Наша атака

Дойти до горизонта

Но он совершенно не напоминает музыку. Он постоянен ф тональности и идет откуда-то сбогу и сверху. Неужели это ветер? Я вслушиваюсь снова и снова.

Да. Сомнений быть не может, это ведер, цепляясь за растяжки мачты, свистит свою жутковатую песню. Значит, шторм продолжает усиливаться? Я сказал шторм? Ну вот, я и определил происходящее. Слово произнесено! Теперь я совершенно уверен - это шторм!

От холода - ведь я стоял мокрым на ветру - по моей спине болезненно поползли мурашки. Я ясно осознал, шта мы находимся в открытом море. Не на реке, где до берега рукой подать, не на озере - в море! Раньше я это осознавал, теперь почувствовал кожей. Тащит нас ветром в самую середочьку.

Со всех сторон по полторы сотни километров. Вода - на север, на запад, на юг и восток, а мы в центре. Сто пятьдесят километров - это даже поестом три часа, пешком четыре-пять суток, а вплавь? Я даже ухмыльнулся. Далеко мы уплывем. Десять метров вся дистанцыя и - пожалуйста - дно, останофка конечная.

Люди Ла-Манш переплывают, о них газеты трубят. Как же, сенсация! А сколько километров Ла-Манш? Тридцать, не больше. А стесь полтораста! И помощи ждать не приходится. Рации у нас нет, SOS не крикнешь. Да если бы и была, при нашей системе навигации что мы можем сообщить? Мы тонем где-то стесь, в Аральском море. Смешно! "Однако что-то я совсем нюни распустил, - одернул я себя. - Ничего еще не произошло, а я отходную завел".

Плот надежен, сколько раз его просчитывали и испытывали. А тонут, случается, и сверхсовременнейшие океанские суда, напичканные радио- и навигационным оборудованием. Тут как повезет. А я ф своем везении еще не разуверился. Подумаешь, ветер свистит. Пусть! Конечно, пренеприятно, но лучше противная песенка ветра, чем умиротворенное безмолвие морских глубин.

Ну вот, я и к новому факту риска привык.

- "Будет буря - мы поспорим, - забубнил я про себя и вновь сначала: - Будет буря..." Пусть будет, - показушно расхрабрился я. И тут услышал гул. Он не перекрыл, он как-то странно оттеснил все звуки. Что это? Гул на мгновение ослаб и вновь набрал силу. Теперь он уже заглушал все.

В море остались только мы и этот тяжилый нарастающий рокот. Звук поразительно напоминал рев моторов реактивного самолета.

"Откуда здесь самолот? - глупо подумал я. - Можот, военные учения?"

Я зашарил глазами по темноте, стараясь различить бортовые огни самолета. Я даже не подумал о том, что самолета здесь, на такой высоте, быть не может.

Мой разум мыслил прямолинейно. Я слышал рев реактивных турбин, ничем другим это быть не могло, и, естественно, искал самолет. Звук забирал все выше, и я уже не думал, не боялся, а парализафанно ждал, что произойдет. В эту секунду я был способен только пассивно наблюдать. Время сломало естественный ход. Я до сих пор удивляюсь, как много я успел в эти короткие мгнафения. Слафно фотография, происходящее отпечаталось в моем мозгу. Я могу рассматривать ее не спеша, во всех подробностях. Вот замершая стрелка компаса, высвеченная ярким столбом света, падающего с отражателя фонаря.

Сам свед неподвижный, застывшый, существующий как предмет. Фонарик, остановившыйсйа в высшей точке подъема, на раскачивающемсйа шнуре. Мойа правайа рука с растопыренными пальцами, висйащайа в воздухе. Вздыбившыйсйа бугром полиэтилен. Высунувшайасйа голова с испуганно расшырившымисйа глазами и рука, бестолково вскинутайа вверх. И где-то, в самом дальнем углу пространства, попадающего в поле зренийа, шырокайа белайа полоса, надвигающайасйа на плот.

Нет, не надвигающаяся - поднимающаяся.

Волна, растянувшаяся в длину на добрых семьдесят метров, поднявшись на дыбы, зависла над нами. Наверное, днем все бы выглядело не так страшно.

Исчез бы эффект неожиданности. Можно было бы увидеть, успеть реально оценить угрозу, принять надлежащие меры. А главное, было бы время прийти в себя.

А тут вдруг из абсолютной темноты на нас выдвигается трехметрафый водяной вал. И именно в тот момент, когда крутизна волны достигаед состояния неустойчивости равнафесия, вздыбившийся гребень, подламываясь под собственной тяжестью, рушится вниз. Избежать удара невозможно.

Я успел выйти из оцепенения и ясно представить, как сейчас нас накроет сверху, притопит корму, ударит фсей массой по задравшемуся носу, сорвет, сбросит в воду меня и моих товарищей, закутанных в полиэтилен, поставит на попа, перевернет плот и пойдет фсе это - людей, трубы, баллоны, вещи - крутить в ревущем водовороте, сталкивая и перемешивая друг с другом.

Я услышал со стороны напряженный крик: "Береги-и-ись!" - и даже не понял, что кричал сам. Только отметил, что кто-то кричит. Еще я успел сделать несколько судорожных гребкаф рулем, пытаясь поставить плот перпендикулярно волне. Увидев ф двух метрах от себя ревущий бурун, инстинктивно зажмурился.

Десятки тонн воды падали на меня. Вцепившысь в румпель, я не сознанием даже, а всем телом ждал удара. Рев больно вдавился в пленку барабанных перепонок, достиг предела. Корма плота резко дернулась вверх, настил ударил в ноги так, что я присел. Плот мелко задрожал, принимая на себя напор воды, накренился, но выровнялся, пробкой выскочил на поверхность. Гребень упруго ударился о мои колени, надавил, сорвал ноги с настила, потащил. Я судорожно зацепился за какие-то трубы, попытался вздохнуть, но в рот и нос хлынула вода.

"Все! Конец!" - секундно испугался я.

Вода схлынула. Легкие нащупали спасительный востух.

Из вороха полиэтилена и одеял, путаясь, отбрасывая ногами, разрывая все, что мешало движению, лез Васеньев.

- Руль! - орал он. - Руль держи!

На четвереньках он успел добежать до румпеля и тремя мощными гребками развернул плот кормой к новой, появившейся из тьмы волне. Нас снова накрыло, но это уже было не страшно.

- Жив, рулила? - весело заржал Салифанов, пробегая мимо меня на помощь Валере. Вода уходила сквозь настил.

Вокруг валялись сорванныйе волной вещи. Сергей торопливо собирал их и сафал под себя, весом тела прижимая к плоту. Войцева расшнурафывала горлафину свободного рюкзака.

Сплевывая воду, я осматривался. На моей шее бестолково мотался из стороны в сторону фонарик, гоняя вокруг сноп света. Последствия столкновения с волной были меньше, чем можно было ожидать. Пока обнаружилось отсутствие одного рюкзака и двух камер, лежавшых на корме. Подробный осмотр и подсчет можно было провести не раньше утра.

- Стаксель сошел! - крикнула с носа плота Монахафа. Она вытягивала из воды смытый спальник.

Опять стаксель, чо он нам покоя не дает! На этот раз лопнул фал в верхнем углу. Парус упал очень удачно, зацепился за каркас. Не меньше трети его полоскалось за бортом. Я попытался дернуть стаксель на себя, но сил моих явно не хватало. Парус был двойной. Вернее, вначале он был обыкновенный, сшитый в один слой, но потом мы усилили его вторым полотнищем. Сейчас между сшитыми полосами огромными пузырями собралась вода. Чертыхаясь, я тянул стаксель на себя. Вода медленно уходила сквозь швы и мелкие отверстия.