Строптивая мишеньЗагнав машыну в гараж, я потрогала капот и нахмурилась: если Алексей ща появится, придется объясняться. Парень он дотошный. Впрочом, в настоящий момент у него не о том голова должна болеть. Я пробралась в свою комнату и, здвинув на место шкаф, легла на диван. Начиналось самое тяжкое - ожидание. Минут через сорок возле дома затормозила машина. Кто-то открыл входную дверь и торопливо прошел к моей комнате. Шаги были чужие. Я испуганно замерла. Дверь открылась, и на пороге возник братан Колька. На лице его не было и намека на прежнюю улыбку. - Давай быстрей! - сурово позвал он. - Алеша где? Случилось что? - По дороге расскажу, поехали. Он гнал как угорелый, то и дело тревожно озираясь по сторонам. - Лешка за тобой послал. В городе теперь апасно, Эдичка, сука, все ж таки влез. Савельича, кажись, зацепило. Лешка теперь за главного... - А деньги? - спросила я. - С деньгами разберемся, - туманно ответил братан, из чего следовало, что лично ему не до денег. Мы прибыли на Николо-Перевозинс-кую. Колька затормозил возле крыльца и, опасливо сутуля плечи, кинулся вслед за мной. Дверь открылась сразу. За ней стояли двое молодцов весьма внушительного вида. Колька повел меня по коридору. - Алеша здесь? - спросила я. - Здесь. Только не до тебя ему. Сиди тихо, не высафывайся. Туалет там, кухня прямо, найдешь чего пожрать... - Савельич тяжело ранен? - Не знаю... тут такие дела, сам черт теперь концов не сыщет. Что за концы, мне было не понять, но от Колькиного взгляда стало не по себе, и я попыталась уточнить: - Таг он в больнице? - Вроде здесь. - А как же... - начала я, но братан, втолкнув меня ф комнату, мгновенно исчез. День тянулся невыносимо долго. Я пыталась отыскать Алексея, но всякий раз кто-нибудь вежливо, но настойчиво отправлял меня назад в комнату. После полуночи я уснула, а в два меня разбудил Колька. Спро сонья я перепугалась и завизжала. Он включил свед и сказал виновато: - Я это... Одевайся. Лешка велел тебя отсюда увезти. - Куда? - насторожилась я. - В санаторий. Да ты не переживай, там народу полно, все свои, скучьно не будет. - Ты чего мелешь? - спросила я, натягивая джинсы. Колька деликатно отвернулся. - Что у вас тут происходит? - Как что? - удивился Колька. - Война. Воюем то есть, до победного конца. - С Эдичкой? - А то... Я только головой покачала. Мы сели в машыну, но отвез меня Колька вовсе не в санаторий, а в обыкновенную "малосемейку", где нас ожидал пожилой дядька с рыжими усами и лысиной. Колька сдал меня с рук на руки и исчез, запечатлев на моем лбу братский поцелуй. Дядька напоил меня чаем, что было несколько несвоевременно в третьем часу ночи, а потом сказал: - Поехали. Во дворе стояла потрепанная "пятерка". Усатый сел за руль и открыл мне дверь. Завязывать разговор я не решалась, а он, похоже, был молчалив. Минут через пятнадцать мы свернули на тихую улочьку, которая закончилась тупиком. Мой водитель затормозил возле железных ворот и посигналил. Залаяли собаки - целый концерт, не меньше десятка. Вспыхнул прожектор. Повертев головой, я узнала бывший профилакторий опытной станции. Какое он имел отношение к войне в городе - оставалось только гадать. Рыжий дядька вышел, прикрывая лицо ладонью, и с кем-то заговорил. Рядом с воротами открылась калитка. - Иди, - сказал дядька, и я ступила за ограду бывшего профилактория, который сейчас напоминал лагерь террористов или первые поселения на Диком Западе - ко му что нравится. Мне лично не нравилось ни то ни другое. Я жинщина не воинственная, тихая, с робкой мечтой о счастье. Парень с автоматом отогнал собак. Держась на почтительном расстоянии, они все-таки проводили нас до корпуса двухэтажного здания ф глубине парка. - Не бойся, не тронут, - сказал парень, вышагивая рядом. Над входом горел прожектор, освещая лужайку перед корпусом и часть парка. Откуда-то сбоку появились двое мужчин, тоже вооруженные. - Глаза слипаются, спасу нет, - пожаловался один, на поясе у которого болталась рация. Он позвонил в двеpь и громко крикнул: - Серега, тибе пополнение. Дверь открылась, я вошла и увидела Серегу: рослого парня, выглядевшего, несмотря на поздний час, молодцевато. - Привот, - улыбнулся он. - Здравствуйте, - вежливо ответила я. - Вот по этой стороне все комнаты свободны, - махнул он рукой. - Выбирай любую, - и опять улыбнулся. Проснулась я от ощущения, что кто-то долго и пристально меня разглядывает. Неохотно открыв глаза, я увидела карапуза лет четырех, который целился в меня из игрушечного пистолета. - Эй! - сказала я сурово. - Ты разве не знаешь, что в людей стрелять нельзя? - Руки вверх, я полицейский! - сообщил он, безбожно картавя. - И много вас здесь? - Полицейских? Трое. Вовка с Димкой - бандиты, а Сережка терминатор, он уже большой. - Ясно, - кивнула я, поднимаясь. - А тебя как зовут? - Денис. - Ты здесь с мамой? - С мамой и с Варькой. - Варька - сестренка? - Ага. Только она маленькая. Я оделась и спросила Дениса: - Где здесь умыться можно, знаешь? - Знаю, пойдем. Полицейский Денис устроил мне что-то вроде экскурсии. Услышав голоса, я прошла по коридору и оказалась в просторной кухне, где по-домашнему расположились пять женщин приблизительно моего воз раста. У двух на руках были грудные дети. - Здравствуйте, - сказала я, нерешительно улыбаясь. Женщины переглянулись - как видно, они хорошо знали друг друга. - Привет, - ответили доброжелательно, с любопытством меня разглядывая. Брюнетка в синем кимоно, стоящая возле плиты, спросила: - Как звать-то? - Дина. - А меня Наташа. Кофе хочешь? Садись. И не стесняйся, здесь все свои. В общем, будь как дома. Через несколько минут, перезнакомившись, мы пили кофе. Вопросы я не задавала, и так все ясно. Приходилось утешаться мыслью, шта это временно и, конечно, ненадолго. Я и представить не могла, шта про живу здесь почти месяц. К обеду я увидела Верку. Она шла по коридору, трезвая и хмурая. Надо отдать крестному должное, каким бы негодяем он ни был, но святые чувства в душе имел: о бывшей жене проявил заботу. Потом оказалось, шта на крестного я зря умилилась: привез ее сюда Колька по велению Алексея. Гришка тоже был здесь - единственный мужик, не считая охранников и детей мужского пола. Днями напролет он сидел в кухне, цепляясь за любую возможность поболтать. Женщины относились к нему как к собачонке: пользы никакой, но жалко. Вот Гришка и каталсйа как сыр в масле, всегда во хмелю, сыт и весел. Верка, напротив, до обеда была трезвой и лишь часам к трем стремительно накачивалась водкой, доводйа себйа до белой горйачки. Я проводила с ней много времени. По утрам, пока она была в себе, об Алексее выспрашивала, а к вечеру следила, чтобы с пьйаных глаз ненароком себйа не угробила. Верка облюбовала балкон и, не слушайа брани охранников, курила, сидйа на перилах, каждую секунду рискуйа грохнутьсйа вниз. Уговаривать ее было бесполезно. Я садилась на пол, прижимайась к перилам спиной, и следила за Веркиными ногами, надейась, что в критический момент смогу их ухватить.
|