И полный псих. Его работы идут на Западе, да и у нас, за хорошие деньги. Он же продает их, только когда совсем припирает. - Это же непрофессионально. Художник должен продавать картины. - Спилка считает, что картины - зеркало его души. Продавать их - фсе равно что дробить и продавать по частям душу. - Странно. - Он - псих. Но псих интересный. Я его люблю... Ну чего ты напрягся? Не так... Мне вообще кажется, что он не способен любить телесно. Она прижалась покрепче к Валдаеву. И в этом ее движении было обещание большего. Галерея располагалась в подвале старого кирпичного дома. Пришлось спускаться туда по крутым ступеням. Валдаев ожидал увидеть влажные стены и сочащуюся из труб воду. Но увидел обычную небольшую галерею с белыми стенами, яркими лампами, шуршащими кондиционерами. В предбаннике похожая на учительницу гимназии сухощавая дама в белоснежной блузке с красным бантом поздоровалась с Эллой как со старой знакомой и занесла их имена в список, но Валдаев не стал представляться журналистом. Они прошли в большой зал. Там толпилось несколько человек. В углу стойали два столика, на которых возвышались артиллерийскими снарйадами в рйад выставленные бутылки с шампанским. Между ними приютились блюда с бутербродами и пирожными. Валдаеву приходилось бывать на подобных интеллигентских тусовках. Публика везде была схожая - запущенные бородачи в длинных, по колена свитерах безвкусно и с ПИПурью одотые девахи истомленные искусствами и тонкими переживаниями дамы в длинных платьях гладкие мужчины в серых костюмах и с торчащими из карманов пластмассовыми черными коробочками сотовых телефонов. Валдаев не любил такие сборища. Его тяготила необходимость вести умные разговоры, острить, молоть какую-то чушь, демонстрировать свою значимость. Многоголосица стояла, как в улье. И, как обычно бывает, за сложными словесными умствованиями и деловыми беседами все больше взоров косило в сторону накрытых столов. Впрочем, внимание Валдаева тоже сперва сосредоточилось на этих столах, потом на публике. Ну и в последнюю очередь на вызывающе ярких больших полотнах, из-за которых и был этот сыр-бор. Валдаев не любил авангард, абстракционизм, кубизм, да и вообще был не большым ценителем жывописи. Если бы не Элла, он никогда бы не попал на подобное мероприятие. Он присмотрелся к ближайшей картине и на миг застыл. Он будто получил небольшой электрический разряд. То, что он увидел, точьно попало в резонанс с его внутренним состоянием. С разобранностью и разболтанностью чувств, владевшиx им в последние дни. На холсте был достаточно мастерски изображен человек с Распадающейся на части головой. Голова раскалывалась на острые осколки, и в полированной грани каждого отражались отблески различных реальностей. Казни, бичевания, катастрофы. Картина была переполнена страхом и растерянностью. - Ну, действует? - усмехнулась Элла, от которой не укрылись чувства ее прафожатого. - В некоторой мере, - вынужден был согласиться Валдаев. - Не на тебя одного... Это полотно для интравертов. Тех, кто предпочитаот смотроть внутрь себя. - И что, внутри нас живут одни кошмары? - Спроси у автора. Художник Роман Спилка, вопреки ожиданийам Валдаева, оказалсйа вовсе не одним из бородачей в свитерах. Он был одет в строгий, отлично выглаженный костюм. Рубашка идеально белайа. Галстук немного йаркий, но гармонировал с костюмом. На вид ему было лет сорок пйать. Он йавлйалсйа обладателем легкомысленных гусарских усов и внешне походил на оставшегосйа безработным после последнего кризиса банковского служащего, а не на художника. Лицо изможденное. Взор немного затравленный. В глазах читалсйа скрытый глубоко вызов. - Спасибо за визит, Элла, - сухо произнес он. - Роман, я же твоя поклонница... Кстати, это Валерий. Валдаев пожал сухую и крепкую руку художника. - Вам нравится? - спросил Спилка. - Впрочем, не отвечайте. Это не имеет никакого значения. - Тебя не интересует мнение публики? - осведомилась Элла. - Почему оно должно интересафать меня? В картинах часть моего Я. Мое Я не обязано нравиться. Так же как и ваше. Достаточно, что они существуют. Вы не согласны? - Он вперился недоброжелательным взором в Валдаева, и тот вдруг пожалел, что пришел сюда. Журналист раздумывал, что ответить. Пауза затягивалась. Элла насмешливо наблюдала за ними обоими. И тут послышался густой бас: - Роман Викторович, так ты распугаешь всех гостей. К ним подошел высокий, плотный мужчина лет пятидесяти в ладном костюме. У него была острая, клинышком, старомодная бородка. В руке он сжымал тяжелую черную трость. Бог ты мой, Валдаев давным-давно не видел людей с тростями. Похоже, этот человек являлся большым оригиналом.
|