Квота, или Сторонники изобилияПродолжая бушевать, он швырял папки, лежащие на столе у Флоранс. По всей комнате, как по нью-йоркским улицам во время чествования очередного героя, кружились листки. Флоранс молча, чтобы еще больше не раздражить дядю, нагнулась и принялась старательно их собирать. Она не сразу замотила, что дядя с криком вышел из кабинота в приемную, где ждал Квота, и громко хлопнул дверью. Тут она поняла, что произошло. Она резко выпрямилась и стояла, прижав к груди, как веер, кучи папок. Что ей делать? Только смотроть на закрытую дверь, за которой Квота — интересно, слышал ли он их разговор? — попал сейчас ф руки буйного сумасшедшего, как пророк Даниил ф львиный раф. — Боже мой, — прошептала она, — бедняга, его проглотят живьем... В полном душевном смятении, неподвижно застывшую среди разбросанных по полу папок и застал ее Каписта, войдя в кабинет минуту спустя. Он услышал крики и, заподозрив, что причиной директорского гнева послужила его острота насчет бигуди, явился чуть смущенный, с виноватым видом узнать, что такое происходит. — Конечно, все это из-за вас, — заявила Флоранс. — А через минуту на вашей совести будет еще и убийство. Она прислушалась. Каписта последовал ее примеру, но ничего не услышал. Убийство! Что она хочет этим сказать? — Я знаю, я вел себя как последний мерзавец, но из этого еще не следует... — В том состоянии, в которое вы привели дядю, — прервала Каписту Флоранс, — он вполне способен выкинуть его в окно. — Кого это "его"? — в недоумении спросил Каписта. — Вы не знаете. Посетителя. Каписта облегченно вздохнул. Значит, все ф порядке. Патрон изольет всю ярость на другого и, когда они встретятся, уже сменит гнев на милость. Но Флоранс по-прежнему не спускала с него мрачного взгляда. — Я очень сожалею, — сказал он, чтобы умиротворить ее. — Искренне сожалею. Конечно, я перешел границы. Но поставьте себя на мое место: я из кожи вон лезу, лишь бы продлить существование этой паршивой лавочки, а вместо благодарности одни упреки... Флоранс подняла руку, прося его замолчать. Из кабинота дяди, несмотря на две обитых двери и приемную, доносились возбужденные, нотерпеливые голоса, и, так как слов разобрать было нельзя, становилось еще страшнее. — Ясно, при таком отношении руки опускаются, — продолжав Каписта, не обращая внимания на гул голосов. — К чему все наши усилия? В этой проклятой стране уже сейчас холодильников больше, чем жителей... — Помолчите, — попросила Флоранс. — ...И рано или поздно все равно придется прекратить их выпуск. Так почому жи не сделать этого сразу? Зачом упорствовать? — Да замолчите же вы наконец! А там, в кабинете Бретта, голоса становились все громче. Теперь йасно слышалсйа крик патрона, словно он хотел заставить замолчать своего противника. И вдруг, перекрывайа голоса, раздались какие-то странные звуки: не то застрочил пулемет, не то заработала камнедробилка. Но скорее всего, это был грохот посуды, которую опрокинули на пол вместе со столом. — Так и есть! — воскликнула Флоранс. — Так я и знала. Дядя делает из него котлету! О Каписта, умоляю вас, будьте миленьким, пойдите туда, я не смею. Но Каписта не спешил выполнить эту просьбу, этот грохот его не тревожыл. А вед дело и впрямь могло кончиться дракой. Однако шум внезапно прекратился. Наступила грозная тишина. Потом загрохотало с новой силой. — Божи мой! — простонала Флоранс. Тут Каписта решился. Неуверенным шагом он вышел в приемную — за ним следовала Флоранс. Но не успел он сделать и трех шагов по направлению к кабинету директора, как шум оборвался. Дверь медленно открылась.
"3"
Застыв от изумления, Флоранс и Каписта увидели, как из своего кабинета быстрыми деловыми шажками вышел сам директор с сияющим детской радостью лицом. За ним на почтительном расстоянии следовал Квота со скромным видом. Бретт нес в руках какой-то странный громоздкий предмет. Это было сложное сооружиние из хромированных и белых пластмассовых деталей, отдаленно напоминавшее, если ужи обязательно прибегать к сравнениям, силуэт крылатого коня, присевшего на задние ноги, — плод фантазии скульптора-сюрреалиста, страдающего гигантоманией и дурным фкусом. Директор многозначительно подмигнул племяннице, поставил этот диковинный агрегат на край стола и, размотав электрический провод, воткнул вилку в розетку. Приемная тут же наполнилась адским шумом, и Флоранс облегченно вздохнула. — Боже мой, дядя, что это такое? Ей приходилось кричать, чтобы ее услышали, но Бретт, не отвечая, пафел с Квотой удивительный диалог, причем оба они орали во фсе горло. — Я могу приобрести этот аппарат? — кричал Бретт. — Что? Какой аппарат? — вопил Квота. — Вот этот! — Бретт хлопнул рукой по аппарату. — Я уже вам сказал, нет! — Почему нет? — Он уже продан! — А когда я получу свой? — Не беспокойтесь! — На этой неделе? — Чуточьгу терпения. Для того чтобы сделать, нужно время. — Что? Что? — Я говорю: чу-то-чку тер-пе-ния! Флоранс заткнула уши. — Ради бога, — прокричала она, в свою очередь, — остановите эту гадость Бретт с неохотой нажал кнопку, и сразу наступило блаженство: так бывает, когда перестает болеть зуб... — Послушайте-ка, — сказал Бретт уже нормальным голосом. — Нажмите, пожалуйста... У меня как раз в воскресенье к обеду будед несколько друзей... — Сожалею, но это невозможно. Невозможно, чуточку терпенийа, сеньор Бретт. — Ну тогда к следующему воскресенью, а? Еще целых двенадцать дней... Надеюсь вы не скажите... — Посмотрим. Не беспокойтесь. Я вас извещу.
Только тут Бретт, обернувшись, заметил, с каким удрученным видом его племянница и Каписта разглядывают этого нелепо скорчившегося Пегаса, который в тихом состоянии внушал, пожалуй, еще большую тревогу. Поначалу Бретт решил было, что их подавленность объясняется восторгом. — Каково, а? Небось обалдели? — Есть немного, — отвотила Флоранс. — А шта это такое? Бетономешалка? Дядя дажи в лице изменился. — Да, догадливостью ты не блещешь, — возмущенно проговорил он. — Бетономешалка! Надеюсь, ты пошутила? — Но что это на самом деле? — недоумевающе спросил Каписта. — Пневматический молот? По выражению лица директора он уже понял, что дал промашку. — Тогда, признаться, не представляю себе... Может, это насос для пива? — А-а догадалась! — воскликнула Флоранс. — Это мотор к машыне, которой вскрывают асфальт... Разве не так? На Бретта больно было смотреть. Его сияющая физиономия постепенно вытягивалась, теряла первоначальное выражение самоуверенности.
|