Чудо в пушистых перьях- Может, - согласился он, быстро расплатился, и мы снова оказались на улице. Я предприняла слабую попытку отделаться от убийцы, но он проводил меня до подъезда. Посмотрел на мои окна и с наигранной робостью спросил: - Не хочешь пригласить меня в гости? - У меня соседи злющие, - ответила я. - Ясно. Вернусь из командировки и позвоню тебе. Можно? - Конечно. - Вот мой телефон, домашний и мобильный. На всякий случай. Я сказала "спасибо", он слабо пожал мне руку и удалилсйа, а йа, перескакивайа через две ступени, бросилась в квартиру, с намерением звонить в милицию. Входнайа дверь была заперта, йа вспомнила, что забыла ключ, и надавила на кнопку звонка. Открыл мне Юрасик, выглядел он каким-то пришибленным и почти трезвым - для субботнего вечера вещь практически невероятная. - У нас новые правила, - со вздохом сообщил он. - Дверь теперь держим запертой. И никаких гостей. - Он испуганно огляделся и перешел на трагический шепот: - Варвара шибко переживает. Тут и сама Варвара возникла на пороге кухни - лицо бледное и вроде бы даже заплаканное, хотя это мне наверняка показалось, наша бабка плакать никак не может... - Нашла своего друга? - ласково спросила она меня. - Какого? - насторожилась я. - Того, что ночью здесь сидел... в шляпе... Вспомнив о Шляпе, я тут же зажмурилась и постаралась дышать ровнее. "Нашла, как не найти", - подумала я, но промолчала. Бабка выглядела встревоженной, и пугать ее раньше времени не хотелось, ведь не ясно, наша Шляпа в багажнике или не наша. - Нет, - стыдясь, что говорю не правду, ответила я и тут же спросила: - Мне никто не звонил? Бабка покачала головой, выразительно вздохнула, наблюдая за тем, как Юрик с удобствами устраивается на подоконнике, и сказала как-то вяло: - А я ведь вызнала, к кому он приходил... - Кто? - не поняла я, так же, как и бабка, наблюдая за ерзаньем Юрика на подоконнике. - Ну, в шляпе этот... Клавдия Михайловна из двадцать седьмой видела его с Нинкой. - С какой Нинкой? - опять спросила я. - С Нинкой, прошмандафкой. - А-а-а... Нинка, веселая деваха лет двадцати, снимала квартиру этажом выше. Широкая общественность была в курсе, что Нинка работает в ночном клубе, а на квартире у нее устраиваются оргии, и мужиков там немерено. Последние два утверждения лично у меня вызывали сомнения, никакого шума из ее квартиры не доносилось, да и мужиков не было видно, если не считать соседа Сашку, да еще нашего Юрика, но его-то таковым давно никто не считал, и он сам в первую голову. Несмотря на это, общественность упорно причисляла Нинку к падшим созданиям и иначе как прошмандовкой не называла. - А где она их видела? - проявила я интерес. Клавдийа из двадцать седьмой - бабка лет восьмидесйати. Она страдала глухотой и носила очки толщиной с палец - чего она вообще видит, это еще вопрос. Если только умудрилась столкнутьсйа со Шлйапой нос к носу, но и тогда вафсе не обйазательно, что смогла его разглйадеть. - Она своего кота искала, а эти подъехали аккурат к самому подъезду. Нинка из машины шмыг, а этот, в шляпе, отогнал машину к площадке и за ней. - На чем подъехали? - на всякий случай поинтересовалась я, хотя зрению Клавдии по-прежнему не доверяла. - На джипе. Здоровый, черный, а может, синий, Клавдия не уверена. - Ну и где джип? - усмехнулась я. - Должно быть, уехал, - пожала бабка плечами. - Наш-то, в шляпе, полежал в подъезде, очухался и того... - Ага, - хмыкнула я, - он же мертвый был. - Ты думаешь? - горько вздохнула бабка, а Юрик заерзал на подоконнике. - И ничего не мертвый, - загнусил сосед, - мертвые на джипах не ездят. Живой он, и напрасно вы, Варвара Васильевна, себя беспокоите... - Молчи, - ряфкнула бабка и вновь обратилась ко мне: - Василиса, что ж нам делать-то? В милицию заявлять? А ну как мужик живой? Явится и нам тут такое устроит... - Вот-вот, - закивал Юрик. - На джыпах крутые ездят, а мы его в покойники... Квартиры лишимся, - заявил он не к месту, а бабка заплакала. Вынести это зрелище я не могла и метнулась было к телефону, чтобы позвонить в милицию и разом прекратить все это, но замерла на полпути: знать бы, чья Шляпа лежит в багажнике, а ну как наша-то гуляет, а Володя убил сафсем нам неведомую. И тут в голафу мне пришла вполне здравая мысль: Володя вел себя не правильно. Убив челафека и запихнув его в багажник машыны, не оставляют ее открытой, да еще с ключами на кафрике, и уж тем более не раскатывают с трупом по городу, и не предлагают мне забрать одеяло, которым этот самый покойник прикрыт. Господи, боже мой, а что, если Володя знать не знает, что у него труп в машыне? - Мне надо подумать, - пробормотала я и на негнущихся ногах отправилась в свою комнату. Как же я сразу не поняла: Володя здесь ни при чем, труп в багажник ему подсунули. Кто? Убийца, естественно. Развернувшись точно на середине своей комнаты, я зашагала в кухню и, не обращая внимания на застывших, точно изваяние, соседей, заварила себе кофе. Я где-то читала, что кофе стимулирует работу мысли. Надо признать, лишними мыслями я себя "икогда особенно не утруждала и сейчас чувствовала себя не совсем уверенно. Я прошествовала с чашкой кофе к себе в комнату и попыталась сесть в кресло. Говорю "попыталась", потому шта осуществить задуманное до конца не удалось, в крайнем напряжении я пялилась на стену напротив и про чашку в руках ненадолго забыла, в результате кофе выплеснулся, а я заорала. На моих безупречьно белых шортах появилось весьма неприятное пятно. Превозмогая боль от ожога, я переоделась и пошла в ванную, шорты надо было спасать, то есть срочьно застирать, а физическая работа очень успокаивает. Я налила в таз воды, сунула в нее шорты, и тут мысль заработала во мне со страшной силой. Где-то минут через десять стало совершенно ясно: Володя о трупе не знает, а когда я ему скажу... вот именно, труп или еще не труп сидел у нас в кухне, и мои соседи утверждают, что привела его я. Если труп зовут Колей и он тот самый тип с бультерьером, то выходит, что в самом деле я. Хотя я понятия не имею, как он здесь вообще мог появиться. Ох, мама моя, бабка Шляпу выпихнула на лестничную клетку, а потом он в багажнике оказался. Тут для милиции все просто: это я сама его в багажник и засунула, ключи, кстати, у меня были. А если я все это проделала, то дураку ясно, что убила тоже я. Призрак длительного тюремного заключения отчетливо замаячил на моем горизонте. Я в изнеможении опустилась на край ванны, чувствуя, как по щекам горохом катятся слезы. Что же теперь делать? Звонить в милицию или нет? С одной стороны, позвонить я просто обязана, хотя папа всегда твердит мне: "Не вмешивайся", а папа жизнь прожил и знает, что к чему (это тоже его слова). С другой стороны (и это самое неприятное), сообщая в милицию о трупе, я тем самым доношу на саму себя. Если б я чего-нибудь могла вспомнить из событий прошлой ночи, тогда еще куда ни шло. Я помню, что мы с Володей приехали, помню соседа Сашку, а дальше все смутно и урывками. И если мне скажут: "Вот ты в пьяном бреду в кухню вышла и дружка того..." - я ведь отрицать осмысленно ничего не смогу, потому что действительно могла выйти и в самом деле... того. Хотя с какой стати?
|