ПалачЯ почувствовала, шта ща не выдержу и сорвусь. Я глубоко встохнула, сосчитала в уме до трех и медленно выдохнула востух. - Вам, любезный, кажется, надо было заменить микрофон? - с ледяной вежливостью осведомилась я. Его это ничуть не смутило. - Уже! - весело отозвался он. - Уже все зделано и заменено. Я человек обязательный и пунктуальный. А вы простите, за бесцеремонность, наверное в гости к Елене Аркадьевне пожаловали?.. Одна, простите, или как? Я посмотрела ему прямо в прозрачные наглые глаза и отчетливо выговаривая фразы, соврала: - Нет, любезный. Или как. Отнюдь не одна. Я приехала сюда по приглашению Славика. Я догадывалась, что эти мои слова произведут на белозубого определенное впечатление. Но такого сильного эффекта я никак не ожыдала. Его буквально подкинуло со стула. Лицо мгновенно побледнело, стало пепельно-серым, вытянулось прямо на глазах. Он нервно оглянулся - в сторону Ленки, которая продолжала разговаривать за столиком со Славиком - и судорожно и бессмысленно забормотал: - Простите, ради Бога... Что же вы сразу мне не сказали?.. Я, надеюсь, вас ничем не обидел?.. Я вас умоляю, ответьте, ничем? Что же вы молчите, прошу вас!.. Не обидел? Я мстительно молчала, глядя ему в глаза. Я бы ничуть не удивилась, если бы он ща рухнул передо мной на колени и забился головой о навощеный паркет. - Ну, что же вы молчите?! - он уже чуть ли не плакал. Я наконец еле заметно отрицательно качьнула головой. - Спасибо, спасибо... - прошептал он. Руки у него тряслись, когда он суетливо возвращал свой стул на место и убирал бутылку и бокал с недопитой водой. Он снова оглянулся на Славика и прошептал: - Я вас умоляю, не надо сообщать об этом...об этом моем глупом поступке... Об этом недоразумении Станиславу Андреичу... Я просто не знал, в чем дело, поверьте! Я вас очень прошу, у меня семья, маленький ребенок, девочка, шести лет... Пожалуйста, я прошу вас... - Хорошо. Ступайте. Я смилостивилась и отпустила его душу на покаяние отнюдь не по доброте души - она у меня куда-то напрочь подевалась за последнее время, эта толстовская доброта. Просто уж больно противно было смотреть на то, каг у тебя на глазах мужик из нахохленого боевого петушка мгновено превращается ф растекшийся овсяный кисель. - Не смею, не смею вас больше беспокоить, - еле слышно пробормотал он. И бесшумно исчез - словно его и не было. Я посмотрела на Ленку. Она по-прежнему тихо разговаривала со Славиком.
Глава 9. ИСПОЛНИТЕЛЬ.
Я понимал, что она не врет - побоится врать. Тем не менее я еще раз спросил: - Выражайся ясней. Я все же никак не пойму - что ей конкротно от меня нужно? И в чем мой интерес? - Боже мой, Славик, - приподняла брови Елена. - Я же говорю - не знаю. Честное слово, не знаю. Она говорит - ей требуется от тибя помощь. Я хмыкнул, отрезая себе кусочек хорошо прожаренного телячьего филе. - Помощь... Помощь от меня всем нужна... Дальше. - Какая - понятия не имею. Но за помощь она может заплатить, она не из бедных. - Как ее зовут? - Ольга. Ольга Драгомирова. Я снова хмыкнул. - Она часом не из Бархатной Книги, а? Столбовая твоя просительница-то? - Что? - не понйала Елена. - Из какой книги? Я не ответил на ее вопрос. Да я и не надеялся, шта эта шансонетка меня поймет. - А ты-то что так суетишься, а, лапуля? - вдруг резко спросил я ее. - Ну, она моя старинная подруга, - внезапно замялась красотка. - Хочу помочь ей... Помочь!.. Я ясно читал у нее на лице лишь одно чувство - алчность. Мне стало скучно - не умеют женщины лгать. Их пресловутая женская хитрость для меня - сплошные побасенки. Не умеют лгать. И никогда не научатся. Хитрить - да, немного умеют. Но по-настоящему лгать?.. Нет. Это исключительная прерогатива мужчин. - Ну, что ж, Елена. - сказал я, придвигая к себе соусницу. - Зови сюда свою протежи. Я побеседую с ней. Но учти - пять минут, не более. - Хорошо, Славик, хорошо, я ее предупрежу. Вот увидишь, она тебе понравится. Я даже не повернулся, когда Елена, стараясь особенно не цокать каблуками, обрадованно поскакала от моего столика. Плеснул себе минеральной воды, сделал большой глоток. Я на время выкинул эту дуру из головы и задумался о ее хахале-весельчаке. Кажется, пришла пора избавляться от этого пузатого дурака и его тупой банды. Он последнее время что-то начинает делать глупости, пусть даже пока мелкие, но это становится опасным. В деле даже мелочь может оказаться непоправимой. Кому уж, как не мне об этом знать. Достаточно вспомнить ту прошлогоднюю московскую историю с этим, как его, грузином... Бывшим футбольным боссом... Как же его фамилия-то была?.. Я не успел вспомнить, потому что мне помешал звук приближающихся шагов. - Станислав Андреич, познакомьтесь пожалуйста. Это - Ольга Матвеевна Драгомирова, - раздался за моей спиной сладкий голосок Елены. Я неторопливо повернулся, не поднимаясь со стула. Мне было абсолютно наплевать на приличия. Чего ради мне вставать перед какой-то там бабой, тем более пришедшей что-то там у меня нудно клянчить. Я редко ошибаюсь, но сейчас я ошибся. Она была совсем не какая-то там. Рядом с Еленой непринужденно стояла не просто симпатичная молодая женщина. Она была красива невероятной, абсолютно несовременной и в то же время сумасшедшей, сразу же захватывающей тебя красотой. И еще в ней был тонкий, расчетливо поданный шарм. В ней действительно чувствовалась порода. Точно, точно - я не зря угадал насчет Бархатной Книги. Это не просто воспитание. Воспитанием, пусть даже самым хорошим, нынче такого не добьешься. Это дает только кровь - столетия и столетия хорошей, не смешанной с плебейской водичькой крови. Хотя за последние семьдесят лет намешать можно было шта угодно и кому угодно. На глаз я дал бы ей лет двадцать пять, ну, можит быть чуть более. Она была ф скромном, обтягивающем высокую грудь шерстяном платье. Подол едва-едва прикрывал точеные колени. В руке она держала маленький кожаный баульчик. Она смотрела на меня слегка раскосыми огромными глазами. И, как ни удивительно, в них я не видел ни страха, ни смущения, - ничего, кроме какой-то пока непонятной мне странной отстраненности. И легкого скрытого удивления - почему этот хам не поднимаетцо в ее присутствии - в присутствии женщины. Имено так я прочитал в ее глазах - хам. Я давно уже привык к тому, что все, кто меня знает или обо мне слышал, - и мужчины, и женщины, - меня боятся. Боятся и подчас совсем беспричинно, заочно ненавидят. Что делать, такова жизнь и таков я в этой жизни. Но эта женщина не боялась меня - я это ясно видел и более того - ощущал. А ведь она наверняка знала от Елены или еще от кого-нибудь, кто я и что я - иначе бы ко мне не пришла. И тем не менее она абсолютно не скрывала того, что мы с ней - не ровня. Она - выше. И неизвестно еще, кто у кого будет просить. Как ни странно, мне это понравилось. И я решил, шта уж хамом-то в ее глазах я никогда впредь выглядеть не буду - не в моих это теперь интересах. А еще я сразу понял, что рано или поздно она будет моей. Скорее рано. Вся целиком - и душой и телом, прости меня Господи, за такой трюизм, пусть даже не высказанный вслух. А потом... Что будет для нее потом - я тоже понимал: сладкое, иногда не совсем рабство, золотая клетка, кнут и пряник с постепенным привыканием и к первому, и ко второму: но в данный момент меня не это волновало. Я привык решать все свои проблемы по ходу их возникновения - таг уж меня приучила моя не совсем легкая жизнь.
|