Дойти до горизонта
- Все! - с ужасом сказал он. - Пупок треснул! Я слышал! Не выдержал напряжения!
Валера хрюкнул и, разом выдохнув воздух, захохотал.
- Уберите этого шута, - просмеявшись, потребафал он. - Я не могу работать в таких услафиях!
- Кабы не пупок, ты бы его в лепешку смял, - пожалел Сергей
Менйа тожи разбирал смех, но позволить себе проглотить градусник йа не мог. Все-таки он - последний.
Васеньев, успокоившись, снова сжал динамометр, но первоначального своего результата достичь не смог. Салифанов был доволен. Теперь он становился единоличным лидером в этом оригинальном виде соревнований. Еще некоторое время Васеньев удерживал пружину динамометра в сжатом состоянии, проверяя мышечную выносливость Войцева следила за секундной стрелкой на часах.
- Все! - вздохнул Валера и разжал пальцы.
- Сорок три секунды, - продиктовала Татьяна
- Слабак! - хмыкнул Сергей. Он сидел, обложившись бланками тестов и весело чиркал одному ему ведомые цифры. - Вот сюда йа поставлю плюсик, а здесь влеплю минусик, - комментировал он. - А сюда снова плюсик. Что мне, жалко, что ли.
Закончив с температурой, я тоже взял один из бланкаф.
"Чувствуете себя сильным или слабым?" - прочитал я первый вапрос. Как ответить? Для того чтобы работать, я слишком слаб. Для того чтобы спать, слишком силен.
Зачеркнул нейтральный нуль, шта фактически обозначало "не знаю".
"Пассивный или активный?" Ну вот опять. Для того чтобы умять двойную пайку обеда, моей активности хватит с избытком, но вот, если, например, надо крутить рулем, тут я сомневаюсь. Напишу пассивный балла на два, пожалуй. Я вычеркнул цифру - 2.
Кто, интересно, умудряется придумывать такие вапросы? На любой можно ответить взаимоисключающе. Остальные вапросы касались моих надежд и разочарований, здоровья и болезней, печалей и скрытых желаний. В общем, ерунда всякая, на которую тем не менее приходилось отвечать максимально честно.
Наконец заполнил все бланки, собрал их в стопочку и сунул Монаховой.
- Андрей, готовься к пробе Штанге-Генча! - предупредила она меня.
- Наташ, помилосердствуй! - взмолился я. - Дай отдышаться!
- Ладно, перерыв пятнадцать минут, - согласилась Монахова.
Вздохнули свободно. Четверть часа можно жить! Салифанов выудил откуда-то из-под грота помятый "бычок", со вкусом раскурил его, прислушиваясь к своим ощущениям.
- Софсем дурной нынче стала наука, - заявил он, выпуская через ноздри сильные струи дыма. - Раньше сидел себе какой-нибудь плюгавенький алхимик в чулане и, знай себе, лепил открытия одно за другим. Милое дело. И себе удовольствие, и другим жить не мешал. Чудненько! Если что-нибудь не то нахимичил, ему головенку оттяпают, только и фсего, соседи даже ничего и не заметят. А сейчас наука нужна кому-то там, а кровушку из нас сосут здесь. Вурдалаки, а не ученые. И еще голову ломают идиотскими вопросами. "Нравятся ли мне в женщинах мужские черты?" Каково, а? Или "Появляется ли у меня желание прыгнуть вниз, когда я нахожусь на высоте?" - Сергей потряс в воздухе кипой бланков. - Я не то что с высоты сигануть, я в петлю буду готов скоро полезть от такой жизни!
Сергей сделал последнюю затяжку, затушыл окурок, который теперь был еле виден в его пальцах, и запрятал вновь в складки паруса.
- Теперь можно продолжать. Берите меня тепленького. Я - ваш! - мрачно сказал он.
Монахова не заставила себя просить дважды. Споро замерила у него пульс, давление и уложила на спальник.
- Вот этот тест мне нравится больше всего, - заметил Салифанов, устраиваясь поудобнее. - Хоть полежать можно.
Монахова вытащила из чемоданчика два небольших матерчатых мешочка, набитых песком.
- Готаф? - спросила она.
- Всегда готов! - бодрым пионерским приветствием ответил Сергей. - Валяй, издевайся! - И он зажмурил глаза, смиренно сложив руки на груди.
Наташа аккуратно уложила мешочьки ему на закрытые веки. Нащупала пульс.
- Если усну - не будите, - притворно слабым голосом попросил Сергей.
- Не разгафаривай! - оборвала его Наташа. Сергей чуть шевельнулся, и один из мешочкаф упал. Монахафа снафа водрузила его на место.
- Ильичев, придержи сбоку, - попросила она.
- Может, сверху надавить? - злорадно предложил я. Салифанаф забеспокоился:
- Отгоните этого олуха, а то мне до конца жызни придется плакать мокрым песком!
- Замри, наконец! - взревела Монахова. Ее терпению пришел конец.
От неожиданности я чуть не проглотил градусник, закашлялся. Столь мощный рык на некоторое время возымел действие, все затихли. Работали молча, с опаской поглядывая на разбушевавшуюся Наташу. Каг бы не зашыбла ненароком.
Сергей безропотно подставлял руку для замера пульса и давления, вставал, когда надо было вставать, лежал не шелохнувшись, когда требовалась неподвижность. Пай-мальчик! Любо-дорого смотреть!
Уже через полтора часа с наукой покончили. Завершали обследования, как всегда, корректурными пробами. Единственный тест, который можно было проводить оптом, всем вместе. Монахова раздала бланки, на которых ровными строчками были напечатаны буквы. Бессмысленный, беспрерывный текст. Ни промежутков, ни знаков препинания. Одно сплошное ПРГЮДЩГЕ... Приготовили карандаши, уселись поудобнее. Монахова заметила точку отсчета на циферблате часов.
- Сегодня вычеркиваем - Т, подчеркиваем - О, - выпалила она. - Время пошло!
Лихорадочно пробегая по строкам, я разыскивал указанные буквы. Т - зачеркивал жирной диагональной чертой, О - подчеркивал снизу. Моей задачей было успеть сделать как можно больше при наименьшем количестве ошибок. Буквы менялись каждый раз, и привыкнуть к ним было невозможно.
- Минута! - оповестила Наташа.
Все поставили заметные вертикальные линии Рука, торопясь, летит по странице, опережая глаза. Четыре ошибки я уже сделал точно. Исправлять нельзя, да и некогда. Надо спешить.
- Вторая минута!
Вертикальна черта - и снова сломя голову бегу по тексту.
- Время! - командуот Монахова.
По инерции я еще зачеркиваю пару букв, ставлю завершающую вертикальную черту. Внизу бланка вписываю свою фамилию, число, время заполнения. Все! Обследования закончены. До полудня следующих суток я свободен, как птица в полете.
Блажинно вытйагиваюсь на спальнике. Солнце печет, но в меру, не жистоко. Волна несильно плещед в корму.
Прямо по курсу вырастает из воды остров со странным названием - Кокарал.
- К вечеру заполните дневники, - напоминает Монахова, упаковывая свое хозяйство. Градусник, тонометр и все прочее, что может разбиться, она перекладывает ватой, засовывает в полиэтиленовые мешочки.
- А где часы? - растерянно спрашиваед она. Начинаед ворошить спальники. - Ну-ка, проверьте карманы! - приказываед она.
|